О чем думают евреи, когда к ним приходят гости

 


О чем думают евреи, когда к ним приходят гости (баллада)
 
Собравшись за мирным домашним столом
то в вашей, то в нашей квартире,
евреи судачат о том и о сем,
а все о себе и о мире.

Хозяева рады гостям и вестям,
а гости, как галочья стая,
шумят и галдят и, глазами блестя,
остротами ярко блистают,

бровями, как крыльями, машут не в лад,
руками, естественно, также,
и кажется, будто вот-вот и взлетят
поллитра, не выдюжив даже,

и, носом со свистом тугую среду
в движеньи своем рассекая,
они полетят в высоту, на лету
те звезды, что ярче, хватая.

И мы опасаемся вместе с женой:
остынет жаркое на блюде,
когда унесутся в простор неземной
носато-крылатые люди.

Но гости сидят и жаркое грызут,
и лишь их крылатые мысли
одни, что пархатей, порхают внизу,
орлиные – в небе повисли.

И многие мысли порой таковы,
какие не снились и Марксу,
да жаль, что о них не узнаете вы
и прочие серые массы.

И жаль мне истории, в трудном пути
бредущей без тропки без следу:
насколько бы легче ей было идти,
про мысли про эти проведав.

И так уж мне жалко, поверите ль вы,
что зря пропадают идеи,
которые могут придумать, увы,
одни лишь они, иудеи.

Но я утешаюсь, подумав о том,
что, может, не всё пропадает,
что, может, за стенкою магнитофон
на пленку те мысли мотает,

и люди иные прослушают их,
фиксируя каждое слово,
и в них, в этих людях, возникнут в самих
иных убеждений основы.

И эти идеи не будут в досье
пылиться, как деньги в кубышке,
а будут доложены, если не все,
то лучшие , людям, что выше.

И так, по инстанциям двигаясь вверх
дорогой законной и торной,
дойдут эти мысли до главных, до тех,
которые правят историей.

И люди, которых главней не найти,
оттуда, откуда-то сверху,
поправят историю, ей на пути
поставив заметную веху.

Но я холодею при мысли о том,
что те, кто в чести и доверье,
кто будет прослушивать магнитофон,
а вдруг это тоже евреи?

И все, что достойно судебной скамьи,
они уничтожат пристрастно,
поскольку, имея идеи свои,
с чужими не будут согласны.

И я закипаю, представив себе,
как будут, во прениях прея,
судачить товарищи из КГБ
о мире с позиций еврея.

Как будут придумывать, чтоб-таки дать
народу свободу и мясо,
и будут такие идеи кидать,
какие не снились и Марксу.

Но гнев опадает, как гребень волны,
и я проникаюсь смиреньем,
подумав, что пленка из ихней стены
достанется тоже евреям.

И все эти мысли внутри головы
друг друга сменяют всё время.
И вот возникает иная: а вы -
а вы из каких же евреев?
         х       х       х