БАБЫ

Мне не понять извечного уродства:
как женщина - не тёлка! не овца! 
живое вдохновенье благородства! -
живёт на попеченье подлеца.

Не по зубам мне эта закавыка:
как женщина - поэзии раба,
не ставя в грош резон и в строку лыко,
снисходит к негодяю на хлеба.

И не постигнуть ни умом ни сердцем,
как женщина, дарующая свет,
сгущает тьму согласьем и соседством
с гораздым на подмёт или навет.

Какой чумой, каким сразило вздором
федору, что, воды набравши в рот,
сожительствует мирно с мародёром,
с мерзавцем, обирающим сирот?

Ужели ей одной не очевидно:
белы хлеба, да ох черна душа -
хоть навали на те хлеба повидла,
хоть захлебни шампанским из ковша!

Мне проще в этой жизни разухабой
понять, не осуждая, мужика,
что коротает век свой с подлой бабой,
по бабочкам блудя исподтишка.

Я и своей-то всё не разгадаю:
уже который год живёт со мной,
благоволя, по сути, негодяю,
весьма неравнодушному к пивной!

Там нет слонов, не слышно канареек,
там ни креста на грешном, ни лица.
Одна надежда светит, да не греет:
что дети выйдут в мать, а не в отца…