Сон смурного постового

"Я живу в междудомье, где есть кукушки и квартиры, но нету подъездов и номеров.
Тут тоже ходят и дышат, но как-то затаившись, осторожно, украдкой и с закуской в кармане.
Когда я разрываю на части буханку хлеба, на стол выплёскивается море углов,
которые не надо бы кушать, но в то же время иногда пробивает на хавчик с измены и прёт от замеса на самообмане.

Ты злой шкандыбаешь от времени к времени, что кривляется, рвётся, и разное в разных домах.
Тут борщ наливают, там сахар насасывают громко и нудно свирепо злословят
про страх и про старость, про скрытые звуки и жесты в отпетых годах,
срывают с тебя одеяло, в котором гуляешь, поют с хрипотцой акапельно и так же внезапно уходят.

Меж жёлтых сугробов выискиваешь золото Агры, вкрапляя в речь бранное и долгое "ыых".
Рисуешь меж строк занесённое чёрными вьюгами, изъеденное молью, до боли знакомое и близкое имя.
Под нос мурлыкаешь самосочинённую колыбельную и с размаху лупишь себя под дых,
и в лужу ложишься в надежде, что на сей раз никто не подымет."

Литании складывает в стопку вечно сизый, седой и смурной постовой.
Он проклят не раз - его прокляли и рак, и чума, и весна, и молва, и экзема.
Он голову чешет, резьбу нарезает по новой, кренится назад и с хрустом трясёт головой.
Свой сон нарушает, во сне засыпая и трижды на дню просыпаясь в холодное время.