Тело Поэзии N6 - Июнь 2010

{ = { = { = { = { = { = { = { = { = { = { = { =

содержание:

йыван митри    –    brujeria
анжелика ильматер    –    дождевая терапия
сольвейг    –    взлетнее
жанна бурлак    –    за ночь фальши…
александр ойко    –    поцелуй мне одеяло
батистута    –    аудиокнига
олег эйнар    –    тень
александр мансуров    –    тактические ядерные пингвины
насонов андрей    –    пейзаж с двумя чайными ложечками
боргил храванон    –    на тему геннадия айги. из 2010 в 1983 год
криспи    –    прозрачные чётки из раскалённого бисера…
эгокубо   –   мыс трески

на иллюстрации    –    портрет первой королевы вуду марии лаво

= } = } = } = } = } = } = } = } = } = } = } = }



= } Йыван Митри { =

{ = brujeria = }

В поле клевер по колено
Глаза и уши птиц
Скоро сядет солнце
Те кто ждал меня ночью в поле
Придут ко мне
Тем кто ждал меня ночью в поле
Надоело ждать
Питомцы Ремедиос
Ежи Френсис
Уставшие держаться за воздух
Часы Сальвадора Дали

Ibarokou mollumba eshu ibaco moyumba ibaco moyumba,
Омоте conicu ibacoo омоте ако mollumba eshu kulona,
Ibarakou mollumba omole ко ibarakou mollumba omole ко,
Ibarakou mollumba ако eshu kulona ibarakou mollumba,
Ache eshu kulona ibaracou mollumba omole ко ако ache

Папа Легба открой перекресток

Nabbat Marie Laveau!
Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!
Nabbat Marie Laveau!
Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!

Бей бей бей
Бей в барабан сердца!
Ал пал под подол
Стал стыл
Расколол
Пыль столбом
Пад ал падал
Крыл вскрик взмыл

Мария Лаво Черная Королева дай сил

Nabbat Marie Laveau!

Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!
Nabbat Marie Laveau!
Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!

Солнце


= } Анжелика Ильматер{ =

{ = Дождевая терапия = }

Плавающий город, я в тебя все глубже
Погружаюсь, мне бы здесь и утонуть.
В твоем сердце слякоть, ноги мокнут тут же.
Если мир не рухнет, то продолжим путь.

В этом встречном сером дождевом потоке
Вилами по лужам пишется "Прощай!"
И с мостов в каналы полетели строки,
И холодный ветер, и затоплен рай.

Мокрая картина, все уже привычно.
Влажные деревья шепчутся мне вслед.
С болью расставанья я знакома лично -
Гаденький спектакль, загнанный сюжет.

Коченеют пальцы, леденеют мысли,
Я весь этот холод знаю наизусть.
Боль начнется с юга и в груди повиснет.
Если гром не грянет, то прорвемся. Пусть.

Плавающий город, встреченный не нами,
Повернется в профиль, не кивнет в ответ.
Дождь таранит вечер и стирает память.
Вот и камень с сердца, вот тебя и нет.


= } Сольвейг { =

{ = взлетнее = }

лета кровь
хлещет
соком лиловым льдистых
стрекоз –
словно
            стрелки резвых иголок-секунд сорвались с циферблатов
довершая стихийный слепого дождя эскиз –

аварелятся
нашатырные селятся,
ахом
      струнами лучевых лезвий
с атональностью ветреной, ненарочные
скорые надсечки в лигах – читай с_
                коль, с_
коль, с_коль…(ловишь)!

стёртый, всё ж присутственный колокол ливня плывёт и вздыхает


…в последождь стиранным полощутся воздухом

                штиль и высь,
                подсинённым вздуваются ветром,
и полуденный полусон осок и рябин выпукл горечью мёда и всхлипа,  в срезе
сопряжён и разбросан
свежестью  лёта, удивительной дрожью – будто вскинулись руки,
что похожи на блики и брызги

лужи тонкие атмосферную скатерть неба колышат

тяжелеет и дышит
полновесной
наливается далью, обожаемым бременем свод
всё живёт
всё живет
всё живет истекая теплом и мгновеньем

так
         стремительным телом пикЕ прижимаясь любовно к порезам
 
вдруг смеёмся в лазурь
                взлетевшим стрекозам


= } Жанна Бурлак { =

{ = за ночь фальши... = }

Её спина
Напоминала
Спинку стула.
Бокал вина
Глотком вины
Сполна хлебнула.

Глаз светофора –
Через шторы –
Беспардонно.
На плечи шаль.
Глаз карих вдаль
Взгляд непокорный.

Который день –
Раскаянье
Пустило корни:
Ведь опыт-мот
Стянул чулок
При постороннем –

На ночь фальши.
Последний раз
Взгляд карих глаз
На циферблат.
Иисус распят,
За всех предавших...


= } Александр Ойко { =

{ = Поцелуй мне одеяло = }

Целулууй мне одевало,
Малолетка, мальчик черный.
Тряхани горбом, веселый!
Мазани сустав дущицей,
Кособочий косолапка.
Захрипел молозьим сдобом -
Выдохни нутром как листья
и целуй мне одувало,
И кадык, и знак Фалега.


= } Батистута { =

{ = Аудиокнига = }

мигалками недогонено
спокойно мегалодонено
слип-стримом тайному городу
скользило такси-рено

чью светозащитную фору
реальность перелила   
в панический тик светофора
на обороте стекла

настурциям и кораллам
солярис не прочил дна
пришлось опустить забрало
такая была луна


= } Олег Эйнар { =

{ = Тень = }

помню:
тень ввязалась ко мне словно.
мыслею, жестом больного, словом.
глянула взором, укусила.
и спряталась за, приняла форму,
смотрясь как серости символ.

1.

она прислоняется к стене
разрывает сон на два неравных куска
до и сейчас.

неравномерное тепло помещения лишает понимания логики этого действа.
как всегда, дверь к выходу узка.
мне с такой тенью случилось жить давно, еще с детства.

постоянство пустоты ощущаемо выдохом,
зрачки вокруг отражают бесполезные вещи.
но пустота легких – не ощутима.
в этот момент сигарета может быть выходом, и к потолку дым, вполне вещий.
тем временем, наверное,
прошла пара дней – уже щетина..

2.

давно слежу: тень не выпадает в окно.
не крикнешь ей, не дашь руку – "на, держись.."
не страшно.

где-то на часах – около четырёх ноль-ноль.
и моя трамвайная задумчивость
выглядит вечным временем, длиною в жизнь.

3.

задавило окно меня
колесом солнца, порезало лоском луча.
оказался рассвет светел,
распугал мысли мыслей – на всякий случай,
облёк некоторые в иней.
в стекле – пыль, грязь, ветер
сквозит.
его квадрат был разбит ровно посередине.

комната запитана алостью света,
бесцельных шагов этажом выше
озвучена скрипом.
здесь уже нет никого – я вышел,
лишь на стене – тени от дерева веток,
пляшут
мелькающим криком.


= } Александр Мансуров { =

{ = Тактические ядерные пингвины = }

тактические ядерные пингвины
взлетают и приземляются между
холодильниками полюсов
искусственной земли
полупластиковой-полуглиняной
где всё так био-не-логично
пингвины очень веселы
они смеются хо-хо-хо
они любят смеяться охотно
а за ними левой-правой
а за ними правой-левой
одной ногой потом другой
маршируют розовые слоны
как английские солдаты
как немецкие солдаты
как китайские солдаты
как бразильские солдаты
как гренландские солдаты
маршируют пританцовывают
гудя в стеклянные дудки
совсем как на том чемпионате
Слоны vs Пингвины
здесь нет победителей
как нет и проигравших
до кучи нет ещё и участников
всё это видимость
они лишь проходили мимо
но зато по кругу
пам-парабам-пам-пам пам-пам
пам-парабам-пам-пам пам-пам
пам-парабам-пам-пам пам-пам
пам пабам-пам-пам хщщщ...


= } Насонов Андрей { =

{ = Пейзаж с двумя чайными ложечками = }

Пустынная плоскость стола
оканчивается холмами
посуды. Нет ничего, кроме встречи
двух чайных ложечек
и весенних желаний.
Двух чайных ложечек
забытых на неизвестной станции
поездами чашек;
двух лодочек
попавших в залив знакомств,
выброшенных из бури будней.
Их до сих пор качает,
то ли от не давнего чая,
то ли оттого, что стол подрагивает,
передавая тектонику волн
их волнующей встречи.
И с этого мига
все их чаянья от чая до чая
и чай вдвоём, и уже отчаливая
в космическом спряжении и разъединении
рук, и уже отчаиваясь,
они будут спрашивать –
это случай или дзинь-дзинь-дзинь?


= } Боргил Храванон { =

{ = На тему Геннадия Айги. Из 2010 в 1983 год = }

«На средства,
взятые у бедных,
греметь о громе – сил державных…

Нам даже слова *бедность* не дадут.
Скорее, вырвут у ребёнка хлеб».

Ах, как ещё те годы далеки,
когда из необъятно бо'льших средств,
что взяты у действительно у бедных,
малую толику швырнут,
как крохи – воробьям,
не на победный рост державных сил,
не на простое сил тех сбереженье –
на мёртвый карнавальный гром:

«Виват, Россия!»

Но слово *бедность* – нам дадут,
хлеб у детей
действительно
отняв.

«Из рук, огрызок жалкий».


= } Криспи { =

{ = прозрачные чётки из раскалённого бисера... = }

дворник косит ночами за окном свои травы
что-то делает там непонятное с гравием
всё не так как вначале вы возможно неправы
прокричав от винта тишиной переправия
-
он был китаец когда его звали хуанхэ карлос кастаньеда
умеющий вечерами многое невидимое по-полудни
тай-цзы на диване лето невдалеке обедать
по кутерьме ещё крайне головоногими мидиями люди
плывущие в раковинах непросто видеть глаза мимо
искусственный ветер тоже своего рода искусство
заученно одинаковые ностальгически зная зиму
бронзой под апельсинами неба в легендах устно
где-то по фильму англи-4айне и англи-4аинки
смотрят влюблённо как только можно в ожидании чая
термофильных губ обычайных для вечеринки
птиц перелётных неосторожных в своём начале
/
помнить тебя постоянно солнцами звёздами
или когда прозрачная луна выглядывает из шторы
за расстояния теперь незнакомцем и неопознанным
сквозь города-фотографии радугами повторы
/
кошки сегодня умываются утренними лучами
вечное небо бледным китайским шёлком
ждёшь всё дождя но облака безумно отчалили
в неизвестность куда и бесследность сшита бесшовно
/
каждая буква твоего имени тихой капелькой
дозы которую легче шептать чем не помнить
дальше будущего наивным стихом скатится
возле шторы вечер с листа чайных комнат/...

29.06.10


= } Эгокубо { =

{ = Мыс Трески = }

I.
Отливом океан раскис,
волной лениво
катает травяной комок – наутро
становится белей и незнаком;
ворочается задним плавником
песчаный Мыс Трески;
вода в заливе
как возле пристани, даёт лишь плеск,
с другого края город влез –
и вечер вывесками пудрит
и рёвом городским

II.
Под ночь квартал растит клыки,
и сосен вензеля возле дороги
зачеркивают клинопись домов;
окурками дорожки плодородят,
деревьев слово ветра языки
раскачивают возле винодельни,
мой шаг, да мой
пиджак на ветра вешалку надели.
Но кто-то, видно, фарами машин
костяшки ночи размозжил –
и вырвал пядь –
когда случайный свет их освещает,
чудовища становятся вещами –
и превращаются опять.

III.
В песке следы кроссовок и мешков,
загар, и мышцы взваливают доски
на борт и грузчик,
папиросою смоля,
под гул смешков
гулён и белоручек
идет обедать, натаскавшись вдосталь.
Рукой оперся о карниз маляр –
следит за сутолокой ресторанной,
внизу толпа обходит грузовик:
весь вечер vis-a-vis
крикун рекламный и толпа. Горланит –
но не идет никто, хоть разорвись.

На Струме талый день, по кирпичу
стучится град, у Докторской Градины
трамвай гремит –
любителя причуд
не отражает биржевой гранит,
как те витрины

мотает ветер полосатый шарф,
но не сбивает больше с панталыку.
Он в даль проспекта поглядит с улыбкой,
просвет в окне трамвайном продышав


 = } = }  = } = } = } = } = } = } = } = } = } = }