15. Эпилог. 4 побега

       С нами Алексей Харитонович прожил более 10 лет. Как хороший хозяин и ладный плотник, наш домик подладил, веранду и баню построил, нам троим всегда помогал и наших детей любил, -  ласкою и терпением  брал. Многому нас научил. И все его уважали.
 
    Иногда мы всей семьёю ездили в гости к Уткиным, что жили в другом конце города, а они приезжали к нам на трамвае. Кумовья  лелеяли мечту поженить нас с Мишею. Да, видно, не судьба...
В этих застольях я, открыв рот,  слушала воспоминания друзей о войне и их рабстве, и только прижималась к надёжному плечу названного батьки да  тихо потом плакала.

Сын Уткиных Миша пытался за мною ухаживать и все лелеяли мечту нас поженить. Но у нас не сложилось, о чем Харитонович бесконечно жалел, ведь Петро был для него  роднее всякой родни, породниться еще крепче этим браком - что могло быть лучше?.. Но он, спасибо ему, не стал настаивать и успокоился, узнав, что молодые люди  слишком разные, и могут остаться лишь друзьями.

    В 1970 -ом на 65 году жизни  умер  мой названный отец. Умер легко и  так же тихо, как  жил – после рюмашек спирта под  Рождество лёг спать и не проснулся. Хоть тут его судьба помиловала, послав лёгкую кончину.  Ох и плакала же я! Ведь меня он больше всех любил. Но мы его помним - добро ведь не забывается. А в редкие встречи с роднёю поём его любимого «Кармелюка»…

   Земля тебе пухом, дорогой мой человек! Ты заменил мне павшего где-то под Ленинградом   отца. Я его могилу так и не нашла. Но твоя могила ухожена. Вы в одной оградке с мамой. Приезжая в Караганду, приношу для вас цветы.

      Спасибо тебе, мой  папка, за щедрое твое сердце, обогревшее моё горькое детство!


      Он был в плену
Был долгий плен его войною
Да жизнь, как проволоки нить:
Попавши в плен с чужой виною,
Судьбой своей пришлось платить.
Пленили немцы эшелон,
В 42-м идущий к фронту...
Он новобранцем был пехотным,
Да разве ж виноват был он?!
«- В плену мне духу не хватило
Сбить немца с ног, под пули лечь.
Твердил комбат:
- Нам надо силы сберечь,
для Родины сберечь...
И за кордоном тем, туманным,
В плену давало силы мне
Сознанье: сыном долгожданным
Вернусь я к маме и к стране.
Жить в лагерях - душа устала,
Чтоб ежечасно умирать...
Всего, увы, не рассказала б
И < Маобитская тетрадь».
Но так сошлось, но так сложилось
Потом под гимны Усачу,
Чтоб угвердмть непогрешимость,
Безгрешных сдали палачу. ...
Рожден я, видно, был из стали;.
В Караганде и Воркуте
В советских тюрьмах так пытали,
Изобретательней, чем те..
Все ж через год освободили,
Сказали лишь: Держись,
зря никого мы не садили,
твой приговор подпишет жизнь.
Настал тот день лучист и ярок
Я прибыл к матери своей...
Но груз былого - не подарок,
он становился тяжелей.
Шли годы. Токарем от Бога
считали все в цеху меня.
Из плена трудная дорога
Мне зачислялась как вина.
Меня за труд-то представляли
И на Героя Соцтруда:
Оттуда веско возражали:
 - Ведь он.в плену был, вот беда.
Да мне бы ни к чему медали,
Когда б ни эта боль вины:
В отделе кадров не считали
меня участником войны»
...Виски его давно уж седы
И не сочтет никто за стыд,
Что, каждый год на День Победы
Он пьет и плачет аж навзрыд.
Мне не сопутствует везучесть
И я судьбу не обману,                \
И мне б могла достаться участь   
Вот так же маяться в. плену.
Мне перенять бы нрав кремнистый:
Настанет время - постою
За то, чтоб купол неба чистый
Смотрел на Родину мою.
      Геннадий ГОРЕЛЬНИКОВ