Чио-Чио-сан

Ночь выткала на чёрной тряпке свода
дыру луны и наколола звёзд,
как будто млечной прелести природа
не донесла, плеснув молочный хвост.

А я на это наплевал пунктиром
косметики искусственной звезды
и с полным равнодушьем к чёрным дырам
из черепка земли хлебнул воды.

Да что мне та беда,
и что мне та звезда,
когда ты рядышком сопишь,
как дрессированная мышь,
когда на кухонной плите
гарцует чайник в фуэте
и пышет паром в потолок,
топча голубенький цветок...
Постой, милок!

Я в тряпку неба ткну железом пальца -
и две луны ресницами смигнут
веснушки звёзд, и день надраит панцирь
усами оклемавшихся минут.

И ты шмыгнёшь из тёплой мышеловки,
мазнув хвостом по муркиным усам,
точить реснички, охмуряя бровки, 
пылая шёлком Чио-Чио-сан.

Да что мне те шелка,
когда в силки чулка
шмыгнула ножка, будто мышь…
Куда, глупышка? Нет, шалишь!
Зачем я ночь разворошил
под шорох выспавшихся шин,
зачем рассвет в окно зевал
из-под небесных покрывал
и бил в кимвал?

Пусть шёлк японский тихим океаном
купает мурку в золоте волны,
и пусть весна блуждает взором пьяным
по осиянным кружевам стены.

Пускай и я, льняной волной задушен,
прибоем сердца сбит и оглушён,
пред вечным сном дождём пройду по сушам
и кану в ночь мерцающим ковшом…

Да что там ветошь снов,
когда листвой обнов
сметает ветер пыль с небес
и златорукий стеклорез,
преодолев мираж окна,
воспламеняет руны льна
и, кринку неба накреня,
крещает нас в купели дня
твоя родня…