О литературе живой и мертвой

Мертва ли литература? На первый взгляд, кажется, что это действительно так. Однако, что мы называем «смертью литературы», о чем говорим? Очевидно, об утрате читательского интереса к так называемой литературе «высокой». Грех жаловаться на отсутствие интереса к остросюжетным книжкам, продаваемым на каждом шагу.  Даже поэзия находит спрос в виде авторской песни, или текстов рок-групп. Но мы высокомерно отвернемся от всего этого, это для нас «низко». Будем говорить о литературе «элитарной» — именно она кажется мертвой, то есть неинтересной читателю.
Идеологи этой литературы, закрывшиеся в коконе собственной избранности, считают, что она слишком сложна для разумения простаков. В действительности, причина эта в том, что этой литературе не интересен живой человек. Вся она превратилась, по сути, в разнообразное кодирование пустоты.
Принято считать, что все издаваемое делится на две категории, профессиональная литература и «попса».  На самом же деле, деление это искусственное. Правильнее было бы делить литературу на живую и мертвую.

Внешней характерной приметой мертвой литературы является отсутствие в ней факта высказывания. Произведение может быть и длинным и коротким, но оно не замкнуто, оно может быть прервано в любой момент. И начало, и конец его произвольны. Естественно, если НЕЧЕГО донести до читателя, то все равно в какой момент прекратить речь. Ни мировоззрение, ни переживания автора не имеют ничего общего с его произведением.
Хочет ли автор того, или нет, это приводит к глубинному ощущению тоски и безнадежности. Ведь подобное творчество — апология Хаоса. У авторов наиболее талантливых, а такие, разумеется, есть, эта апология Хаоса настолько явная, настолько ярко, охватывающее читателя отчаянье, что даже, иногда, кажется, что мы имеем дело с чем-то подлинным. Но нет, это искусственное, мертворожденное создание. Оно искусственно не только по форме, оно порождено искусственными мотивами.
Мотивы эти просты: для того чтобы  текст увидел свет не важно, что он собой представляет. Текст может быть каким угодно, но он должен выглядеть непонятным для обывателя. Это текст должен быть по возможности, оригинальным, и по возможности, эпатажным, настолько, насколько вообще можно в наше циничное время кого бы то ни было эпатировать. Но главное, все же, не это, а то, в каких отношениях автор с потенциальным издателем. Потому, что авторов много, а издателей мало. Потому что «элитарное искусство», должно быть дотационным, а дотаций все меньше.
Искусствоведы и критики для такого творчества настолько же необходимы, насколько искусственное дыхание для коматозника. Это они призваны объяснить и себе, и самим авторам и, главное, спонсорам, (читатели ведь в расчет не берутся),  что всё это не бред, а элитарное искусство. Бесполезно ждать от таких критиков определения общих тенденций или направлений. Направление тут одно – морг. Ведь разные художественные течения определяют формы передачи читателю сокровенного знания, открытий, переживаний автора, а поскольку от всего этого уже давно отказались представители «духовной элиты», бессмысленно говорить о стилях. Ведь искусство, которое не стремится ничего насущного передать – это лишь бесконечное разливание в разнообразные сосуды одного и того же трупного яда. Все эти многочисленные фантомы «актуального» искусства постмодернизм, концептуализм, метаметафоризм – все это принаряженная в одежды заумных речей пустота.
Видимость жизни, всему этому могло придать только давление цензуры. Оно как электричество заставляло дрыгаться отрезанную лягушачью лапку. Исчезли запреты и вместе с ними, вскоре угас пафос постмодернистского протеста. Да, эта литература мертва, но она не исчезла. Труп ее лежит рядом с нами, разлагается и не дает дышать, отравляя все живое.
А между тем, настоящее искусство не умерло. Это не одно какое-то художественное направление, оно сочетает в себе и принимает в себя различные творческие методы и стили. Ошибочно, например, думать, что оно тяготеет к традиционализму. Противопоставление, которое часто делается, намеренно искажает факты. Адепты мертвого искусства вводят общественность в заблуждение, подчеркивая свое «новаторство» словом «актуальное». Небрежно отбрасывая, таким образом, как безнадежно устаревшее всё, что не укладывается в прокрустово ложе «актуальности». В действительности же,  это их «новаторство» траченное молью, исчерпало себя в начале 20-х годов прошлого века. Рассуждая о новаторстве, о новизне в искусстве они неизбежно попадают в тупик. Ведь под «новизной» у них понимается даже не разрушение старых эстетических традиций, не формальные изыски, ведь всё это пройдено уже давным-давно, под «актуальностью» они понимают  отказ от самой функции искусства, как формы духовной деятельности.   
В то время, как подлинная новизна творчества, основывается на новизне и изменчивости материальной и духовной реальности. Новое для себя и читателя, художник открывает, используя творчество, как инструмент познания. Безусловным признается сам факт существования познаваемого мира и его ценность для человека. При этом любая фальшь, неискренность, конъюнктурность отбрасывает художника назад, к чему-то уже многократно использованному другими. В основе этой новизны лежит уникальность авторского опыта, авторских переживаний. Вот почему, казалось бы, даже неизменные ценности приобретают новое звучание. Новизна в живом искусстве является не целью, а следствием искренности автора. Только искренность позволяет установить с читателем, зрителем доверительные отношения, духовный контакт. Любые попытки манипуляции сознанием адресата искусства, попытка обмануть его приводит к потере этого контакта. И в этом случае можно констатировать смерть искусства.
Не следует понимать это так, что живое искусство замыкается в эмоциональной сфере. Предметом искусства может быть что угодно, не только человеческие мысли и чувства, устройство мироздания или построение вымышленных новых миров, главное чтобы предмет этот был «актуальным» для художника, тогда и произведения его будут актуальны без кавычек, и во все времена.
Казалось бы, все это самоочевидно. Казалось бы, нет никакой необходимости в тысячный раз повторять прописные истины. Казалось бы, подлинный творец не нуждается ни в каких оправданиях – искусство его говорит само за себя. Но, к сожалению, в настоящее время, это не совсем так. И вот почему.
Мертвое искусство, о котором я писал выше, окуклившись, изолировав себя от внешнего мира, не только погребло под собой все организационные структуры, необходимые для нормального художественного процесса, оно еще и развращает новых, неоперившихся авторов. Чтобы получить доступ к адресатам своего таланта, художник вынужден приспосабливаться к этой извращенной системе, притворятся своим, чтобы, в конце концов, пойдя по пути мелких уступок и компромиссов, полностью в ней раствориться.
С другой стороны, потребители искусства, пытаясь найти нечто отвечающее их чаяньям и интересам, раз за разом наталкиваются на то, что находится на поверхности, и вообще перестают воспринимать современное искусство всерьёз.
Как раковая опухоль, мертвое искусство на теле живого, высасывает из него жизненные соки, чтобы разрастаться и убивать. Тем увереннее оно себя чувствует, что жалкие крохи, выделяемые обществом, на поддержку искусства попадают к нему и его подпитывают. Ведь мертво само искусство, а не его представители, которые, с одной стороны хотят кушать, а с другой, не связанны никакими принципами, и готовы служить любому хозяину. Коррупция, разъедающая общество, проникает и в сферу культуры. Тем более, что мертвое предсказуемого и управляемо, а живое нет.

Эта статья впервые опубликована на сайте "Издательства Э.Ра" http://era-izdat.ru
Приглашаю всех, кто согласен с высказанным здесь мнением, выразить свое согласие в рецензиях.

Ромм Михаил Наумович (http://gufo.ru )