Сейсмограф

(Вспомни Спитак...)


Не сработал сейсмограф,
который сработали мы.
Сколько тысяч не смогут
сморгнуть ослепительной тьмы?
Сколько сплющенных стынет -
и челюстей в крик не разжать?
В рёбра впаяны стыки -
ни петь, ни любить, ни рожать...

Воем вздыбились реки,
кормилица осыпью лиц
навалилась на веки,
заклеила склепы зениц.
Всем по хлебу не вышло:
Всевышний прижимист и крут.
А потомки привычно
козла отпущенья найдут.

Не сработал сейсмограф:
в кармане науки - дыра.
Обескровлена смотром
воителей зла и добра.
Третья сила вмешалась,
сработала зло и добро
в запоздалую жалость,
в добротно сколоченный гроб.

Вскрыли вены мильоны,
планета тряхнула мошной...
Перезвон похоронный -
трезвон суеты откупной.
Новых нравов не зная,
не чая ожогов табу,
бродит совесть шальная
с пятном потрясенья во лбу.

Не сработал сейсмограф -
и тысячи тысяч врасплох.
Или это сейсмолог
в безмолвии долгом оглох?
Или рано хоралы
слизали Ташкента набат?
Или память стирала,
сметала в провал Ашхабад?

Кто сработал вдоль улиц
железобетонные пни,
чтобы гордо тянулись
к вершинам Кавказа они,
чтобы стройки дивили
парадом сноровки лихой,
чтобы сроки давили
прорабов могильной плитой?

Не сработал сейсмограф -
сработало бремя забот:
время спорить о мёртвых -
живых провиденье спасёт!
Время новой легенды
и очередь новых святых:
прошлым - чёрные ленты,
а пришлым - живые цветы!

Покаянной капелью
очистили душу от тел -
и кресты околели,
осиновый кол окрестел.
Под железной пятою
не знающей жалости лжи
стонет чувство шестое,
гармошкой визжат этажи!

Кто провидит изломы
коры воспалённой Земли?
Дай же, Боже, соломы,
не знаю куда подстели!
Не завалов потёмки -
темнее чужая душа.
Берегитесь, потомки:
спасители ваши спешат!

Искажённые лица
в расколотой глади зеркал.
Что в осколках двоится?
Летучей оглядки оскал.
Недосуг любоваться!
Платок зеркалам на роток!
Полно громом оваций
глушить угасающий стон!

Не сработал сейсмограф
души на пороге стыда:
мы считаем за мёртвых,
кто больше на памятник дал.
«Бескорыстную» жертву
возносим сперва до небес:
оцените посмертно
на зуб, на готовность, на вес!

И поём упоённо -
и что-то пошло с молотка.
А над гимном подённым -
распятая смертью рука.
Каждый палец - упрямец:
считай не считай - не загнёшь!
Скорой помощи глянец
на тризне идёт ни за грош...

Не сработал сейсмограф:
кукушка с сожителем пьёт,
свадьба хлещет из морга,
несушка печёнку клюёт,
жрец купюры мусолит,
смекают друзья на троих...
Совесть тем невесомей,
чем тягостней бремя руин.

Нет, не траур над прахом
неведомых миру детей -
потрясает размахом
лукавая тризна вождей:
голосят теплоходы,
завод сиротинкой трубит,
и не братья народы -
НАРОД монолитно скорбит!

Не сработал сейсмограф -
работают мокрые рты
митингующих монстров,
вахтёров оседлой черты.
Не скупясь на утраты,
вбивают подковы в тела:
ищут кровного брата
в прицеле тупого ствола.

Полосуют нагорья
ножом по горючим сердцам
и слепую от горя
толкают толпу к праотцам,
чтобы с мёртвых запястий
живучее время сорвать,
чтобы крошево власти
по тумбам стола рассовать.

Не сработал сейсмограф -
судьба шевельнула хвостом.
Мы планиду измором -
а сами в планету пластом.
Кто нас к свету выносит?
Кто знает и видит насквозь,
чует далее носа,
не чает посконных «авось»!

...Полминуты озноба.
Последние тридцать секунд.
Небо съёжилось в нёбо.
Закат закатился в закут.
Опоздал регистратор:
упругая хлещет волна!
А в эфире - эстрада
вопит: «Если завтра война...»

Не сработал сейсмограф,
который сработали мы.
Миллионы не смогут
осилить пластующей тьмы.
Миллионы страх плющит -
и челюстей в крик не разжать...

Будь смелее, Живущий!
Будь скромнее, Жующий!
Будь щедрее, Дающий
не жизнь,
а возможность
дышать!

1988