Философия ножа

Иногда. Очень хочется сильно-сильно завизжать. Громко кричать на одной, истерично срывающейся ноте. Пока не охрипнешь. Пока не оглохнут другие. Вопить. Вложив туда все, что не вместилось в тихий и терпеливый голос. До головной боли и боли в связках. А иногда. Иногда хочется выть. Жалобно и горько. Оплакивая своим раскачиванием себя и других мертвых. Пока хватит сил. Уставится в черное небо. Посылая ему все известные мольбы и проклятия. Пока не наступит утро. Холодное, трезвое утро. Иногда. Чувствуя бессильную, горячую боль и ярость, до боли в кулаках. Упирающихся в острые камни или стекло. Иногда. Хочется почувствовать себя живой.


Какое мне дело до тебя? Следом идущий? Вряд ли, ты думаешь о том, как прикрыть мне спину. Скорее всего, ищешь удобное место среди моих лопаток, для своего ножа…
 Какое мне дело до тебя? Следом идущий? Разве ты не видишь? После меня не растет даже трава… После меня камни боятся порасти мхом. И ничего нет, кроме пепла. Так уж ли я хочу знать, кто идет следом за мной?


Смотрю. Временами, кажется, что жизнь этого не стоит. Но она именно такая. Нелепая. И вызывает протест, пока не привыкнешь.


Мы ищем себе планки, пороги, ставим сроки, количество страниц и дней. Знаем, надеемся, что в ближайшие 2 часа сможем простоять на цыпочках. А потом, можно будет придумать что-нибудь ещё. Прожить до завтрашнего утра, завязав узлом волосы или поставив на руке крестик, пока не сотрется… Мы от скуки пытаемся заполнить свою жизнь нелепыми обещаниями завтрашнего солнца…

Никто не знает, как долго он будет жить. Выслушивать целый вечер серенады кукушек в лесу… Кажется, что тебе отсчитывают срок принудительного заключения на этой земле. Кукушки, несчастные бастарды, не имеющие ни власти, ни силы. Только голос. Голос. Мы слышим его. Задираем голову вверх и в сторону леса. И начинаем считать…


Мы живем, пока поют птицы под нашими окнами. Мы живем, пока кто-то помнит цвет наших глаз во время грозы. Мы живем… Что бы стать чьим-то воспоминанием о нас. В фотографиях и стихах. Зачем мы живем?


Кажется, что он готов побежать за любым вкусно пахнущим запахом, исходящим от девушки… Сворачивая след в след. Или ненадолго останавливаясь, если по дороге попадалась цветущая черемуха. Стоял и слушал, сильный и сладкий запах. Но потом проходила следующая, и запах её духов перебивал, цветочный. И тянулся за ней, как шлейф, как тропинка, по которой можно узнать где она живет… Когда появлялось много запахов, он вертелся на месте, принюхиваясь то к одному, то к другому… Выбирая один. И следуя следом. Очень похоже на собаку. Если бы не человек.


Были какие-то странности, в том, как она говорила, или с каким ощущением двигалась. Говорила она, с рассеянным вздохом. Иногда зло, так, как будто все понимала. Двигалась она тоже рывками. То застывая, то не могла и минуты усидеть на стуле…


Ломаются с треском ветки… Внутри же ломаться больнее и не так весело. Нет шума и празднично падающего снега. Только паутинки трещин на хрустальном сердце. Мутнеющем от тепла и частого употребления. Слезы становятся стеклом. Чуть холодней и уже лед…


Бросаться обидными словами, как ветками, что больно хлещут по лицу, оставляя красные, вспухшие следы. Бросаться обидными словами… Как просто убить словом. Оставив на сердце рану, которую никто не видит. Вроде бы – убит. Но еще дышишь.


Слова обретают смысл, когда их произносишь, мысли превращаются в слова, когда от них хочется наложить на себя руки… Много думать вредно. Потому что голова нужна для того, что бы на ней заплетать косички…


Проще копать мерзлую землю, обдирая ногти и кожу с пальцев. Испытывая лишь физические страдания. Чем когда копаешься в себе. Боли совсем не чувствуешь, но устаешь от метаний внутри себя и боишься. Что к утру сойдешь с ума. Нет, это проще всего. Легче всего, сойти с ума. Сложнее, когда приходиться метаться и биться головой о стены на следующий день. И на следующий день. Биться, до тех пор, пока не умрешь в себе в очередной раз. И так постоянно. Всю жизнь. Рождаться для того, что бы умереть в четырех стенах. Снова и снова. Наказание любопытной кошки.

Готовишься к худшему. Хотя уже так плохо, что перестаешь чувствовать, к чему готовишься. И не понимаешь, насколько плохо может быть потом. Знаешь, что ужас безысходного и тоска пройдут, через пару дней. Только не знаешь, как прожить эти пару дней. Ничто не радует. Страх парализует тело и замораживает мысли. Нет желания двигаться. И хочется куда-нибудь спрятаться. Потому что стойко переносить невзгоды это – не мое. Мне сказали, что я – это два разных человека. Иными словами – больна, неизлечимо. Но очень хочется, что бы все поняли, что я это один и тот же человек, просто очень бестолковый.



Забавно, иногда устаешь  ложишься на кровать. Смотришь на обои на стене. И в какой-то момент, кажется, что ты растворяешься в цветах или цвете… Застываешь на секунду в середине серого цветка и становишься дюймовочкой. Или еще одним серым цветком…



Потому что душа, как небо. Серого цвета. Лишь изредка она может быть ярко-синей, или уютно-розовой. Чаще всего, она – серая, как зимнее небо. Как тающий снег, как цветы на моих стенах…



Ловить воздух ртом. Занятие, для утопающего. Утонул – проиграл. Выплыл – проиграл вдвойне. Холодная вода, свела руки судорогой. Плыть ко дну намного быстрее…


«Мама, когда ты привезешь киску домой?» Я качаю головой. И он вопросительно отвечает сам: «Никогда?»
Я объясняю, что ей там хорошо, она гуляет, играет, ловит мышек. Даже ходит одна на улицу и не боится. А он все равно, повторяет, что киске лучше дома, и, когда мы за ней поедем. Как-то попыталась затронуть тему смерти. И он очень расстроился, сказал, что кошки не умирают. Не могут умереть, и собака тоже. А у самого губы дрожат и слезы катятся. С тех пор, киска живет у моего знакомого на даче, где ловит мышек и ей очень там хорошо.

С новым годом.
Я не хочу возвращаться домой. Надоело. Моя мама не хочет возвращаться домой после работы. Она устала. Мой сын не хочет возвращаться с улицы, потому что мы все, ему надоели. Моя сестра, вообще не возвращается. А лишь изредка забегает, чтобы наговорить всем гадости и что-нибудь взять.
Мой отец, не любит возвращаться домой. Дома его никто не ждет. И все мы делаем вид, что никого нет дома.
Моя бабушка никогда не приходит к нам. А если и заходит по дороге из булочной, то только для того, что бы сказать, какие все плохие и несчастные.
Я не хочу возвращаться домой.

Мы все сходим с ума. И все, кажется, уже нормой. Просто потому, что остальные, тоже сходят с ума. И на общем фоне, этого не заметно. Прав был когда-то Феликс – «что-то уже не так…»


Зачем жить, если в конце концов мы все равно умрем. Что бы мы не делали, нам уже не поможет. Мало того, что мы стареем, так еще и умрем в конце концов.


Улыбаться. А на тебя смотрят настороженные взгляды. Ведь про себя и для себя, они уже успели уяснить. Кто ты такая и где твое место. Но об этом и не хочется и деть некуда. Слишком – зло.