Звони, звонарь...

             Дубенский Пётр Сергеевич, род.1887г.
          Пом.нач. Военно-возд.академии им.Жуковского, с 1927г. нач. Гос.НИИ ГВФ, бригвоенный инженер.
          Общественные должности: председатель Научно-техн. комитета ГУ ВВС, зампред Осоавиахима, председатель Стратосферного комитета и др.
          Расстрелян 22 марта 1938г. по ложному обвинению. Реабилитирован ВКВС СССР в дек.1955г.
         
                Звонит звонарь, к молитве призывая
                излить тревоги сердца своего.
                А в храме  -  мрак и пустота глухая,
                и на дворе у храма  -  никого.

                А звон летит  над лесом по простору
                над чащею разросшихся кустов,
                вдоль старого, но крепкого забора
                с колючкой ржавой в несколько рядов.

                Туда, где  меж деревьев одичалых
                царит недобрый мертвенный покой  -
                видны в земле заплывшие провалы,
                заваленные прелою листвой.

                Но если бы волшебными лучами
                там землю удалось бы просветить  -
                увиделось бы то, чему не в яме,
                а в мавзолее следовало быть  -

                останки тех, кого в расцвете жизни,
                сюда в закрытых фурах привезли,
                и, выстроив над рвами, от отчизны
                свинцовый им подарок поднесли.

                Здесь от колхозника и до наркома
                конец свой преждевременный нашли:
                и те, о ком скорбели только дома,
                и кто был славой всей родной земли.

                Кто создал легендарную "Катюшу",
                кто армии оружие ковал,
                кто отдал Родине и труд, и душу  -
                о них напомнит лишь в земле провал.

                К деревьям здесь десяток фотографий
                прибиты c кучкой высохших  цветов,
                но не найти имён  и эпитафий
                для всех, кто сброшен был в могильный ров.

                Правители бросают миллиарды,
                чтоб перед миром спесь явить свою,
                а тем, кто был народа авангардом,
                им в памятник - садовую скамью.

                Сюда, тропинкой узкой и неровной,
                в чащобе ветки отводя с лица,
                я прихожу со свечкою церковной
                почтить могилу своего отца.

                Почтить могилу...Где она, могила?
                Здесь в зарослях всех ям не сосчитать.
                Здесь многих тысяч прах земля сокрыла,
                Где столько свечек, чтобы всем воздать?

                Здесь нет святыни, чтобы приложиться.
                Здесь нет крестов, надгробий и оград.
                Здесь лес дремучий  -  общая гробница.
                Свою свечу я ставлю наугад.

                Но вместо скробного успокоенья
                тот огонёк трепещущий принёс
                из прошлого ожившие виденья
                что вьявь увидеть мне не довелось.

                ...Здесь леса ещё нет. Полуживые
                шеренгою стоят вдоль края рва.
                Избитые, обросшие, седые,
                от пыток на ногах держась едва.

                Команда. Залп. И валятся снопами  -
                кто в ров упал, кто на краю повис,
                и тех стрелки-чекисты сапогами
                пинают и заталкивают вниз.

                Винтовки в сторону, и за лопаты.
                Не палачи  -  могильщики у дел.
                Вот горка свеженькая, Ну, ребята,
                пошли  -  нас угостит Энкаведе!
               
                ...Нет, больше не могу. Я задыхаюсь.
                Кровь приливает и стучит в висках.
                О Господи! И Ты им попускаешь!
                И пропасть не разверз у них в ногах!

                А впрочем, с них ли спрос? Они не знают,
                какое зло, не ведая, творят.
                Их завтра же, быть может, расстреляют,
                чтоб спьяну не сболтнули невпопад.

                Но те, но те, кому ничто не свято,
                кому убийство стало ремеслом,
                чей карандаш  -  как дуло автомата,
                а сердце волчьей шерстью поросло -

                и гром небесный их не поражает,
                перед народом им неведом страх.
                Они спокойно век свой доживают
                в тиши на государственных хлебах.

                Да, их земные кары миновали,
                но мысль другая душу мне томит:
                те, кто в шеренге надо рвом стояли,  -
                что думали они в последний миг?

                Одних, быть может, страшные мученья
                к блаженному безумью привели,
                а кто сильнее  -  те без помраченья
                к своей Голгофе крестный путь прошли.

                Христос распят был , но его страданья -
                спасеньем стали тем,кто сердцем чист,
                а этих - замыслы и созиданья
                себе в доход присвоят палачи.

                Христос воскреснет и  в чертог небесный
                он вознесётся в блещущем венце,
                а эти  -  рухнут в ров, от трупов тесный,
                и мир не будет знать об их конце...

                ...Но хватит. Страшных домыслов круженье
                мне больно и бесцельно продолжать.
                Бессилен я, и меру отомщенья
                я должен в руки Господа отдать.

                Я ухожу, но свечку за собою
                я погашу, не дав ей догореть:
                здесь, в этом царстве вечного покоя
                ведь некому за нею присмотреть.

                И снова к храму привела дорожка.
                Здесь ни души, и на двери замок.
                Но не бросай, звонарь, свои верёвки!
                Звони, звонарь! Тебя услышит Бог!

                _______________________
                10.2008


               
                Расстрельный полигон "Коммунарка", Моск.обл.