Telegrammaton

Полет в окно рифмуется с bon-mot,
ломали хлеб и в нем искали пищу,
руины возвели на пепелище,
(дом все горит),
из снов пытались выстроить жилище
коллега-ветер в флейту ссоры свищет,
сам волк-без-тени по дорогам рыщет
и носом по следам тоски ведет.

Там где мы ищем отдых от забот=

«Сие вино найдет себе приют
в крови того, кто будет очень счастлив»,
коллега-демон душу рвет на части,
когда меняет вектор ветер страсти,
прости
(прощай!)
притон
(кульбит с моста).
Пускай луша останется чиста.
Рука нагая паутину рвет,
себя превозмогая — шаг вперед
из строя
(«ты виновна», — строй ревет).

Тараним взглядом (задом) небосвод=

С ключа волшебного кровь злобы не сойдет.
На золотом крыльце сидели,
кровь оттирали золотым песком,
ломали к октябрю живые ели,
Праматерь укрывала пологом
в средине октября тех, кто не верил
(снег выпал на Покров в ненастный год),
кто взламывал белеющие двери,
кого боялись маленькие звери,
кто плакал от отсутствия котлет...

Спаситель чинит в подворотне свет=

Фонарь любви продажной загорелся
над косяком,
и пахнет косяком
у бедного порога,
и косяком-что-к-северу-влеком
уходят журавли в сед(ьм)ое небо.
(В анкетах я всегда писала «не был» —
точнее — не была и не жила.)
Уходят журавли туда, где мирно,
где пахнет ладаном и смирной,
куда уходят поезда,
куда приводят все дороги,
куда любимые уходят...
Там все печалятся немного,
в заборе есть калитка к Богу,
по воскресениям прием...
Где никогда мы не умрем
есть у дороги чайный дом,
а в доме чай мы пьем вдвоем
(втроем — под шум ручья — под трели соловья,
без сахара — китайский — возможны варианты...)

Для счастья ничего совсем не надо=

(Начало 1990-х)