Как я встретил Гегеля

А Гегеля я встретил хорошо. По-русски гостеприимно даже. Симпатичный, хоть и надменный немного, и речи его ни черта не понять поначалу, но общий язык мы нашли, и по-дружески выпили (или сначала выпили, а потом нашли общий язык, ну, не суть).
А началось все так. Я-простой студент техникума, и как все прочие студенты, вечерами работаю, домой попадаю не раньше полуночи, а вставать приходится в шесть. Выходит пять часов сна в лучшем случае, поэтому, когда еду после работы в метро, действительно засыпаю. Зеленая ветка длинная, можно даже успеть увидеть сон. Вначале я и подумал, что это сон. Но сколько ни пытался проснуться – ничего не получалось. Значит, не сон…

На площади Александра Невского в вагон вошел некий дед, уселся напротив меня и стал пристально меня разглядывать. Я не обратил особого внимания и продолжил дремать, разве что удивился про себя, чего это дедушке не спится в такое позднее время? На Ломоносовской я почувствовал, что кто-то подсел ко мне, слишком близко, в пустом вагоне это, согласитесь, странно. Я открыл глаза и увидел слева от себя того дедулю с надменным морщинистым лицом. Я машинально отодвинулся, а он хвать меня за руку! Смотрит в глаза и говорит что-то на немецком. Увы, немецкий я учил только в школе и только на тройки, поэтому выдал на его речи, что в голову пришло: данке шон, их хайсэ Ваня, их бин цванциг ярэ альт…да-да, сам был в шоке. Но старичок почему-то вызывал симпатию. Когда мы доехали до Рыбацкого, я попытался объяснить, что ему бы и домой пора, но он покачал головой и всем видом дал понять, что я от него теперь не избавлюсь. Я в который раз обрадовался, что больше не живу в общаге. Представляю лицо вахтерши, если бы я пришел в половину первого под ручку с дедушкой…

Рыбацкое деду не понравилось. Всю дорогу он ворчал и опасливо озирался по сторонам. За десять минут пути я смог выяснить, что его зовут Вильгельм Фридрих Гегель. «забавная фамилия… где-то слышал… а где?». Но вспомнить так и не смог. Нас в техникумах всяким Гегелям и Кантам не учат. Не нашего ума дело.
Я усадил Вильгельма на диван и притащил бутербродов. Гегель выглядел печально, а что с ним делать, я не знал. Пока он грустно жевал колбасу, я рассказал, как трудно живется студентам в России, особенно когда все время хочется спать. Не зная, чем развеселить Гегеля, я решил прибегнуть к народному средству, и не ошибся. Немцы тоже любят выпить. После третьей-четвертой рюмки языкового барьера как бы уже и не стало, мы перешли на некий общечеловеческий язык, язык души; его глаза горели, лицо приобрело вдохновленное выражение, он будто стал моложе, и он говорил мне, а я все понимал, и знал, что он прав; что «только через осуществление великих целей человек обнаруживает в себе великий характер, делающий его маяком для других!.»..так сказал он, я верил ему. Я понял, что все будет иначе; и все, что я делаю – я делаю ради великой цели, ради собственной великой цели!..

А наутро его уже не было. Он действительно был; не мог же я один пить из двух рюмок, есть из двух тарелок, да еще и разбить мамину вазу (он разбил ее в пылу нашего спора о сущности свободы). Не знаю, куда он ушел, но чувствую, что он уже не вернется.
Друг мой Гегель! Будь спокоен: ты не будешь забыт на этой земле...