Альбом памяти

В большом шкафу, который стоит в центре моего сердца, среди любимых книг, дисков с памятными фильмами и прочими жизненно важными мелочами, лежит большой альбом с фотографиями. Он плюшевый такой, персикового цвета, с большой оливковой лентой, которая служит импровизированным замком. В нем все те не снятые моменты прошлого, которые я буду хранить, пока будет существовать эта моя сердечная комната.
Это не простые фотографии, совсем не такие, которых у каждого из нас тонна на компьютерах и в старых альбомах. Это дагерротипы. Они в единственном экземпляре. На тонком слое серебра очерчены тончайшими штрихами образы прошлого. Когда открываешь страницу, каждая из них наполняет комнату своими запахами, звуками и вкусами. К ним можно прикоснуться и ощутить прикосновение маминых рук к температурящему лбу, дедушкину большую мозолистую ладонь, в которую я прячу свою маленькую ладошку от холода, папины крепкие руки, которые подбрасывают еще совсем крохотную меня высоко над желтым пляжем, бабушкины ласковые пальцы, которые завязывают мне длинную косу..
В начале альбома много смеха, много улыбающихся, счастливых лиц. Здесь лежит одна из любимых моих фотографий, где в феврале среди ночи я жую виноград , который привез папа из командировки. У меня болит голова, я уже давно лежу с ангиной, а виноградины такие огромные, сочные, и мама видя мой восторг, не запрещает, мне его есть прямо таким холодным, только что с мороза. Сок течет у меня по ладошкам, я его слизываю.. И мне уже совсем хорошо и как-будто я уже совсем не болею..
А еще там лежит фотография огромного фиолетового зайца под новогодней елкой. Он почти с меня ростом и такой невозможно пушистый и мягкий. Я делюсь с ним апельсинами.
А вот повеяло летним прохладным ветром и комната заполнилась фруктовыми ароматами, перемешанными с запахом мокрого асфальта. я шлепаю по лужам босыми ногами и ловлю ртом дождь. На мне юбка-солнцеклёш, которую только что закончила шить бабушка, и мне ужасно нравится, как она развевается, когда я кружусь.
А это незабываемый запах утренних оладиков с яблоками и липовым чаем. Это даже не фотография, потому что я еще сплю, а нос уже учуял эту сладость и медленно будит меня.
На следующей странице очень холодно, за окном мороз, стекла в узорах, я в теплой пижаме и вязаных носках, перетаскиваю подушку и одеяло в зал к телевизору и два часа, пока не проснутся родители, он безраздельно принадлежит только мне и я смотрю конечно мультики, и Чип и Дэйл снова спешат на помощь.
Ооо, а вот здесь мне уже 13 и мы гуляем с подружками и только начинаем обсуждать мальчиков. И всё это так волнует, снится по ночам. Все еще так неумело и так сладко. В это время во сне сбывается абсолютно всё. Я даже научилась заказывать себе сны и по желанию управлять ими. Но этой мой большой секрет, потому что по ночам мне снится Он. Первый мальчик, который так сильно нравится, что мысль о нем, не покидает ни на секунду. Она мешает учится и мешает думать, зато учит мечтать.
Здесь же моя тетрадка с любимыми стихами. Только не моим корявым, еще не выписавшимся почерком, - их читает мама. И есть один, от которого я всегда плачу. Он записан на старую кассету, когда маме было 12. Я люблю и боюсь эту кассету. Там голос прабабушки. Ее нет уже много лет, но она всегда рядом.
Здесь бессонные ночи. Комната электризуется и в ней видны маленькие искорки и потрескивание амбиций. Это первая школьная олимпиада, начало долгого пути. Первая неудача, разочарование и еще большая злость и упертость. А вот и первая победа и человек, которому я заглядывала в рот, и с которым не могла наговориться каждую ночь в Полтаве, вдруг подхватывает меня на руки и кружит, а я никак не могу понять, почему, ведь побеждать - это же нормально, ведь только так и должно было быть, он же сам говорил!?
Ой, а вот это секретная страничка, здесь мои смс. Первая большая любовь. Мы пишем друг другу круглосуточно, когда не видимся. Память телефона заполняется в течении пары дней. Мы вместе ходим в школу по утрам, а еще большая гурьба друзей. Он всегда немного опаздывает. Мы изобретаем свой язык и любим забираться на 14 этаж и танцевать вальс.
Этот теплый оранжевый свет - свечи в день Святого Валентина. Я лежу у него на плече и думаю, что счастье обязательно должно иметь глаза такого же медового цвета.
Аааа, вот эта фотография такая сложная. Тут много всего понамешано. Здесь я на больших каменных ступенях перед Киевским цирком, жду друга. Я смотрю на лица проходящих, впитываю город в себя, становлюсь его частью. Мне еще страшно, но город уже обратил на меня внимание и начал свои испытания на прочность и отступать уже некуда.
Это мальчик, который сводил меня с ума. Он заставлял меня так много думать, заставлял быть кем-то, стремиться, мне хотелось ему доказать. Что? Я, пожалуй, не знаю до сих пор. Просто хотелось увидеть его восторженный взгляд, чтобы я перестала быть для него несмышленышем. Я увидела его, но спустя 4 года, и эта фотография лежит чуть дальше.
На этой фотографии первая серьезная работа. Мне ужасно нравится, что теперь я за что-то ответственная, а значит я что-то могу, я кому-то нужна. Я обожаю эту улицу, тротуар, ведущий к работе, иду по нему вприпрыжку, легко размахивая светло-бежевой сумкой, и громко постукивая каблучками по асфальту. Здесь я еще не знаю, что через несколько лет это место познакомит меня со многими важными людьми в моей жизни.
Вот кстати один из них. Далекий, из другой жизни, но очень близкий и как-будто возможный. Я с ним Золушка. Он поет джаз. Он похож на Синатру, и когда он поет у меня сосет под ложечкой и просыпаются бабочки в животе. Он боится ко мне прикоснуться и потому ласкает меня взглядом. Вот он обнимает меня за талию в ресторане Премьер-Паласа, мы пьем мохито и вокруг нас ведущие бизнесмены столицы. На мне разве что не хрустальные туфельки, и вместо тыквы, вызванное такси. За окном идет мелкий снежок, но совсем не холодно. Ему говорят беречь меня и говорят, что мы прекрасная пара. Но все-таки чего-то не хватает. Может быть бабочек, которые выбираются только под джаз.
Очень тяжело перевернуть эту страницу. Здесь сбывшаяся и разбитая мечта. Здесь тот, кого мне нагадали когда-то давно. Он появился и перевернул всю жизнь. Но так и не сбылся.
За ним идут ночи без сна, счастливые гулянки с любимой подругой, наша обожаемая зеленая кухня. Как хорошо, что эта кухня не умеет говорить, она знает о нас так много, и так много секретов похоже не хранит никто. На ней вечно не заточены ножи и так и не появился штопор, здесь мы пьем много кофе и много говорим. Здесь мы настоящие, никто не видит, как мы плачем, не слышит нашего смеха, это наша исповедальня.
А вот это первый раз когда я увидела моего мужа. Я свободна. В смысле от всего. Я в компании, где из знакомых только друг из детства. Здесь нет истории и я дурачусь, я могу быть любой. Вот он набросил куртку на мои плечи и зачем-то чмокнул меня в висок. Протянул незримую нить между нами. Он теплый. Меня очень умиляет его легкое волнение, он краснеет и заикается, а мне так сладко, я кружусь с ним в танце и смотрю на темное мартовское небо..
Через месяц он притягивает меня к себе, прижимает ухо к губам и говорит "я люблю тебя". И мне тепло, бабочки, те самые, что никак не хотели выползать из норок или в чем они там живут, вдруг заполоняют меня всю и не унимаются по сей день.
Вот мы валяемся на пляже ночью и пытаемся вспомнить последовательность планет солнечной системы. Нам немного холодно и мы прижимаемся друг к другу.
А вот это он стоит на коленях и просит выйти за него замуж, а я реву, потому что оказывается мое счастье выглядит вот так - с глазами-льдинками и умеющее подчинять огонь.
А это наша свадьба, неснятые моменты. Я лежу на холодном полу на кухне, мама тщетно пытается меня успокоить, слезы не прекращаются. А он просто встает и танцует ламбаду и говорит: "а хомяки так не умеют!" И вот я уже смеюсь и все, по-моему, расставлено по местам.
Это наш первый танец. Мы утыкаемся носом друг в друга и стараемся спрятать накатившее волнение и слезы. А это первое утро взрослой жизни. На нас кольца и мы никак не можем привыкнуть к новым названиям.

...Здесь еще много пустых листов.. Они заполнятся разностями. И когда-то я буду с удовольствием пересматривать их каждый день. А потом мы растворимся в теплом осеннем ветерке, затеряемся желтыми листьями в ворохе других таких же..;