безразличное

Мои холодные руки - греешь.
Мои обветренные губы - целуешь.
В мои пустые глаза - смотришь.
Ластишься-ластишься-ластишься -
Щенком ли брошенным, котенком ли домашним -
Ластишься.
А мне безумно велико пальто,
перчатки снова где-то потерялись,
потухла сигарета и спички  вымокли, черт побери.
Мне скучно и, увы, забота не твоя нужна мне.


Октябрь.
Слишком равнодушно.
Слишком пусто.
На сердце. На душе. В глазах.
Коричневые лужи стали черными.
И листья золотые плакали под нашими ногами.
А мы бездумно шли. Шли в никуда.
Как можно дальше мы старались быть от дома.
Не видеть больше ни огней его, ни крыши.
Забыть о том, что ждет на кухне чайник,
телевизор и кастрюля с щами.

Мои скандалы - терпишь.
Мои измены - прощаешь.
Мое безразличие - растапливаешь своей нежностью.
Надеешься-надеешься-надеешься -
Моряком ли на тонущем корабле,
талантливой актрисой ли в театре.
Надеешься.
А мне натерли ногу кеды, почтовый ящик не таит в себе признаний,
в окне потухло розовое небо, не видно больше не луны, ни солнца,
шесть месяцев делиться болью с тучами.
Шесть месяцев косыми каплями в окно мое - мои же слезы.
И спать нет сил, воспоминания давят одеялом.
И пальцы-скрипки не твои я представляю.


Холодный ветер,помню, голосил на набережной.
Горел фонарь. С тоской безбожною смотрела на него.
А ты... Ты говорил о сломанной конфорке, о сбежавшей кошке,
рассказывал о даче и о дедушке, который, вроде бы, полковник на морфлоте.
Ты говорил так много и так громко,
как будто бы хотел перекричать тот ветра вой.
Шарфом своим ты мои плечи кутал,
от ветра прятал за своей спиной,
и руки мои робко согревал своим дыханием,
стесняясь,в сущности, своей заботы и меня саму.
А я, с едва прикрытым безразличием, смотрела на тебя тогда.
Себя калечила, перенастраивала, перекручивала.
Поверишь ли, хотя не так уж важно,
себя пыталась я заставить полюбить тебя.
Но кеды натирали ноги. Обрыдла набережная.
Потускнело чудо. Дорога в никуда уперлась в мост.
И лезвием из боли, дрожи, ломки
по тонкому запястью моему - скользнула мысль -
тебя не полюблю я. Другой вскружил мне голову.
Вскружил да и пропал.
Ему я не нужна  -
Сгорю в костре, пойду ко дну ли -
не вспомнит даже имя он мое.
Молитву не закажет в храме. И за помин души он вряд ли будет пить.
И стало быть теперь я побирушка - прошу, ищу, хочу любви в чужих сердцах.

Мои стихи - заучиваешь.
Мои капризы - исполняешь.
Моей беспомощностью - пользуешься.
Ходишь-ходишь-ходишь -
под окном ли моим проигравшем,
по квартире ли моей победителем.
Ходишь.
А я рано утром в зеркале увидела чужую вместо себя,
испугалась, расплакалась, решила сдаться.
Погибать так с музыкой, не правда ли?
И уж тем более не важно, кого в своей могиле привечать.