Дело табак

К 65-летию Победы



          Времени у нас с Иркой было в обрез: утром в понедельник в институт. Перекусили, поглядывая на  субботний закат, и снова кинулись клеить и красить. Учительская приобрела уже вполне презентабельный вид. Сашка помогал мне вешать готовые стенды в пионерской комнате, но больше пропадал с Дракошей в кабинете литературы. (Вельяминовская школа непростая: из окна в хорошую погоду Бежин Луг видно. Тот самый, тургеневский. Саня важно пояснил, что здешние три-четыре десятка квадратных кэмэ – это и есть тот самый полумифический «ареал русского разговорного языка».
...Три пачки «Столичных» разлетелись за сутки.
Вчера цедили эн-зешный Санин «Беломор», и он как радушный хозяин отдал нам все шесть штук. Без еды мы бы перебились, а вот без табака было неважнец. До магазина четыре километра, да по октябрьской хляби можно было добраться только на тракторе. Но сейчас, в пол-третьего ночи, и трактор не поможет...
На рассвете Ирка увидела, наконец, моложавого дядьку, бодро шагавшего из тумана прямиком на нас по заледеневшему за ночь хрусткому полю. Скатившись с лестницы, я выскочил из дверей, едва не сбив его с ног:
– Доброе утро!
– Доброе. Школу подновляете? Дело. – Он держался дружелюбно, с достоинством. Такой весь опрятный, в сапогах начищеных. И какой-то светлый. Очевидно, из-за белых волос. Я таких показательных колхозников только в кино видел.
– Александр Львович – большой молодец. Поклон ему передавайте от Николая Егоровича. Он знает.
Да уж, говорил он чище некоторых дикторов...
– Кому?.. А, да! Спасибо! Конечно! – Спохватился я. Это он про Санчеса эдак уважительно. – А... закурить, извините, у Вас не будет?
– Это Вы извините: не курю я. И Вам не советую. А вот яблочек попробуйте из моего сада. Яблочки непростые: Вася Курзов*, племянник (может, слышали?) дымит по три пачки у себя в «Известиях». А как приедет к нам «по яблочки» – самое большее, пол-пачки в день. И так – месяц, пока опять по всей стране не закружится!
Пока до меня доходило, что он обращается ко мне, двадцатилетнему глисту, на «Вы», он вытащил пару литых, дурманящих на морозном воздухе антоновок из старой, штопаной и – клянусь – свежеотутюженной  противогазной сумки, висевшей через плечо. Куда я попал? «Сталкер» какой-то!.. Надо всё, всё бросать и после диплома бежать сюда без оглядки. Мамочки! Да другого такого места и на планете, наверное, нет...
Дурея от яблочного духа, я всё-таки спросил:
- А что так?
- А у Вас есть время, молодой человек?
Отказывать было невежливо. И так ныло всё тело от непрерывной гонки «в позе буквой му», что такой шанс сачкануть упускать было нельзя... 

...Кормили нас, сами понимаете, раз в день – и то много. А уж перед атакой – ни-ни: если в живот ранение – на пустой желудок шанс выжить был. Спирт, бывало, иногда подвозили. Калорий-то в нём много, а дури - и того больше. Так что табак на фронте был первое дело: кому еда, кому – грелка, а кому – средство на все случаи жизни.
Сидим как-то ночью в окопчике. В июне сорок второго дело было. Позади в лесочке танки наши, а мы в охранении. Перед нами поле, за ним тоже лесок, но уже немеций. А посреди поля – дубище: разлапистый, высоченный. Прямо «Сказки Пушкина», да и только!
Есть хочется – спасу нет: сутки почти не ели. А земля тёплая, и дух от неё – голова кружится. Спать нельзя: разведка немецкая штыками снимет – моргнуть не успеешь. Всё одно всё плывёт, в сон клонит. Чем спасаться? Хоть и был строжайший приказ на этот счёт, собрали мы крошек табачных по карманам, да смастерили самокруточку, да и курим по очереди. Что нам, дурням восемнадцатилетним, приказ?! Пальцы только горстью собираем, для маскировки. Передаёт мне Толя цигарку. И только я её к губам поднёс – как полоснет по глазам! В голове будто колокол заголосил. Вижу как вздрагивает винтовка товарища моего, и что-то он мне кричит, а не слышу: у меня же в голове такая музыка!
Тут наши подоспели, в атаку, было, пошли, но скоро вернулись: снайпера нашли, которого Толя мой Комков с того дуба снял. Темнота немца подвела: пуля меня по каске только и «погладила». В той касочке «с пробором» до Берлина почти дошёл. Жаль, не сохранилась: когда в апреле сорок пятого опять царапнуло, послали меня после медсанбата** к Параду Победы готовиться, а уж в Москве всем новенькое обмундирование выдали, с иголочки...
Про курение мы тогда комбату, конечно, не сказали. Толя медаль получил за снайпера-двоечника, честь по чести. А я, как тот намёк получил – с самого что ни на есть верха, так с той ночи не курю. Жить люблю очень...


05, 2010