Путешествие через Америку Часть 043

43

И снова Магадан. За пару лет до получения в дар фотографии от Васави Деви произошла нежданная встреча. Один из друзей, через которого, кстати, я и вышел на хабаровских йогов, однажды позвал на вечеринку к своим знакомым экстрасенсам. Пойдем, говорит, пообщаемся. Люди интересные. Глядишь, что-нибудь новое для себя и узнаешь.
Пришли. Трехкомнатная квартира в «брежневке» на улице Гагарина. Народу набралось много. Я никого из собравшихся прежде не встречал. Застолье, как принято на Колыме, обширное. Особая гордость хозяйки – грибы да соленья. Не все из гостей оказались вегетарианцами, так что оленина, медвежатина и горбуша присутствовали на столе всенепременно. Как же обойтись и без такого магаданского лакомства, как красная икра? Пельмени. Разваристая картошка. Брусничный морс. Папоротник и морская капуста. Все чем богата Колыма – на стол!
Разговоры за обедом велись на самые-самые темы. Разнящиеся и множащиеся в прогрессивной геометрии От гьяны, дхармы, Бабаджи, Йогананды до Лазарева с его методом диагностики кармы. Кто-то цитировал Богораз-Тана. Его этнографические труды о чукчах. Взахлеб рассказывал о его судьбе. Родился, дескать, мальчик на Волыни. В еврейской учительской семье. Поступил в Петербургский университет. Закончить его не успел. Подался в революционеры. За принадлежность к партии Народная Воля арестован. Сослан. Бежал. Жил на нелегальном положении. Снова арест. Ссылка уже подальше на север. Оказался на Колыме. Несколько лет кочевал вместе с чукчами. Изучал их язык, культуру, традиции. Общался с шаманами, как этнопсихолог, предвосхищая Кастанеду. Там же на севере начал писать стихи, рассказы, повести. Уехал в Америку. Занимался журналистикой. Вернулся в Россию накануне первой революции. Написал множество книг, составлял словари. Вплоть до смерти публиковал научные материалы и художественные произведения о жизни о быте колымских аборигенов.
Рядом со мной сидела пожилая женщина с удивительно лучистым и открытым лицом. Она тоже вежливо отказалась от оленины с рыбой. Зато с удовольствием уплетала тушеные грибы и папоротник. Мы познакомились. Как и у остальных собравшихся у нее был свой дар. Про нее говорили, что она может читать прошлое человека и предсказывать будущее. Несколько смущаясь, задал ей вопрос о тех мучительных воспоминаниях, являвшихся во сне и, порой, наяву. Она внимательно посмотрела в глаза. Потом описала все сама. В мельчайших подробностях и деталях. Вплоть до того, как выглядела сабля, погоны, люди на корточках у белой стены...
И сказала, нет на тебе крови. Не стоит себя корить. Вспомни молнию, будто ударившую тебе под ноги. Это было лишь видением. Первым побуждением. Жаждой мести. Немедленной. Но ты сам себя остановил. Потому что понял, убив их сейчас, без суда, лишь уподобишься им же. Но этим ты не воскресишь обезглавленных товарищей. У тебя все это мгновенно прокрутилось в сознании. А «молния» была лишь озарением. Отмашкой. Границей. Через которую ты не переступил внутри самого себя. Тебе приходилось убивать в бою. Немало. Могли убить тебя. Но чаще ты убивал. Такова удача, судьба солдата на войне. А расправиться с безоружными пленными, пусть даже с такими патологически жестокими. Бессмысленно жестокими. Оказалось не для тебя. И ты прошел, выдержал свой экзамен на человечность. То что с тобой случилось потом, и твоя собственная смерть после расстрела, все это было лишь очищением, высвобождением от пролитой тобою крови на войне. Если бы ты мирно дожил до старости и умер на своей постели, то твое посмертие оказалось более тяжким и тебе пришлось бы искупать каждую пролитую тобой каплю крови. Но собственным страданием, да еще продолжительным, ведь ты оставался еще живым в могиле какое-то время, умирая медленно и мучительно... однако только так и очистился, и оказался оправдан за ту свою жизнь. Нет нужды себя корить в том, чего ты не совершал. Будь свободен!
Находясь в Америке, читая новости из России, ощущаешь себя не то чтобы странно, а как-то неестественно. Словно бы... нет, даже и сравнить не с чем. Недавно умер актер Патрик Суэйзи. Отлетела душа в рай. После долгой болезни. Как же он изменился! Но в моей памяти он навсегда останется не изможденным, хилым, враз постаревшим, изъеденным раком страдальцем, но молодым и крепким. Как в том первом и судьбоносном своем фильме «Призрак». Случайная нелепая смерть. Осознание собственного бессилия. Осознание жизни вечной. Продолжающейся и за гробовой доской. Но у души оказывается два выбора. Или уйти сразу в мир иной. А там как суд определит. В верхнюю прерию, или в нижнее пекло...
Но что-то может удержать здесь, привязать твою душу к земле. Бродить неприкаянной среди живых. Мучиться. Страдать. Не имея возможности выкурить сигарету, прикоснуться к любимой женщине, съесть гамбургер, да много чего еще лишены бестелесные. Духи самоубийц и внезапно убитых...
 У меня дома, в России, многие актеры суеверны. Они не любят сниматься или играючи в театре, изображать мертвых. Считается, что если сыграешь жмурика, то скоро и сам помрешь. В доказательство приводят множество историй, как тот или иной маститый актер, наплевав на традицию, лег в гроб на съемках, или сыграл убитого. А потом взял и окочурился.
На фоне того, сколько уже снято фильмов о войне, о криминальных разборках, где актеры падали наземь убитыми, но все еще живы, можно было бы отмахнуться от этого нелепого суеверия. В конце концов, тот кто умирал, сыграв убитого или умершего, мог быть тяжело болен, в солидном возрасте, а его изношенное сердце и так могло отказать, не сыграй он мертвеца. Но неужели все так просто и нет ничего за чертой, отделающей нас, живых, от мертвых? Положенных в землю, кремированных, утопших, съеденных дикими зверями...
И что бы ни привидилось, ни приснилось о прошлой жизни, все это лишь фантазия и игра ума?
Легче и удобнее жить, не задумываясь об этом. Тут и вульгарно понятый Окамм с его лезвием пригодится и так отбреет лишние сущности, что мало не покажется. Бедный старина Окамм! Он, наверное, в гробу перевернулся бы от такой вульгаризации...
Человеческая реакция... болезненная реакция... эго... память... патология... ум, мечущийся от одной неразрешимой проблемы к другой...
О чем скорбим? По ком звонят колокола? Куда бежать и жаловаться? Где собирать камни и перед кем разбрасываться жемчугами? А кто утрет мельчайшую слезинку? У ребенка?
Лет восемнадцать назад в Магадане среди бела дня, в самом центре, напротив ЗАГСа, возле цветочных киосков взорвался человек. По версии следствия, он был обижен на власть, смастерил самодельную бомбу, шел к обкому ее применить, но почему-то взорвался, не дойдя.
В песне моего друга Генки Вяткина промелькнула фраза «Люди взрываются». Вот так, безлично. Афористично. Казалось бы, вне связи с контекстом. Внутри мажорной песни – гимна жизни и любви. Для человека, не жившего в Магадане в начале 90-х, фраза эта лишена всякого смысла.
Имеет ли смысл мое нынешнее существование? Твое существование? Жизнь всех остальных шести или уже семи миллиардов людей?
Кто-то сооружает баррикады. Кто-то берет заложников. Кто-то выходит в море и грабит корабли. Кто-то гоняется за пиратами, словно бы на дворе все еще семнадцатый век и Веселый Роджер реет на мачте быстроходного брига. Кто-то сидит. Кто-то поет. Кто-то за компьютером. Кто-то уныло смотрит из-за решетки. А может и не уныло, но с верой, надеждой и воодушевлением. Кто-то играет свадьбы. Кто-то стреляет бычки и мелочь. Кто-то стреляет по воронам. Кто-то по людям. Кто-то в этот момент натягивает резиновый колпачок. Кто-то корону, украшенную бриллиантами, поправляет на макушке. Кого-то ублажают всеми мыслимыми и немыслимыми... Извращенными. Способами. Кому-то промывают, вернее, зомбируют сознание посредством «иконы» нового века, что нынче у каждого в красном углу мерцает инфернальным сияньем. Кто-то подписывает. Кто-то ставит штамп. Печать. Кто-то подносит новую бумагу. Кто-то рвет старую газету, сидя на корточках, мнет ее ожесточенно. Кто-то застегивает молнию перед чудом автоматической техники. И фотоэлемент фиксирует его отход в сторону, включая струю смыва. Кто-то заряжает. Кто-то дает прицел. Упреждение. Открывает рот. Кто-то подбирает обмылки в тюремном душе. Кто-то взбивает крем. Кто-то рисует акварелью. Кто-то затягивается. Кто-то раскрывает заслонку печи. Валит черный дым из трубы. Кто-то жарит саранчу, тараканов, разделывает змей. Кто-то разбивает молотком череп живой обезьяны, предлагая гурману свежие мозги из натуральной костяной миски. С глазами. Все еще вращающимися глазами. Кто-то насилует ребенка. Кто-то их снимает. Кто-то этого же ребенка убивает. Кто-то все это продолжает снимать. Кто-то все это продолжает покупать. Кто-то выкладывает ЭТО в интернете. Кто-то прочел объявление в газете. Продается почка, глаз и яйцо. Можем пересадить кожу с ягодиц на лицо. Кто-то едет на маршрутке. Кто-то подкладывает на рельсы метро бомбу. Кто-то переговаривается с землей. Кто-то переговаривается с небом. Кто-то переговаривается с Адом. Кто-то шлет отчаянные SOS – Раю. Кто-то щелкает затвором. Кто-то выбрасывает пустую гильзу. Кто-то выковыривает плод из чрева. Кто-то сует палец в нос. Кто-то бьется головой о землю. Кто-то дергает кольцо парашюта. Кто-то опускает бюллетень в урну. Кто-то выбрасывает окурок из черного блестящего кадиллака бомжу. Кто-то толкает ржавый микроавтобус, застрявший в грязи. Кто-то с радостным криком вытащил рыбу и шлепнул ее в лодку. Кто-то положил очередной кирпич на раствор. Кто-то тянется вверх по ноге, жадно лапая, задирая юбку. Кто-то зажимает клапаны саксофона. Кто-то берет телефонную трубку. Прижимая к щеке, грязной, покрытой пороховой гарью, орет, что у него не осталось ни одного солдата. Кто-то падает из небоскреба. Кто-то сверлит в зубе. Кто-то заказывает в ресторане любимую мелодию. Кто-то переключает радио, ища нужную станцию. Кто-то взмахимает дирижерской палочкой. Чей-то оркестр взрывается мощно. Нестройной какафонией. Кто-то пучит глаза. Кто-то прижимает скальпель к голому животу. Сейчас брызнет кровь и прямо на объектив. Усталые глаза хирурга. Руки в резиновых перчатках. Кто-то садится в карету. Кто-то выходит из банка. Кто-то разбегается и прыгает в бассейн. Кто-то ведет слепого под руку. Кто-то пробивает билет в трамвае. Кому-то чистят ботинки. Кто-то отвинчивает электрическую розетку. Кто-то закрывает глаза. Кто-то вытаскивает бумажник из кармана. Кто-то наполняет вафельный стканчик мороженым. Кто-то целуется. Крупным планом. Одни крупняки. Ничего общего. Ничего среднего. Все взято крупным планом. Сверхкрпным. Макросъемка. Видны волоски и поры. На коже. Волосы толщиной с дерево. Поры как Великий Каньон. Анимация. Компьютерные эффекты. Фантастическое зрелище. Уже не трехмерное, но четырех, пяти и более мерное изображение. Проникновение в иные пространства и времена. Прорыв в чужие имена. Миры. Без меры. Без вины. Без виноватых. Преступлений. Огорчений. Развлечений. Раздвоений. Накоплений. Растяжение. И взрыв!...
Медленное вращение. В пустоте. Снежинки в черном хаосе бесформенного пространства. Космос не космос. Снег не снег. Полет не полет. Скольжение не скольжение. Без напряжения. И притяжения. Вне протяжения. Без смысла. Без слов. Это ли не то, что нам нужно, пел покойный Егорушка Летов. Орденоносный господь победоносного мира...
Одиножды один разве два? И дважды ноль... нолем ноль, нолемноль, нолемноль, полироль, пудосоль...
Ходощавый человек, парящий в черной бездне. Поймать ли пролетающую мимо комету? Или забыть ее, как и взорвавшуюся ракету? Маленьким принцем возвратишася домой после миллионов лет блужданий? Как выглядит Маленький принц в старости? Каким стал Амур, старейший из богов, после миллиардов лет творения? Кто умер? Кто возродился? В ком сохранился? Куда бодхисатствовать после конца времен и пространства?
Люди взрываются. Как и разбегающиеся галактики. Как Точка, из которой все развернулось. Из Небытия, неописуемого, не имеющего качеств, формы и определений, из Ничего в Нечто...
Люди взрываются. Генка Вяткин. Ташунко Витко. Вывели за руки из камеры. В одной набедренной повязке. Растянули. Как князя Игоря. В древлянской земле. Привязавши в двух согнутым деревцам, отпустили душу на волю. Витко. Вятко. У Генки есть стихотворение. Про человека, который пришел домой в рождественский, или новогодний вечер. Какая разница? Для американца – Кристмас. Для русского – новогодье. Самый лучший праздник!
Пришел мужик домой. Дети спят. Жена уже спит. Вот подарки деткам. Пете микроскоп. Маше – кукла. Жене рулон шелка на платье. И цветы. Целует спящих. Берет на кухне ножик. Отрезает себе палец. И понимает, что он верит в Бога...
Индеец Ташунко Витко. Магаданец Геннадий Вяткин. Индийский йог прилетел на самолете в Америку. На простом самолете. Не на ковре Хоттабыча, не на вимане, а на Боинге, на американском самолете. Чтобы рассказать людям Запада о мудрости Востока.
Как же оказался он тут? И чего еще от него ждут...    
    
 
Юра в городке Десятый сон...
Фотография Камила Дадашева