Разрыв

Оставшаяся жизнь измерена верстою,
Такая мера и цена, что в жизни стою.
И полторы минуты расстояния
До встречной пули.
В тот день солнцестояния,
На поле том все вечным сном уснули.
Такая вот история, обёрнутая горем.

Дивизия казачья, человеческое море,
Вся полегла,
Но взять высотки не смогла,
Проклятые железобетонные холмы,
И доты все опять стоят немы.

А только что нас красной нитью шили,
С коней, в полынь, ложили,
Всех в лёт.
И справа заработал пулемёт,
И слева, и по центру нажали на гашетку.
Здесь педантично, всё заранее пристреляно, всё метко.

Шашки наголо в рассветном зареве пылают,
Пошла лавина беспощадная в атаке,
Казачки летят над степью, завывают…
Восход и для второй лавины обернулся мраком…

И эти две атаки захлебнулись кровью,
Бессмысленная бойня.
…Казачью вольность уничтожить, на смерть послать,
Бесславно умирать, потом и командарма расстрелять…

И поле предсмертным храпом огласилось, стоном, болью.
Как стадо в бойне, меж двух огней,
Погибли те погони.
Строчили пулемёты в людей, в коней,
В предсмертную агонию,
Стреляли до последнего патрона.
Не слышно в поле больше храпов, стонов.

Командой похоронной они опять пройдут,
Всё поле вдоль и поперёк на звук и стон,
И всех добьют.
Таков закон:
Казаков в плен не брать,
Казачью гордость,  стать,
Нельзя унизить и сломать.

***
Война никогда не закончится,
Покуда беспечно и зло
На танки бросается конница
С командой: “Клинки на гало!”
Ян Бруштейн.