По-слоновьи, по-черепашьи

По-слоновьи, по-черепашьи забредает душа в подъезды. Заблудилась во дне вчерашнем, - слишком лёгок, неровен, резок; на станке не подпилишь толком: нож соскальзывает с гортани, а гортань кричит старым волком, хриплым, сонным, что все пропали.
Что не хватит руки и сердца с ходу в сектор вписаться рынка, а за стойкой там - как за рельсой: шпалы давят тугую спину, всякий свет означает гибель, нет сил вдаль глядеть с болью в шее.. Поезда проносятся мимо, душно сталкивают в траншею, а в траншее как будто - битва, крокодилы бока щекочут.
Если право - числитель бритвы, в знаменателе - слово "хочет".
Режет хуже алмазных рёбер распорошенная возможность быть немножко стройнее в робе и наглее в дверях немножко.
Быть немного честнее там, где нереальности нет пространства: залезать в доверие к банде и кропать под прикрытьем стансы.

Всяк уходит, надувшись гордо, мелочь благ приняв в искупленье, мол - прощаю, держать зла толку нет на мир, столь погрязший в тлене..

Завернуться бы в плащ дорожный, плечи жадные свить сумою;
звенья лет поизбили ножны, слёзы поистекли водою, даже, вроде бы, кровь преснее, голос тише да взгляды реже.
Высь небесная ветром веет, под стопой океан безбрежный,
и хомут в руках - недоделка, и слова - излишни и лживы, когда истина - в старой ветке, обрамляет травой могилы, и в несущихся в пропасть флагах, и в спокойно лежащих нивах, когда всюду - одна лишь правда, прямо ли или косо-криво;
в коридорах, в затрубах, в драках, в подзаборье лениво-скользком, даже в мусорных грязных баках, даже в мелких чужих посольствах..

Просто - что-то на ней надето - бестолковое и лихое, что с такою правдой кареты впору грабить, не мучась боем: тише, легче, а ночь туманна, нет врагов, и героев - тоже.
Есть бредущие караваны - и кинжалы в им тесных ножнах.


(Хочешь - значит, обороняйся; мы терзаем, потом пригреем, и тогда - валяй, оставайся, походи вдоль обочин зверем, порычи на ночные степи, нахлебайся дождей холодных; мы всегда или просто дети, или психи с душой голодной.)