Театр одного актёра

Весь мир - театр. И всякий в нём - актер.
Слова - лишь грим. Гримёр - и царь и бог.
А возле входа мечется костёр.
А у костра - зеваки всех эпох.

А на дворе, в аквариуме - лёд
вселенской глыбой всё в себя впаял:
зигзаги шей, аспектов переплёт,
полёт мышей и лепет одеял.

Светила ночи лезут из орбит,
стропилам крыши выдержать невмочь,
и даже день едва ли просопит
теплом утробным ледяную ночь.

К тяжелой меди прикипит рука -
и взвоет дверь, и вмажутся в театр
новорождённых чад окорока,
где режиссёр - врождённый педиатр.

Весь мир - театр. Он с вешалки пошёл,
где на крючке живот мой обветшал,
а мой тулуп - надутый мой посол -
прошёл степенно мимо ложи в зал.

Опустошенный и глухонемой,
нашёл свой ряд, одолевая вброд
раёк овчины, влип в него чумой
и воротник разинул, точно рот.

Мы друг без друга оба вне себя,
вне суеты, вне роли, вне игры...
Гремят ладони, тишину дробя
на сотни зерен паюсной икры.

Весь мир - театр. В тумане «Прим» и «Ватр»
подъёмный кран заёмною рукой
слагает храм для норок и ондатр,
не брезгуя репризой и строкой.

Звенит струна отягощённых строп,
плывет луна в поддоне облаков -
и чёрный троп от бесконечных проб
теряет вес и вкус - и был таков.

Хрипит суфлёр в собачьей конуре,
софиты глаз вонзая в миску щей,
а рота звёзд смыкается в каре,
и руку тянет из райка Кащей.

Я сам - театр. Мой вечный режиссёр
в шестом ряду от похоти вспотел,
на блажь хитёр и на язык остёр,
но импотент по части душ и тел.

Нет, мой театр - весь обольщённый мир.
Я не актёр, но вынужден играть,
пока в кулисах топчется кумир
и ждёт меня, чтоб уши мне надрать...