Мария

Шепот вторгался в неё спящую, назойливо и нескончаемо тяжело:

  - Маша! Маша! Машенькааа! Машь, а Машь! Маша! Маша! Мешенька!
Он  то стихал до мышиного шороха, то подымался яротно клокоча, как бубен белого шамана, вошедшего в экстаз: - Машь, а Машь! Машь! Машь!...
   Казалось целый шабаш ведьм, собравшись в ее комнате, в разноголосье, в разнобой, растягивая на разные лады, теребил ее имя,  швыряя его из сторны в сторону: - Марииия! Мааарьям! Машь, а Машь?
  - Машааа  Машааа Машенькаааа Марияяя!
    Вздрогнув, она проснулась. Проснулась и перекрестив себя, распахнула горевшие испугом глаза. Быстро вскочила с постели, сбросив кокон накрахмаленной простыни прямо на пол. Бегло оглядела все вокруг себя, стоя босиком посреди пустой тёмной кельи, обеими руками обергая живот. Вслушалась.
    Серая ночная бабочка, с черными огромными глазками и мохнатыми лапками, беспрестанно трепеща крыльями, подымалась по стеклу и, достигнув  предела, снова и снова начинала соскальзывать вниз. Ее бьющиеся серые крылья с серебристыми разводами и черными крапинками по краям, задевая стекло, издавали трепетное сумашедшее колыхание.
    Она продолжала стоять так-же испуганно и растерянно, по-прежнему держа руки на животе, словно боясь его уранить, замерев и затаив дыхание, совершенно завараженная бабочкой, силуэт которой был неясен из-за прятавшей её кружевной занавески. Её сердце сейчас билось в такт крыльям бабочки:
    - Шух-шух-шух... Шух-шух-шух...Шух-шух-шух...
Очнувшись, она, наконец, подошла к окну и резко отодвинула занавеску. Двумя тонкими белыми пальцами, дождавшись, когда бабочка сложит крылья в острое лезвие бритвы, она ловко схватила ее и не поранившись поднесла к лицу близко, совсем близко и своими черными глазками пристально посмотрела в ее.
     Лапки бабочки мигом замерли, но в ее глазах не было испуга. Глаза бабочки, как черные бусины были непроницаемы и холодны.
В Марию снова вселился страх - всевозрастающий, необъяснимый. Она съёжилась. Зажмурила глаза. Наощупь отомкнула щеколду и глотнув свежего воздуху, вытянула руку наружу и выпустила ее.
    Усталая за ночь бабочка выпорхнула из окна и серой тенью скрылась в кроне зеленых деревьев.
Мария поднесла руки к лицу и вскрикнула. Ее белые тонкие пальцы были испачканы в серой пыльце, стертой с крылышек ночной гостьи. Она схватилась за живот и дико закричала - Мама! Мама! Мамочка!!!
    Её голос, как горячий гейзер, стуился в небо тонко и высоко.
Вздувшись от порыва ветра тюль, шелестя и играя, как вспененная волная, проглатила  в себя Марию.  За окном брезжил слабый рассвет.

1993