Карусель. Написано весной 2009

Москва, Ленинградский вокзал, 16-00

Александр

Молодой человек среднего роста, черноволосый и улыбчивый, стоял в очереди за билетами на поезда дальнего следования, разговаривая по телефону

- Димк, все не просто, а очень просто. Я еду туда просто потому, что бардак этот мне надоел. Это не отношения, а бред какой-то! Встречаться раз в месяц, врать друг другу, безбожно крутить романы направо и налево… Это все мне надоело. Пускай решает, или она выходит за меня замуж, или на фиг это все. Не умею я быть ни вторым, ни даже первым. Только единственным. Один раз и на всю жизнь. … Что? Дим, уже не важно, сколько было разводов. Не хочу больше таких историй, ничего не хочу. Кому? Нет, Татьяне ничего не сказал. Потому, что если Надейко выберет расставание, то чего зря терзать Таньку? А если Надейка решит сходиться, то тогда и расстрою. Чего? Дим, ты не равняй, ага? Спасибо. Да, ты учти, Татьяне я сказал, что мы с тобой на выходные едем ко мне на дачу. Водка пить, земля валяться, мясо жарить, соседей строить. И-мен-но, Дима, и-мен-но это ты ей и скажешь, если вдруг позвонит. Хотя, положа на сердце не только руку, я не думаю, что позвонит. Ей нах оно не надо, как мне кажется. Ага, брателло, давай!

Тем временем подошла его очередь. Он протянул в окошко кассира свой паспорт, и попросил билет на дневной экспресс Москва - Санкт-Петербург, отправляющийся через полчаса. На него неодобрительно косился сосед по очереди, но молодого человека это не беспокоило. Когда кассир спросила его, нужен ли ему обратный билет, он нахмурился и ответил, что еще сам не знает. И если будет нужен, то возьмет скорее всего в Питере. Кассир кивнула, и протянула ему в окошко прямоугольный листок бумаги, оранжево-рыжего цвета. Типичный железнодорожный билет, который и перекочевал прямо из лотка кассы в портмоне к молодому человеку.

Мобильный в его кармане яростно затрясся, выдавая в воздух нелепым голосом непонятную для окружающих фразу. Будущий пассажир экспресса улыбнулся и вытащил телефон из кармана, поскольку вопль “Stay Here! It’s Postman!” означал падение на трубу смски.

Абонент: Танюшка

Сообщение: Саш, когда будешь дома? Что вообще с планами на вечер?

Ответить?

Сашка скривился, как будто получил извещение о неуплаченных штрафах ГАИ. Минуту подумал, а потом легко и быстро набил ответ:”Таньч, мы с Димоном сегодня валим ко мне на дачу. У него моральные терзания, он выпить со мной оч хочет. Буду в воск. Не грусти, целоваю”. Отправив смс, он сунул телефон в карман и пошагал к выходу из кассового зала, дабы прикупить в дорогу книжку и бутылку газировки. Поезд отправлялся через 25 минут, и был уже подан на посадку…

Москва, Бибирево. 20-30.

Татьяна.

Она порхала по квартире, легко и прозрачно, словно мотылек. Под красивыми ее ухоженными руками все спорилось быстро и аккуратно. Пепельницу - вытряхнуть, кофе - из турки в чашку, масло - на хлеб, тонким слоем, сыр сверху, на тарелку и на полминуты в микроволновку. Молоко - достать из холодильника, плеснуть немного в чашку с кофе. Туда же добавить две ложечки сахара, размешать. Пара-рам, пара-рам, похоже вечер будет томным, пара-рам…

На телефоне ее, лежащим на столе, рядом с пепельницей, по экрану расползлась смска, заполнив собой не только монитор Сонэрика, но и настроение девушки. “Танюсь, предков до понедельника не будет, вечер только твой, шли своего сапога в лес и приезжай! Я соскучился. Стас.”

Достав бутерброд из микроволновки, она поудобней устроилась за столом, еще раз прочитала сообщение от Стаса, быстро расправилась с едой и кофе, и выпорхнула из кухни в комнату. Открыв бельевой шкаф, минут пять прикидывала варианты одежды, остановила свой выбор на изумрудного цвета кружевном комплекте, достала его, и некоторое время придирчиво оглядывала со всех сторон, в поисках дефектов. Которых, впрочем, обнаружено не было. Раздевшись донага, она не спешила облачаться в выбранное, а подошла к зеркалу, огромному, во всю дверцу немаленького одежного шкафа. Минут десять, а может и больше, она потратила на то, чтобы внимательно исследовать свое тело на предмет возможных дефектов. Выдрав несколько неподходяще вылезших волосков, удалив один прыщик, внимательно приглядевшись к остальной коже, она наконец решила, что тело никаких вопросов не вызывает. Улыбнулась отражению, и в три секунды облачилась в изумрудный комплект. Ведь женщина, если собирается ответить взаимностью на желание, просто обязана выглядеть на все двести…

Через пятнадцать минут, закончив одеваться, она выпорхнула из дома, спустилась на лифте вниз, достала мобильный, и отправила Сашке сообщение “ложусь спать, приятно вам посидеть, алкаши. звук на мобильном выключаю, если что - звони дольше”. Дождавшись отчета о доставке, она легко преодолела сто метров от подъезда до дороги, и взмахнула рукой, останавливая транспорт…

Предместья Санкт-Петербурга, борт “Невского Экспресса”. 21-00

Александр

Поезд уже сбавлял понемногу скорость, фильм который транслировался по внутрисоставному телевещанию, тоже подходил к концу. Сашка, в несколько картинной позе, сидел около окна. Одной рукой, поставив локоть на столик, он подпирал голову, в другой держал чайную ложечку, которой размешивал извечный напиток междугородних пассажиров - невкусный чай в граненом стакане, установленном в красивый подстаканник. Причем, как правило, красота подстаканника в том или ином поезде имеет обратно-пропорциональную связь с вкусом чая… Вернее, с вкусностью, ибо вкус - штука, которою оценить невозможно.

Попутчик Сашкин вышел покурить. Сашка курить уже не мог, хотя разговор с этим человеком его увлек. Мужчину ненамного старше Александра, лет на семь-восемь, звали Андрей, и он был отставным армейским офицером. Причем, как Сашке казалось по разговору, офицером не самого простого подразделения, из тех, у которых стоит приставка “спец-” в названии. Почему такое впечатление сложилось, молодой человек (хотя какой к черту “молодой человек”, тридцатник уже прочно за плечами) ответить не мог. Просто, какой-то внутренней интуицией, что ли, почуял.

Тем временем в кармане раздался вопль, извещающий о “визите почтальона”. Сашка достал трубку, прочитал сообщение от Татьяны, усмехнулся про себя, мол, звонить сегодня ночью я буду вряд ли, и убрал телефон обратно. И, ровно в этот же момент, напротив уселся Андрей, ходивший курить.

- Что-то веселое, Александр?
- Не. Скорее, просто забавно складывается ситуация.
- Позволите полюбопытствовать?
- Отчего же нет, позволю. Все очень смешно, понимаете ли. Есть у меня любимая женщина, и привычная женщина. То есть, их две. Привычная живет в Москве. Некоторое время назад мы с ней попробовали расстаться, по моей инициативе. И как раз тогда я нашел ту, которая стала любимой. Но, понимаете ли, есть нюанс. Любимая моя ни в какую не хочет жить со мной. Ей интересно только периодически встречаться или ходить друг к другу в гости. И еще ей нужна полная свобода, никаких обязательств и никакой ответственности. А мне уже не двадцать лет, если честно. Мне нужен дом, семья полноценная, соместный быт… И, собственно, когда я начал уставать от этого расклада, то привычная женщина смогла заполучить меня в свою жизнь обратно. Но вот какая беда - не целиком. То есть живу я с ней, и как раз с ней мог бы получить и совместный быт, и семью во всех смыслах… Но мне это не нужно. То есть, нужно, но ровно до тех пор, пока любимая не согласится что-то изменить. Или сойтись, полноценно, тогда привычная получает отставку, или расстаться уже наконец. Тогда я исключу из своей души чувства, как таковые, и буду строить “семью”, с позволения сказать, с тем, что есть. Вернее, с той, которая этого хочет. Вот такой расклад…

По мере того, как Сашка рассказывал, на лице Андрея появлялось все более и более неприятное выражение. Когда рассказ попутчика закончился, Андрей встал, достал из внутреннего кармана пиджака фотографию, и протянул Александру. Тот с интересом взял карточку, повернул к себе лицевой стороной. Там была изображена женщина, как и ожидалось. Красивая, интересная, чем-то напомнившая Сашке Татьяну. Во всяком случае - очень похожий типаж и выражение глаз.

- Понимаете ли, Саша… - Андрей замолчал на середине фразы, собираясь с мыслями, потом продолжил - мы с ней виделись раньше три-четыре месяца в году. Служба моя не позволяла по-другому. И вот ведь какая штука - в жизни, пока меня дома не было, у меня на горизонте светились различные сударыни. Так или иначе, как вы выражаетесь, старавшиеся меня заполучить. И мне как-то в голову не приходило разменять себя на интрижку за спиной у Нее… (Сашка мог бы поклясться, что в голосе Андрея что-то просквозило, выделяющее слово “Нее” именно заглавной буквой). Вот и ей я верю целиком, поскольку знаю, что и ей никогда не пришло бы в голову подобное поведение. А ты, Саша… Ты можешь хоть в зеркало смотреть без отвращения, а, “мужик”?

С этими словами Андрей забрал у Сашки фотокарточку, замолчал, снял с крючка свою непомерно тяжелую с виду кожаную куртку, и двинул к выходу.

- Андрей, до прибытия еще минут десять, куда вы?
- От тебя подальше, Сашок. Уж больно мне хочется тебе в морду двинуть, знаешь ли.
- Андрюша, а ты на себя не много берешь? Унесешь ли? - Сашка взорвался, настолько Андрей успел его зацепить. Тот повернулся на 180, подошел к Сашке, взял его двумя пальцами за пуговицу рубашки, подтянул к себе. Сашка, еще даже не успев понять, что происходит, инстинктивно уперся ему в грудную клетку левой рукой, правой нащупывая на поясе “Осу”.
- Мразь ты, Сашок. Но не ссы, я тебя не трону. И за пукалку свою резиновую не хватайся, мусорок. Хотел бы тебя успокоить - она бы тебе не помогла. Но никто и никогда не мог сказать, что Тень на падаль такую силы свои тратит, - с этими словами Андрей “Тень” оттолкнул Сашку, разжал вторую руку и выложил на столик Сашкину “Осу”. Когда и как он ее вынул - Александр не заметил, да и даже представить себе не мог.

Сашка проводил его ошалелым взглядом. Пресловутая “мужская солидарность” дала трещину и стала похожа на задницу. Причем, что особенно странно, похожа до умопомрачения.

Санкт-Петербург, Озерки. 21-30

Надежда

Говорить по телефону с Аленкой Надейка могла долго. Она уже и не помнила, с каких пор пошла эта то ли привычка, то ли традиция - наливать кофе, отгонять мужиков, если находились вдруг поблизости, закуривать, и трепаться с Аленкой обо всем понемногу. Подолгу, с толком и расстановкой, советоваться, обсуждать, продумывать, вспоминать… Благо, знакомство на протяжении скоро десяти лет, давало уйму поводов…

- Ален, ну не думала я в таком аспекте. Ну, ухаживает, ну, цветы носит, по кафешкам и киношкам таскает, в гости напрашивается… Милый мальчик, конечно. Но не более. Да и не хочу я его, понимаешь? Ну нет какой-то искорки, какого-то запала, что ли… Не, пока пусть так скачет. А что Сашка? Сашка в Москве. Приедет, опять сопли распустит, выходи мол за меня… Не хочу. На кой мне эти сказки? И без него в жизни все неплохо, а терпеть дома источник грязных носков и потных футболок мне как-то не хочется. Да, и кроме того, сама посуди - в Питер его перевозить - это еще неизвестно, приживется или нет. Как он тут обустраиваться будет, работу искать, обживаться… А мне в Москву ехать - да на кой мне черт эта, с позволения сказать, столица? По гламурным клубам тусоваться? Я и здесь этого терпеть не могу. Дома сидеть взаперти? Вот еще, с какого счастья. Кроме того, у меня здесь работа, клуб, перспективы, а там? Тоска смертная. Вот пускай и мается, у него был шанс. Не-а… Знаешь, если он совсем приезжать перестанет, я переживу. Ничего, может как раз Валере или Игорю дама шанс получить допуск к телу, так сказать. А вот шантаж его, да, Сашкин, мне уже совсем поперек горла стоит…

Москва, Ясенево. 22-00.

Татьяна

Вечер и правда удавался. На коленях у Стаса ей было уютно и тепло. Его крепкая рука, с такой молодой и красивой кожей, с такими ухоженными ногтями, так комфортно обнимала ее плечи, что ничего другого не хотелось. Вот бы каждый вечер так… Чтобы никуда не торопиться, ни о чем не думать… Татьяна лениво потягивала отличное красное полусладкое из красивого бокала, рассказывала Стасу какую-то (как ей казалось) милую чепуху ни о чем, и любовалась “мальчиком”. Красив, сволочь, и знает это. И пользуется, мерзавец… Ах, какой мерзавец… Сладкий, молодой, ухоженный. Ну и что, что на шесть лет младше? Неважно, зато черные кудри до плеч, молодая и упругая кожа, глаза как бездна, и такие сильные руки… Татьяна замечталась, представляя, что будет чуть позже в постели, и автоматически, не замечая, скинула с безымянного пальца левой руки тонкое золотое колечко с маленьким прозрачным брюликом - давний Сашкин подарок. Кольцо, как будто уловив ее мысли, скатилось по ладони и булькнуло, бросившись в бокал с вином. Впрочем, какая разница? Ведь главное сейчас не куда оно делось, а эти глаза и губы, этот животный манящий запах молодого негодяя…

Санкт-Петербург, Озерки, 23-30.

Надежда и Александр

- Ну пойми ты наконец, родной, ну не нужна мне вся эта бытовуха! Моя жизнь четко выстроена, я едва-едва нахожу в ней время на то, чтобы раз в месяц выкраивать тебе пару дней, а ты требуешь вот эту самую выстроенность, отлаженность, четкость, принести в жертву. Да и во имя чего? Во имя того, чтобы ты начал наполнять мой дом бытовым хаосом? Во имя того, чтобы каждый вечер первое время наблюдать твои метания и страдания в поисках работы? Сашенька, родной, зачем? Сам посуди - сейчас мы успеваем друг по другу соскучиться, и вдвоем нам хорошо. А ведь тогда ты начнешь от меня уставать. И я начну уставать от тебя. Да и прости бога ради, но нет никакой гарантии, что ты не заведешь через годик-другой себе еще кого нибудь, а мне что тогда делать?
- Почему сразу заведу? Надей, ты чего? С какой радости?
- С такой, Сашенька, что ты по другому не умеешь! Ты всю жизнь так жил, ты не умеешь по другому, никак!
- Но я хочу научиться! С тобой, понимаешь? Мне не нужны даром никакие другие, солнце, родная моя, ну пойми ты!
- Санечка, лапушка, это ты сейчас так говоришь. А я уже достаточно в жизни обжигалась, чтобы еще раз поверить. Потому что потом будет слишком больно разочаровываться, понимаешь? Я не выдержу этого, вымру как мамонт! Тебе этого хочется? Тебе надо, чтобы от меня осталась только оболочка? Ты правда именно этого хочешь, Сань?
- Нет. Я хочу создать с тобой семью. Одну, и навсегда. Или уже давай прекращать этот бред. Не могу я больше…

Москва, Ясенево, 00-00.

Татьяна

Все-таки, лучшие друзья - это проклятие. Только уже собралась тащить Татьяна брать Стаса за хобот и тащить в спальню, как раздался звонок его мобильника, и через три минуты к Стасу забрел его сосед по подъезду, а по совместительству - старинный, еще с детсадовских времен, друг. Виктор. Глаза злые, сам весь растрепанный какой-то, нервный. Но Стас ему радовался, как ребенок, и Татьяна решила не спорить. В конце концов, Виктор как зашел, так и уйдет, а Стас никуда не денется. Наоборот, потом еще можно будет ему припомнить, что чуть не в самый лирический момент его друг все испортил. Дойдя до этой мысли, Татьяна вытребовала у Стаса полотенце и ушла в душ, резонно решив, что после той бутылки шотландского виски, которую “друг детства” принес, Стасу будет уже абсолютно все равно, найдется на ней изумительное шелковое белье, или нет. А после душа ей самой будет легче, да и пахнуть не потом, а мылом и водой гораздо приятнее…

Стас тем временем рассказывал Виктору, что да как.

- Понимаешь, познакомились то мы вообще случайно, на выезде одном. Ну, тогда значения не придал особо, но телефончик стрельнул. А тут, после праздников, вдруг - хоба! - объявляется. Ну, там, сначала смски, потом кафе, потом кино, потом прогулка… А потом - бац, и все сложилось! Муженек ее, бывший вояка, потом ментяра, сапог кирзовый, вдруг сваливает с корефаном каким-то своим то ли вояковским, то ли ментовским, водяру жрать. Ну и предки мои, тоже, только не на водяру, а на горнолыжный курорт в Швецию свалили. Ну грешно же упускать случай, согласись?

Виктор пожал плечами. С тех пор, как он узнал, что у Татьяны есть некий абстрактный муж, пускай и гражданский, со слов Стаса, женщина эта ему перестала нравиться вообще, так как тут же попала в категорию, величаемую в простом народе “****ями”. А последующие свои действия Виктор даже объяснить не смог бы. Причем, никому. Он дождался, когда Стас выйдет ненадолго из кухни, взял со стола мобильник Татьяны и открыл записную книжку. Найдя “Сашка, мушш”, он быстро скопировал два сотовых номера себе в телефон, и положил мобильник женщины обратно. А потом Стас вернулся, и продолжил рассказывать, бахвалясь, что вот-де какой он супермачо. Виктор кивал, не говоря ни слова, только подливал себе и другу детства виски, отличный десятилетний скотч, про себя надеясь на то, что супермачо допьется и ничего сегодня не сможет…

Шум воды в ванной тем временем прекратился, и через несколько секунд оттуда вынырнула Татьяна, завернутая от середины бедра почти до плечей в пушистое, махровое полотенце. Пройдя на кухню, она про себя решила, что сейчас выкурит сигарету и попросит Виктора прямо в лицо оставить ее со Стасом. В конце концов, должно же быть у друга детства хоть какое-то чувство такта!

Татьяна устроилась у Стаса на коленях, вытянув красивы ноги на стоящую рядом табуретку, подставила плечо под Стасову руку, взяла со стола сигареты, и очень красивыми движениями закурила. Виктор вдруг улыбнулся, достал из кармана телефон, открыл на нем заслонку объектива встроенного фотоаппарата, и очень быстро сфотографировал Стаса и Татьяну вместе. Вот прямо именно вместе - когда она в полотенце одетая, сидит у Стаса на коленях. Как бы извиняющимся тоном он произнес: “Красиво смотритесь. Жалко было такой кадр упускать”. А когда Стас открыл было рот, Виктор быстро опрокинул в себя очередной бокал вискии встал.

- Ладно, Стас, пойду я, дабы вам не мешать. Ты бы сразу сказал, что не один, я может вообще в другой раз забежал бы!
- Ничего, ты мне не помешал. Пойдем, провожу…

Санкт-Петербург. Озерки. 00-10.

Александр

…он сидел на ступеньках магазина. Жестких, бетонных, холодных, как сама Смерть. Невесть какая по счету сигарета дымилась в его руке, а под ладонью другой покоилась бутылка отличного шотландского десятилетнего виски. На душе было не просто паршиво, а скорее вообще никак. Никак - то есть ни одной мысли, ни одного чувства, никаких печалей или радостей. Просто Пустота. Не злая, не добрая, не больная и не ласковая, просто Пустота. Некий первозднанный абстракционизм, апогей Хаоса, как серо-бело-черные помехи на пустом телевизионном канале. В ушах все еще стоял голос Надейки: “Если я тебе нужна только как статус и собственность, а не как человек - то давай лучше прекратим это все. Во избежание нервотрепок мне и тебе. Если тебя так не устраивает любовь свободной женщины, тебе надо обязательно яркую и свободную поставить к плите и стирмашине - то ищи ту, которая ради тебя на это согласится, а меня оставь в покое.”
Сашке было даже не плохо. Он просто искал хоть какую нибудь зацепку за реальность. Вдруг, как будто озарение, пришла мысль - надо ехать на Васильевский. На набережную залива за гостиницей. Там - хорошо.

Москва. Ясенево. 00-50.

Татьяна

Что нашло на нее - она не знала. Просто в какой-то момент, вдруг, посреди безудержного танца нагих тел на огромной кровати, она вскочила, оттолкнула Стаса, и, схватив с кресла свою одежду выбежала на кухню. Там она судорожно натянула на себя белье, футболку, и схватилась за сигареты. Что-то внутри как будто оборвалось, непонятно почему. Взгляд ее упал на стол, на недопитый бокал с вином, и она решительно сунула туда руку в надежде найти то самое тонкое золотое колечко, как будто оно могло спасти ее от самой себя.
В кармане затрепетал телефон. Она достала его, и увидела сообщение о приходе mms, мультимедийной смски. Загрузив пришедшее сообщение, она уставилась на него, как на ядовитую змею. Оно было от Сашки. Фотография, запечатлевшая огромный букет белых хризантем, и подпись - три слова. “Люблю тебя. Сашка.” И все, от прыжка в окно со Стасовского девятого этажа ее бы уже ничто не удержало, как вдруг она обратила внимание на номер, с которого сообщение было отправлено. Сашкин, да, но… Питерский. Значит…

Санкт-Петербург, набережная Финского залива. Васильевский остров.

Александр.

- Тань, я не мог тебе сказать, что я сюда еду. Ты бы не поняла, устроила бы скандал или разборку. А так - я приехал, расставил с ней все точки. Мы расстались. Окончательно. Теперь я только твой. Ты же сама так долго именно этого и хотела! Тань… Танюшк… Таньчи… Ну посуди сама, если бы я хотел дальше тебе врать - я бы ммску отправил с московского номера! Но я же сам дал тебе понять, где я! Тань… Ну почему сразу “больше не верю”, Таньк, ну пойми ты…

Что-то помешало разговору. То ли на ее номере кончились деньги, то ли связь промеж городов решила дать короткий сбой, то ли Татьяна, яростная и разгневанная, бросила трубку - но разговор оборвался. Однако, раньше чем Сашка успел ей перезвонить, ему пришло сообщение. Извещение о ммске, с незнакомого номера. Действуя словно на автомате, Сашка загрузил пришедшую картинку. Фотографию. Татьяны, радостной и довольной, завернутой в чужое полотенце, на чужой кухне, у чужого парня на коленях. Умиротворенной и счастливой Татьяны. И дата с временем. 00-00.