Дикость

Дико одряб ветер,
       постарел и стал посидевшим,
На окрашенной недавно скамейке.
Переспавшим с дымящейся трубкой,
Просыпаясь порой под утро.
В разопрелой постели уютной.
         И шалеют улыбкой дети,
Махают деревья пустышки,
Только старый одрябший ветер,
Замер в зеленью тронутой почке,
Вряд - ли видно святящее солнце.
Лучи жарят испаряя воду,
Из мозга , и головная боль
                      Прибивает гвоздями табличку.
Истощая силы как бумажную спичку.
Курильщик трубки, когда подносит ко рту.
Поплыли над ними, только угли, дым несется,
             Вернее стоит пеленой,
Так как ветра больше нет.
В этой зелени полу - лесной
Вросшей в межгородской парапет.
Отделяемых камнем улиц,
Лежащим по двум сторонам. 
  И крышами,
        Цепляемыми взглядами.
 жара дышит выпуска пар 
Чувственно и странно,
Может быть даже страстно
Задирая подолы проходящих
По стальным решоткам женщин.
Даже деревья перестали укрывать
От жара выгоревшей листвой.
На безветренно почищенную седину опадают.
Но он подгоняет их спины.
Он тужится надувая щечки,
С каждым мгновением становится сильней,
И вот уже миражи жары, 
Возникающие как в дюнах из неоткуда
Поплыли под его дуновением,
И дети быстрей начинают кружится
Ободряя его поведение.
Листочки колыхнулись с его старика,
Он вдохнул в него жизнь,
И борода раздуваясь над оплекою сына,
Понесла за собою песок и просохшую глину,
Стало мутно вокруг,
Цепляясь за тучи,
                    маленький друг.
Стал их просто мучать,
Они плакали и умоляли,
                 Не надо
А земля наполнялась свежестью и прохладой.   
И детишки ловили капель,
И думали что это дождь,
Но они не знали что это слезы
           Летящих над всеми туч.
И все пуще шалил малышка.
А старый ветер смешался с дымом 
Старинной курительной трубки,
И мальчик милый втянул холодящий воздух,
С привкусом волны накатившейся в теле.
И его силы в этот момент
                  свернули - бы звезды,
Но он, умерил свое дыхание.
И в дар отдал спокойствие'
     И листьев колебание.
Колыбель для утренних рос.
Чтоб веселились дети,
                      И сохла та скамейка,
Иссяк ветер.
С седыми волосами, который не замечен.
Который только ожил,
Он смотрит на лица,
            Ползущие из кожи.
И вспоминает лихо, беспечность молодую,
Да плач девчонок тучек,
Над садом где дарует
             Рябое время суток,
Где ноч оставит сгусток,
         В пластмассе миллилитров,
Укрыло многих в ветках,
           Там тени на асфальте.
Всегда играют с ветром.

1993 год Нью Йорк