Баллада о герое

Я знавал мужчину гвардейского роста.
Грудь - как барабан. Самый большой.
В огненной геенне ему было непросто
втискивать себя в дюралевый мешок.

Он летал-мотался над передним краем -
пушки-хохотушки плевали в зенит.
Но фонарь-пузырь в бою наглухо задраен.
В шлемофоне голос второго звенит.

Все забыто-зажито, на земле оставлено:
мелочи и сволочи, счеты и страх -
только губы шлепают: «Мать твою... за Сталина!
За сестру, за мамочку - заройся в прах!»

Небеса распороты ножом фюзеляжа,
плоскостя кровавые купоны стригут.
Только слух да зрение - ни ребер, ни ляжек.
Трассеры и мессеры навстречу бегут.

На миру и смерть красна. Не смерть - жеребьёвка:
вышвырните кости нам - костей не собрать!
Но зато, как выживем, врага перебьём как,
разомнём же косточки - землицу орать!

И глаза щурились небесного колера,
лапы хлеборобовы ломали штурвал...
Пионеры спросят: «А у вас всего сколько ран?»
Да одна - сердешная. Тоской надорвал.

Трафаретом звёздочки механик впечатывал -
и росли где-то там чужие кресты.
А одну - геройскую - весной сорок пятого
завернул в тряпочку и - в госпиталь. В тыл...

И ведь вот штуковина: снимаешь ты китель,
щёлкаешь подтяжками, штаны долой -
и поди доказывай, что ты истребитель!
И герой вроде бы, а тут - не герой.

Так мужик в общем-то и целый и нужный
на расплод хлебушка, избушек, детей...
Хватит без тебя калек петь по пивнушкам,
а твои двигатели ждут скоростей!

Чем тужить попусту, впрягайся в работу:
что искать по миру чужого куска?
Вон стоят вдовушки по правому борту,
а с другого борту - калечья тоска...

Что душе надобно, чтобы быть доброй?
Обогреть яблоньку, хату поднять,
настрогать малых да накормить вдоволь...
А второй звёздочки с неба не снять.

Да и то зёрнышко - к слову присловье:
закатил солнышко на дно сундука,
смастерил новую - носи на здоровье!
Подсадил жёлтую на борт пиджака.

Та латунь бляхина справно сияла:
под её лучиком - и выпей и пой.
Уходил воином - стал генералом
свадебным, ссученным пулей слепой.

Словно бюст вынесут - на сцене посадят.
В кумачах брустверы почётных столов.
Тут, гляди, пикирует сверху писатель,
там, гляди, шампанское из тысяч стволов.

Приустал до смерти, братья-славяне!
Дайте охолонуться - сад заложу!
Без серпа-молота и звезда вянет.
Разменял золото - в штопор вхожу...

А кругом пьяная свадьба гудела,
кумачи драные листал календарь -
и сиял гранями герой не у дела,
и зиял ранами пробитый фонарь...