Мадонна

Поэма о женщине               


                Я помню чудное мгновенье:
                Передо мной явилась ты,
                Как мимолётное виденье,
                Как гений чистой красоты.
                А.С. Пушкин    


          I

На полотнище я глядел,
А на картине ты стояла
И, в свете солнца жёлтых стрел,
К груди младенца прижимала.

Мадонна. Символ красоты,
Любви небесной, материнской!
В веках воспета кистью ты
Художника из церкви римской.

          .         .         .      
Боготворили женщин мы
С момента мира сотворенья.
Великих гениев умы,
Им посвящали вы творенья
В стихах и в песнях, на холсте
Венеры лик изображали,
И образ тот, и оды те
Мы никогда не забывали!       
               
          .         .         .
О, женщина! Как много в этом
Простом, Великом слове есть!
Некрасов, Горький воспевали
И красоту её, и честь.

В ней – подвиг матери и ласки,
Девичья гордость, чистота,
Самоотверженность подруги
И в жизни всех мужчин – мечта!

Заря и вечер жизни  сей
Беспомощны б без женщин были,
А в полдень? В полдень мы одни
Совсем без радости бы жили.

          .         .         .               
Любимой Лиру посвятили
И Сухомлинский, и Буаст.
И Батюшков, и Сумароков
О ней писали много раз.
 
О той, кто в путь нас провожает,
О той, кто верит, любит, ждёт
И у дверей всегда встречает,
За что ей слава и почёт!
               
Бессмертья нашего она
Залог, проверенный годами,
И в детях, внуках повторит
И преумножит нас веками.

Мы знаем ей благодаря,
Какое счастье в мире – дети!
И от любви к ней родилось
Всё лучшее на этом свете!

        .         .         .               
С красивой силою в движеньях
И с важностью спокойной лиц,
С походкой грациозной серны
Со взглядом пламенным цариц
Ты правила Вселенной всей,
Навеки разум наш пленяла,
На славный подвиг боевой
Всегда нас женщина склоняла,
Всех красотой своей дивила,
Добра, умна, стройна, сильна…
Нам столько счастья подарила
Подруга, дочь, сестра, жена…

        .         .         .
Тебя носили на руках
Толстой, Стендаль и Саша Чёрный.
И в их словах, и в их стихах
Бьёт родничок - живой, проворный!

«Честь девушки – её богатство! -
Как говорил Вильям Шекспир, -
Дороже всякого наследства!»
Об этом знает целый мир.
 
«Как величава твоя скромность!
Она достоинством твоим
Была всегда, повсюду первым!» -
Сказал когда-то Карамзин.

          .         .         .
И тихий нежный голос твой –
Как звон свирели отдалённой.
Как голубого моря вал,
Волной играющий вспенённой.

Жемчужный голос милых слов.
Густые локоны златые
Небрежно вьющихся волос.
Глаза, как небо, голубые.               

         .         .         .
Суровость женская – и та
Всегда полна очарованья.
Мы тайны строгих черт её
Гадаем с сердца замираньем.
               
Слепой – и тот её  заметит,
А зрячий просто говорит:
«Пройдёт – как солнышком осветит!
Посмотрит – щедро одарит!»

Её походка на заре –
Как шелест травушки дремотной!
Как змейка хитрая в норе
Сверкнёт глазами искромётно.

        .         .         .
Снегов свежее на горе
Лиловой, хмурой и далёкой,
Стройней фелуки в серебре
Ночном, дрожащем одиноко.
               
Всегда нежна и терпелива,
Мила, румяна, высока,
В одежде всякой ты красива,
К работе всякой ты ловка.

           .        .        .
Бездельничать не любит в будни,
Зато её нам не узнать,
Когда улыбка от веселья
С лица трудов сорвёт печать.

Ровны, красивы её зубы,
Что перлы белые блестят.
Румяные же строго губы
Красу их от людей хранят.

          .        .        .
Споёт, тихонько пробежав,
Смех и смущенье чуть скрывая,
Нежнее шума ветерка
В шатре вишнёвом в нише рая.

Сердечного такого смеха
И пляски с песней заводной
За деньги не купить. «Утеха!» -
Мужи твердили меж собой.

В игре не словит её конный,
В беде всегда она спасёт,
Коня лихого остановит!
В избу горящую войдёт!

        .        .        .
Сказать, что сказано другими,
Мне трудно было, но вдвойне
Всё завершить. О, Тютчев, Пушкин!
Прошу вас, помогите мне!

Продлись, продлись, очарованье!
Явитесь, дивные черты!
Звучи милее, голос нежный –
Нам не прожить без красоты!


            II

В подъезде громыхнула дверь,
И на пороге ты предстала.
Харкнула смачно на асфальт
И папироску засосала.

(Быть может, грубо это, но!
Скажите, добрые мне люди:
Ещё затяжек десять, сто…
Каким её младенец будет?!)

С какого полотна сошла?
Какого гения ты чудо?
Вот, рядом на стене плакат –
Быть может, образ твой оттуда?

На том плакате от ушей
Растут две длинных палки. Боже!
Они совсем ни на тебя,
Ни на Венеру не похожи.

         .         .         .
К тебе ж  подруги подошли,
Позвали на скамью присесть.
О, женщина!  Не знал Некрасов,
Как много в этом слове есть!

В нём – подвиг матерей каких-то,
Грёбущих что-то и с ранья
«Идущих на базар за хреном»
(От женщин это слышу я?!.).

Что ж, видно, женщины всегда
Беспомощны без сплетен были.   
Да и без слухов, верно? Да,
Совсем без радости бы жили.

          .         .         .
А ты бутылочку открыла,
В которой был совсем не квас,
Смеялась, весело шутила
И разливала много раз
Абсент зелёный по стаканам,
Твердя, что «хорошо идёт»,
И верила: тебе за это –
Большая слава и почёт!

Потом шепнула: «Способ есть,
Уже проверенный годами!
В стране, мол, много места есть
С её-то детскими домами…
А что касается меня,
Страшней обузы нет на свете,
Чем то, что кровь и плоть моя –
Родные… плачущие… дети ».

         .         .         .
И двинулась по мостовой
Смесь целлюлита с силиконом
Лошадки ходом боевой,
Со взглядом каменным Горгоны.
Но мини-юбочкой своей
Сердца мужские ты пленяла.
Толпу подвыпивших парней
Вмиг за собою собирала.
И твой девиз, себе на диво,
Я, как Ошанин, смог понять:
« Мне б ни учиться, ни жениться,
А только мальчиков менять!»

         .         .         .
И вот пошла ты по рукам,
Особо лиц не разбирая,
Кому-то говорила: «Хам!»
Проворно попу подставляя.

Как? За бесчестие – богатство
(Ошибся, что ли тут Шекспир?)
Дороже всякого наследства?
Никак, перевернулся мир!

Но где, скажи мне, твоя скромность?               
Что? Недостатком уж твоим
Она зовётся самым худшим?
Ошибся, знать, и Карамзин…

           .        .        .
И голос твой устал дрожать,
Как скрип телеги отдалённой,
Чтоб тело выгодней продать,
А рот – как моря вал – вспенённый!

Прокуренный, хрипящий глас
И парика копна седая,
Стоишь, фингал прикрыв у глаз,
Очками чёрными сверкая.

           .         .         .
Вот задышал огнём сурово
Дракон – наколка между ног,
И накалился пирсинг всюду,
Чуть не расплавив нос, пупок.

Духов мог зрячий не заметить,
Слепой же всякий бы спросил:
«Удар химической атаки?
Баллончик с газом кто разбил?»

Духи почуял я и сам,
За десять метров, мимолётно.
Стрельбу глазами ты ведёшь,
Как очередью пулемётной!

          .         .         .
Вот шест стоит, весь в серебре
На возвышенье одиноко.
Как змейка в тонкой мишуре,
Ты по нему скользишь с намёком.

Одежда вся с тебя слетает
«Как с апельсина кожура», -
Мне Вознесенский подпевает.
И так вот с ночи до утра.

          .         .         .
И в день, свободный от работы
Не трудно мне тебя узнать:
В три слоя пудры – штукатурки
Всё та же на лице печать.

Напра-налево ходят зубы,
Три жвачки сразу час жуя,
Прикрыть их не желают губы,
Как у коровки чавкая.

        .         .         .
Размах широких ягодиц
Лишь снизу джинсы чуть скрывают,
Белья же нижнего совсем
Мои глаза не замечают.

Раздался громкий приступ смеха,
Похожий на звериный вой.
«–Колёса. –Травка. –Дурь. –Утеха!» –
Твердят мужчины меж собой.

Лишь богу одному известно,
Куда поток тебя несёт.
Никто тебя не остановит,
И кто тебя теперь спасёт?

         .         .         .
Природа женщине сказала:
«Прекрасной будь и мудрой будь
Как сможешь. Но благоразумной
Будь непременно! Не забудь!»

Передо мной явилась ты…
Запомню это я мгновенье.
Но где же гений красоты?!
А может, было лишь виденье?



Ноябрь – начало декабря 2006г.