Жертва паяца

Я дам тебе, не мудрствуя вперед,
живот в пространство и зевок во время, -
и вне причины имя заживет
словоточащей раной рядом с теми,
которых тьма еще не извела
из сердцевины пропасти изустной
и не смигнула веком похвала
неизъяснимой глупости капустной.

Я, вопреки (почти наверняка)
товарняку твоих земных желаний,
раздвину веки и воткну в века
локомотив глумлений и камланий -
и, колесуя клетчатую плоть
твоей рубашки, мне осточертевшей,
осмелюсь без почтения вспороть
живот пространства,
временем вспотевший.

В конце концов -
едва ли кто-то ждет
в чужом проёме
временной прописки,
переходящей медленно в извод
без окоёма:
даже в обелиске
орел к закату решкой погрешит,
лицо к лучу затыльем остаётся, -
и кто из нас в миру не Вечный Жид,
тот невпопад
и не вполне
смеётся.

В конце концов -
не ты ли одолел
и мой порог, чтоб обернуться притчей
во языках двенадцати колен,
во череде наречий и язычий,
когда, не смея,
но уже хотя,
не созидал,
но посягал смеяться,
как, не постигнув мужества,
дитя
смеется
над агонией
паяца...