IX. Санкт-Петербург

Пусть даже самая тяжёлая пора
Незримо подойдет к своей черте,
Средь несуразиц детище Петра
Обречено остаться в красоте.
 
А красота – не только яркий блеск,
Который ослепил собой дворцы,
Где под Невы прохладный легкий плеск
В заре деяний выцвели венцы.

Спускаясь золотом с горящих куполов,
Венчающих суровый монолит,
Немая статность не находит нужных слов,
Но придаёт себе притом надменный вид.

И в гущах измороси севера порой
Лучами пламенеют крылья птиц,
Что разбиваются с заветною мечтой
Слепых поэтов и самоубийц.

Хоронит звуки страждущий гранит
В недвижности своих бесцветных груд
И будто славит меж покоя этих плит
Предсмертный и прекрасно-грубый труд.
 
А для того, чтоб созидать из пустоты
Не хватит ни велений, ни царей,
И, верно, с этого могильные кресты
Вобрали мудрость павших алтарей.

Они недвижны в полусонном бытие,
Текущем за пределами основ,
Что, присягнув на верности звезде,
Сковали ей заслоны облаков.

По жилам города сбегают сгустки дня
И укрываются в забытых тупиках.
Им нет числа! Безмолвие храня,
Свет растворяется на каменных щеках.

Вовеки будет счастлив тот, кто днесь,
Любуясь рябью показательных щедрот,
Поймёт, что в элегантной форме есть
Седая грусть заснеженных широт.

Но, восприняв ее бездонною душой,
Легко ступить до тающей мечты.
Санкт-Петербург! Распят и воскрешён
Твой чёрствый облик обречённой красоты.
 
Начало октября 2008, Москва