Женщина, которая достойна...

Она никогда не родит тебе сына и всегда будет чуть-чуть тебя  старше
В тридцать пять начнет изменять тебе с молоденькой секретаршей
В тридцать шесть по ночам пить шерри и быть перманентно уставшей
В 40 сморщится грудью и шеей, выжженная в соляриях, как осенний опавший
В 45 уйдет к своему психотерапевту, оставляя за собой шлейф духов из эпохи вчерашней
Или к бывшему мужу – прожигать старость под  Эйфелевой башней
А ты начнешь просыпаться ночами  в холодном поту и с криком от сказки страшной
Ходить из угла в угол по паркету со скрипом  в мягких туфлях домашних
Пить ром, матерясь и жмурясь, бить по столу кулаком и припадочно кашлять
Будешь все так же, сутулясь,  выходить из дома походкой монаршей
А по вечерам готовить салат с тунцом, пить вино и смотреть немое порно с монашкой
Она станет известной парижской дамой,  званой гостьей во всех салонах и анонимной алкашкой,
Ночью слушать Штрауса на патефоне и прятать тело  под длинной ночной рубашкой
И снова начнет писать тебе письма каллиграфическим почерком на цветочной бумажке
А ты будешь хранить ей верность из последних сил и до последней отмашки
Писать о том, что снова не сдержался и пил, простыл, гуляя в тонком пальто  на  Патриарших
И все кругом не так и не то, и работы вал и не любишь ходить в отставших,
А она день за днем будет чирикать об одном и том же в порывах весьма поиссякших,
А после и вовсе  забудет твой адрес и имя, как книгу тебя пролиставши…
Вот только я всегда буду где-то рядом с тобой, отвергнутой, но глубоко запавшей.
Буду хранить  5 томов переписки в картонной коробке потрепанной и обветшавшей.
Писать стихи на салфетках в летних кафе, меняться взглядами с толпой, мимо спешащей,
По четвергам обедать с детьми и становиться опять сумасшедшей мамашкой,
Буду кутаться в шарф, забывать перчатки в книжных лавках и трамваях дрожащих,
Но навсегда останусь живой, любящей, трепетной и настоящей…

…А может быть, все будет наоборот….