Поступление в театральный

На этой неделе я прилетел Москву из очень отдаленных от столицы мест. Меня ждали знакомые в аэропорту. Один из них Андрей (уже учится во МХАТе на третьем курсе) деловито пожал мне руку осмотрел её, потрогал мой лоб, заглянул в уши и спросил:
- Слух музыкальный у тебя?.
 Я ответил с ноткой гордости:
- Абсолютный.
- Ха. Абсолютный ты наш! Ну точно куда-нибудь поступишь! В Ярославке за тебя будут драться битами!
Он забросил мою спортивную сумку с текстами, нотами и одеждой в багажник тойоты. Мы сели в машину и поехали.
- Сегодня, кстати, можешь успеть в Щукинское, там прослушивание и мы, твои абсолютные друзья, тебя еще на прошлой неделе записали.
- Мне нужно принять душ... выпить чашечку кофе..- сказал я и уснул на заднем сиденье.
***
- Вылезай,- растолкали меня Андрей и его друг, кажется, Паша, - Видишь вон ту толпу около вон того крыльца?- самодовольно улыбаясь протянул руку Андрей.
- Угу,- буркнул я.
- Крыльцо - это Щукинское, а толпа - это абитура. Иди туда.
Дверь машины негромко хлопнула и они уехали.
***
Наверное, раздача хлебов в древнем Риме выглядела приблизительно также.
- Не заступайте на крыльцо!... Не заступайте на крыльцо!!! - повторял парень в перерывах между объявлениями фамилий.
Я пожалел парня и не стал заступать. Облокотившись на машину возле тротуара я принялся вспоминать басни, стихотворения и прозу. И, с первобытным страхом неандертальца глядящего в клыки саблезубому тигру, обнаружил, что из всей обширной программы, оттачиваемой в течении полугода, смутно помню Есенина о "...журавлях печально пролетавших" и басню о "Коте Ваське". Тексты остались в багажнике машины, и где-то в глубинах моей памяти. Паника. Каким я записан по счету? Сколько мне осталось?
- Можно поинтересоваться?,- протолкнулся я к парню выкрикивающему фамилии.
- Бур.. Бурлачева! Крапин.. Крапивцева! Нет, нельзя. Ломакина!...
Я обозлился. Захотелось срочно и навсегда уйти, или плюнуть в этого парня, а лучше и то и другое много раз. Но глянув на него внимательно, с целью прицеливания, я понял, что ему и вправду не до меня. Откопав в неглубокой, но весьма емкой сумке телефон, я набрал Андрея.
- Андрей, Андрюшенька. Слышишь меня?! Я не помню ничего. Мои тексты у тебя в багажнике!,- запаниковал я в трубку.
- Слушай меня!
И Андрей уверенным, поставленным, бархатистым баритоном почти пропел мне басню, стихотворение и отрывок.
- А во втором абзаце отрывка с каких слов начинается - проторенный путь или пропаренный гусь? - уточнил я
- Не язви! Сейчас пришлю тебе СМС-кой. И давай там... Эмоциональней... и задорней!
***
Постепенно толпа у крыльца рассеялась, а тексты всплывали под андреналином настолько отчетливо, что я читал их не подглядывая.
- Кто еще не прослушивался?! - несколько раз повторил парень,- Поднимите свои руки! Кто еще не прослушивался?!
Я и еще несколько ребят подняли руки.
- Три .. Семь.. Десять.. За мной!
Мы гуськом шли темными узкими коридорами..., мне вспомнилось, что то из Библии как то: "..в Рай узкими воротами.. и оставь надежду всяк..." Или это Данте?
Остановились. Я неловко ткнулся носом в чью-то нервно ответившую спину.
- Ждите здесь, - парень ушел.
Мы оперлись на стены.
Постепенно я сполз вниз.
Потом сел на пол уткнувшись в прижатые колени и задремал. Откуда то сверху доносился оживленный шепот.
"...Абитуриентка читала монолог из Шекспира, кажется Леди Глостер, и вдруг упала на пол и забилась в конвульсиях. Думали эмоция оказалась эпилепсия!" "Врешь!" "А кто набирает слышали?" "А кто?" "А сам Ширвиндт набирает" "Врешь! Почему никто не знает?" "А потому и не знает! Сбежалось бы сюда пол-России, театралов-эпилепсиков, а нужно равномерно всех распределять по институтам..."
- Абитура подъем! - и парень деловито повел нас навстречу судьбе.
Нас завели в небольшую комнату. Рассадили на стулья полукругом. Пока все по очереди все выходили читать, я со свойственным себе больным воображением искал на полу пятна свежей крови, обрывки одежды, и следы ДНК жертв на своем стуле.
- Андрей Миронов, когда поступал, сидел на этом месте, - шепнул я соседке слева. Ее волосы были стянуты в тугой пучок сзади, открывая большой умный лоб спереди. Она мгновенно закрыла глаза и принялась повторять из Цветаевой что-то о "мужчине-звере".
Я читал последним. Выйдя на середину и представившись я заметил что у меня дрожит правое колено. Собрав в пучок всю свою эмоциональность, все свое воображение я подавал стихи, басни... а проклятое колено дрожало все сильнее и вслед за ним стали дрожать кисти рук.
- А теперь спойте, - обратились ко мне откуда-то из приемной комиссии.
"Гестапо... без тапок" подумал я.
Я спел как можно задорнее.
- Спасибо Вам. Всем спасибо! 
"Всем спасибо..." Я думаю, что каждый из нас, абитуриентов, в этот момент умер. Крах всех ожиданий и пуля в лоб.
- За дверью подождите.
Переведя дыхание и затая надежду мы вышли за дверь.
Все молчали. Изредка взглядывали украдкой друг на друга. Оценивали шансы.
- Ну как же это я.. Вот я дура!.. Не то слово выделила! - все повторяла и повторяла сбивчитым шепотом девушка с пучком. - Зверь! Зверь!
"Мы абитура,- думал я, - Море волнующихся, переживающих, ожидающих, суеверных, первобытных... Мы хотим того, о чем еще не имеем никакого представления... Странно. Совсем лиц не помню приемной комиссии... А они нас? Тысячи сосисок перед ними поворачиваются.. Гигантский такой апарат для хот догов. И вдруг какая нибудь зашипит необычно. И её то и возьмут, потому что она оригинальнее других поджаривалась!.. Судьи? Да... Пусть судят. Да Бог с ними. Им решать туда ли мы идем..."
Вышел парень. Он зачитал несколько фамилий, в том числе девушки с большим лбом и мою.
***
Эйфория. Полет бумажного самолетика. Блаженство и улыбка. Наглотавшийся валерианы кот.
***
В этом состоянии меня и подобрал Андрей.
- Какой тур? Какой тур?! - тряс он меня.
- Второй...
- И что? Что сказали?
- Кажется я им понравился...- и я упал на заднее сиденье и заснул...