1991 год

 
“...Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
   И я когда-нибудь прекрасное создам.”
                О. Мандельштам



У каждого выбравшегося на свет
Время ворующего убогого
Должен быть в жизни яркий свет -
Блестящая статуя Бога.

Мир материален до пуговицы штанов
Песня слиплась в конфетной обёртке    
Короста нарывает больших городов
Земля ли рада этой обновке?

Мчится по нам экспресс времени
Рёбрышки шпалами стелются под колёса
Земля разрешаясь от тяжкого бремени
Устилает трупами откосы.

Кричит, надрываясь, кормилица-мать
Человеку, прерывающему роды.
Может ли он своим умишком объять
Раздавленное чрево природы.

Прежде, чем человеком произрасти
Она по вечности овечкой мягкой похаживала.
А он пришёл и сказал: “Здрасти!”
Плугом её поглаживая

Вбивая острые клинья свай
Громоздя железные решётки
Думал ли он, что собачий лай
Вырвется из мира пересохшей глотки.

Никакого бога - ушаты дерьма
Россия разорвана на заплаты
Душа обнажилась - поклонников тьма
Такой ли гнушаться оплаты?

И кажется,
         чему удивляться
                как встарь
Топчут душу свою и уродуют
И всякая мерзкая, низкая тварь
Хвалится своею породою.

То подцепят на древко царя
То Столыпина с реформою
Или, ничего не говоря
Прибыли считают по формуле.
В широкий рот и кус идет
А что попадает в маленькие ротики?
По пьянке рожденных тысячи сот
Наводняют страну идиотики.

У кого в голове мотки мозгов,
Уносят ноги из России,
А если ходишь без штанов
Одно - сидеть и ждать Мессии.

Один кричит - друзья, Бога нет,
Другой ругается площадно
На тонком волосике держится свет
На слове одном - ладно.


Ладно, успеется, еще не время
Семя бросить в разрытую жизнь.
Секунды стучат молоточком в темя.
Лежим.

Над нами “буранами” вспорота атмосфера
В любую дырочку запросто может
Выпорхнуть легкая птица - вера
Страха удавчики жмутся к коже.

Музыка странная рвется из горла
То ли сирены вой, то ли вопль
Как будто из самой печенки поперла
Радость жизни, которую слопал.

...............................


И все же... мне верится, в русское поле
Вырвется
            Снова
                Ветром
                Табун коней
Нам в блоковском раздолье
Дышится много вольней.

Может быть, освященная старины пылью,
Спиной повернувшись к Европе,
Россия пойдет по разбитой дороге былью,
Как Есенин когда-то в салопе.

И где-то в киммерийской пустоши
На берегу, не снимая калоши,
Будет выпускать наши души
В просторы, которые написал Волошин.

Или, разомлев на солнцепеке
В своих розовых снах
В небе будет прозревать намеки
Облака, парящего в штанах. 

Кто знает, может из реечек
“Ушей салата” и музыкальных нот
Ей, уже немолодой, еврейчик
Себя в булавках принесет.
   
А по весне в густую слякоть
По-мартовски огрублен профиль
В чернилах весь, готовый плакать
России главный Мефистофель.

Отчаяние, боль, бред...
Очнулась Россия? - нет!
На каждый вопрос - ответ
В петле, оборвавшей свет.

И пули свистят до сих пор
Как коса прорезая межи
Здесь, под Бернгардовкой,
Ненайденный конквистадор
Русской поэзии лежит.

И несмотря на всю леденящую грусть.
Хрустящую в железной ступе судьбы,
Стихи твердим, заучиваем наизусть,
К поэтической вечности прижимая лбы.

Бренчит в кармане мелочь
Разменяных слов.
Чеканка Поэзии крепче валют.
Поэты из снятых с себя оков
Фраз драгоценных столбцы куют.

                1992