Рассказы из моего детства. 2

            Приезд в Воронеж

       В 1949 году мой отец окончил аспирантуру МГУ и защитил кандидатскую диссертацию. При  распределении на работу ему предлагали либо поехать в Кишинёв, либо в Воронеж. Был выбран русский город  Воронеж.  Мы в это время жили в Клязьме.  Как раз в этом году у меня родился брат. Именно я предложил назвать его Сергеем. И вот мы на поезде всем табором приезжаем в Воронеж. Там отцу дали временное жильё – комнату в студенческом общежитии на улице Фридриха Энгельса. Мы погрузились в такси и сказали адрес, куда нас надо довезти. Шофёр сразу выяснил, что мы впервые приехали в этот город и в нём не ориентируемся. И он нас повёз. Возил, возил довольно долго и взял с нас приличную сумму.
Когда мы разместились в своей комнате и выглянули в окно, то мы увидели очень близко здание вокзала, куда мы только что приехали.
Кстати, если бы это происходило теперь, мы бы вокзала не увидели из-за большого количества зданий, которые его сейчас загораживают. Но тогда Воронеж был весь в развалинах, и между общежитием и вокзалом был пустырь.
    Во время войны Воронеж был занят немцами не весь, а только его правый берег.  А на левом берегу были наши. И вот немцы из орудий палили по левому берегу, а наши – по правому. В результате в Воронеже осталось целыми буквально несколько зданий. В Воронеж, как говорили, приезжал Геббельс и, увидев развалины, заявил, что русские не восстановят город и за 100 лет. Когда мы приехали, то в Воронеже полностью была восстановлена только небольшая часть Проспекта Революции от почтамта до кинотеатра «Пролетарий». А на остальных улицах от большинства домов остались только голые кирпичные стены, на которых кое-где висели батареи отопления. Мальчишки (и я тоже) сбивали эти батареи и сдавали металл в утиль. До сих пор помню, что килограмм железа стоил 6 копеек, а чугуна – 9 копеек. На вырученные деньги я покупал мороженое или марки, которые я тогда собирал. На пустырях люди делали землянки и в них жили.
     В самих развалках и в окрестностях Воронежа ребята находили оружие, боеприпасы. Даже в нашем дворе был один парень постарше меня, которому оторвало руку, когда он и его друзья положили в костёр какой-то снаряд, и этот снаряд разорвался.
    Когда через некоторое время была восстановлена часть пятиэтажного дома для преподавателей университета, где нам дали квартиру, то во дворе этого дома был пустырь с землянками, чуть дальше конюшня. Во дворе была беседка, где в прямом смысле «собиралася компания блатная». Там были воры и их девочки. Звучал патефон и пластинки Лещенко (естественно, Петра, а не Льва). Наш дом располагался вблизи рынка, а за рынком была Никольская церковь. За церковью были многочисленные спуски к реке Воронеж. В 12 километрах ниже по течению река Воронеж впадает в Дон. Именно здесь Пётр I начал строить русский флот, который потом по Дону шёл в Чёрное море для войн с турками. В Воронеже есть Петровский сквер с памятником, посвященным этому событию. Мы поселились в своей квартире перед самым Новым годом. Родители послали меня на рынок купить ёлку, что я третьеклассник и сделал. Мои собственные сыновья и в десятом классе этого не делали. Помню,  однажды я поймал голубя. Видимо, он был то ли немного больной, то ли ещё какая была причина, что он дался мне в руки. Это был не сизарь, а породистый голубь, и я понёс его продавать на рынок. Меня обступили голубятники, стараясь подешевле его у меня купить. Сначала предложили 3 рубля, потом я его продал за 5 рублей. На самом деле, цена породистых голубей была раз в десять больше.
     У нас квартира была на пятом этаже, а на четвёртом жил пленный немец – физик Допель. Его водил под конвоем солдат на работу и также под конвоем они возвращались домой. Известно, что после войны, американцы охотились за немецкими учёными, а наши в этом от них отстали. Во всяком случае Вернера фон Брауна захватили американцы. Но всё-таки кое-кого и наши захватили. Через несколько лет этого физика отпустили, и он уехал в ГДР. В соседнем  подъезде жила профессор Мария Афанасьевна Левицкая. Её имя было в учебниках физики. В какой-то момент она изготовила приёмник и передатчик на самые в тот момент короткие волны. В это время  она занималась ядерной физикой, при этом она не признавала квантовой механики. Сейчас это звучит,  как нонсенс. Она ходила в каком-то салопе, унтах с галошами, но, в то же время,  часть своей зарплаты она отдавала на именную стипендию для продвинутых студентов. Её сестра (а они обе были старые девы) писала длинные-предлинные стихи для детей, и мой папа от неё прятался, потому что она всё время просила послушать и помочь напечатать свои шедевры.