Мы вернёмся сынами блудными...

                *   *   *

Можно быть отличным поэтом
И стихи писать для детей,
И, представьте себе, при этом
Их любить с каждым днём нежней.

          Лев Толстой возлюбил детишек,
          Напускал их побольше в зал.
          Он дарил им зайчат и мышек,
          Но обедать - не забывал.

Не бывает чужих детишек,
Как любил повторять Вольтер,
А вот книжек порой излишек,
Лучше б чаще ребёнок ел.

          У Монтеня спросили как-то,
          Много ль деток у мэтра есть?
          Им ответил философ с тактом:
          Их, что листьев в лесу - не счесть.

Не считая детей и книги,
Забывая про сон подчас,
Жизнь прошёл молодцом Овидий
И на полке стоит у нас.

          Он стоит, покрываясь пылью,
          Не читаем уже никем.
          Он ни сказкой не стал, ни былью.
          Лишь цитатником для богем.

Он читаем специалистами,
Он предтеча, он – наш исток,
Отчего мы с тобой речистые?
Это он дал нам всем урок.

          За истоки настырно ратуя,
          Смотрим пристально не туда.
          Отчего мы с тобой горбатые?
          Это нам Квазимодо дал.

Квазимодо – большая лапочка,
Бабки Ёжки любимый внук,
Он сморкался в большую тряпочку
И пилил под собою сук.

          Остро жизнь наточила лезвие,
          Не плеснёт нам хотя б по сто.
          Отчего мы с тобою трезвые?
          В этом Лев виноват. Толстой.

Нам Островский так жить советовал,
Чтоб не стыдно нам было за. . .
Но, наверное, не поэтому
Бросил я заливать глаза.

          Вот Парнас затрещал под мифами,
          Затаились зимой леса.
          В том, что я не расстался с рифмами,
          Виновата Алёна-сан.

Без вины не раз виноватым я
Выходил на исходе сил,
Скоро внуки меня лопатою
Отметелят, чтоб дольше жил.

          И дорогами многотрудными,
          Сотни раз поменяв маршрут,
          Мы вернёмся сынами блудными
          В те края, где всегда нас ждут.