Антониу Нобре. Бедная чахоточная элегия

Когда я вижу, как она проходит,
Худа, бледна, на мёртвую походит,
Идёт на пляж за морем наблюдать, -
Ах, сердце стонет звоном колокольным,
Угрюмым звоном, точно над покойным:
Её судьбу нетрудно угадать.

Как лист легка, как веточка сухая,
На небо смотрит изредка, вздыхая:
Снуёт там чаек суетливых рать.
Зрачки её – малиновки немые,
Они бы в небо с ликованьем взмыли,
Да крылья не придётся испытать.

В молочно-белых рясе и берете -
Сгущённый лунный свет в том силуэте -
Как издали её изящна стать!
На пляже видя белую фигуру,
Все кумушки завидуют ей сдуру:
«Сегодня в церкви будут их венчать!».

Собака – компаньон её печальный,
Собаке предстоит и в путь прощальный
За ней идти, и ждать её, и звать...
В глаза с тоской ей смотрит: «Не исчезни!»,
Под кашель, частый при её болезни,
Пёс сразу начинает завывать.

И с горничной, - что толку в той особе?-
Среди детей у моря сядут обе
Там, где синей и чище моря гладь.
Дед - Океан, в глаза ей робко глядя,
Льняной свой ус рукой дрожащей гладя,
Беседу с ней стремится поддержать

Об ангелах, каких во снах видала,
О том, из-за кого она страдала...
Волна прильнёт и убегает вспять,
И сердце разрывается от горя,
Когда услышу нежный шёпот моря:
«Излечишься, лишь надо подождать...».

Излечишься? Напрасные надежды!
О, падре, умасти её одежды:
Ты можешь эту душу отпевать.
Ах, ангел, такова судьбы немилость:
Одним червям любить тебя судилось,
Никем другим  любимой не бывать.

Излечишься? Болезнь ей тело гложет...
Поверить в исцеление не может,
Ах, если б хоть на время забывать!
Но кашель сух, в нём столько острой муки,
Что думаю, услышав эти звуки,
Что гроб её явились забивать.

Излечишься? А нос её в то лето
Стал заостряться: верная примета...
И с ужасом на это смотрит мать.
Сухие пальчики, как веретёнца...
Мать бедная, ей не поможет солнце,
Смотри! Октябрь, дни стали убывать...

ЛЕса, 1889.
( Леса де Палмейра).