Письма

1.Луна.
Ты подходишь к гитаре и видишь, как она скалится из угла, как изгибается гриф, как тянется к пальцам рассказать им еще одну историю из ничейной земли, и подойди к ней, она знает звуки, звуки как сны в морозном воздухе, особенно когда ноябрьская ночь течет сквозь форточку, холодная, и ложится в ладони согреться. Как из сигаретного дыма возникают лица, незнакомые, губы шевелятся, я слышу, ты выходишь из дома, пока почтальон не принес утренней порции крестословиц и слова плывут прямо, ловишь их, сияют у тебя на руках и кондуктор достает из кармана маленькое солнце, и оно рассве(тает), падает каплями на пол; из окна видишь, как навстречу едет луна с погашенными фарами, едет в парк, потому что утро. Смотришь, как цифры на билете складываются в день твоего рождения, и тут кондуктор говорит - тебя к телефону; телефон черный, сидит на переднем сиденье, и говоришь ему – алло, а он делает вид, что не слышит и продолжает курить трубку и разглядывает лица, появляющиеся из дыма и тут же исчезающие, ты говоришь (алло) ему прямо в ухо, и у телефона  слетает шляпа, и он говорит что-то вроде - доброе утро или - как ты, и при этом продолжает смотреть в окно на туман, на рыб, обгоняющих автобус спрашивает - ты грустная, и достает из кармана апельсин, сияющий, и говорит - лови и – видишь, как апельсин плывет и хочешь поймать, но он уже в середине салона, и когда возвращаешься, телефон говорит аварийные звонки наберите номерки  вешает на шею табличку (телефон занят) и сидит с важным видом, сложив руки на груди; ты нажимаешь отбой, и автобус открывает двери; кондуктор объявляет - остановка двадцать пятое ноября, двадцать три двадцать; за дверью темно и летят облака, оранжевые, зимние, видишь город внизу, залив, трубы, свет в окнах (как далеко) слышишь как бьется его сердце, электрическое и кондуктор говорит следующая остановка лунная дорога, подключает к трансляции гитару и начинает играть блюз еще одного вечера, северный ветер и воздушный шар с надписью (это солнце); смотришь в окно видишь шар и северный ветер, ты его знаешь, он живет у тебя в вентиляции и воет зимой, когда холодно, машешь ему рукой и он улыбается и улетает на юг такой же грустный, как всегда; автобус останавливается, и ты выплываешь из двери летишь в теплом воздухе сна туда, где твой облачный дом.   





2.Подсолнух.
Вырастишь свой подсолнух, выше тебя, будет смотреть из окна на солнце, еще белое, еще зимнее; гуляла на Сенной в декабре, видела толстого черного кота, он смотрел на тебя из корзинки, кота продавал пожилой дядечка с длинными седыми усами, ты посмотрела на кота и захотела взять его домой, но дядечка в последний момент передумал, ты расстроилась и увидела бабулю. Продающую семечки, “НЕЖАРЕНЫЕ”, и картинку с подсолнухом, точно такую же, как у тебя дома на стене, и ты говоришь, - можно стаканчик, и бабулька насыпает тебе стаканчик в кулек из газеты; вечером видишь картинку на стене и вспоминаешь про кота и про семечки (высыпались в карман), потом раз в два дня поливаешь землю в глиняном горшочке на окне, и через две недели – под самый Новый год – появляется маленький зеленый росток.
Ты спишь, а он растет, каждое утро – все больше; разговариваешь с ним, рассказываешь ему истории, случившиеся за день, пьешь с ним кофе; теперь у тебя есть если не чеширский кот, то хотя бы его улыбка. Через два месяца цветок уже узнает тебя, смотрит на тебя огромным глазом, когда читаешь в кресле или ложишься спать (говори тише, видишь, он СПИТ), видишь, как радуется, когда возвращаешься домой.
В мае ты находишь в кармане зимнего пальто (висит в шкафу) клочок газеты – “…Вырастишь свой подсолнух, выше тебя, будет смотреть из окна на солнце…”
 

3.Трамвай.
Там, где-то далеко, где только ветер и ангелы, не смотреть вниз, где река несет тебя все быстрее к морю и как играет там где-то там далеко где деревья  и белые от инея километровые столбики по обе стороны дороги, и извините, этот трамвай идет в парк, говорит кондуктор и почти не смотрит на меня, потому что нет никакого города за окном, только темнота, и она говорит, молодой человек, выйдите, пожалуйста, на следующей, я смотрю, как темнота течет из щелей окна, и где я, где я, говорю в желтом свете, пытаясь перекричать гудение динамиков и музыку у водителя, трамвай был красный, маршрута №22, я сел где-то, помню, шел снег, помню электричку, ее фонарь, белый-белый, как отражаются мои глаза в окне, молодой человек, я ,все же, попрошу вас выйти, потому что следующая - парк, я спрашиваю, какой парк, а кондуктор поправляет фрак, открывает крышку рояля и начинает играть, и не спрашиваю, что это, знаю, где были твои глаза, когда начиналось затмение, и, может быть, ляжете на диван и вам плохо? А я смотрю, как улитка ползет по блестящему листу брусники и слышу, где начался водопад - твоих гласных и смотрю смотрю, как ползут муравьи - оранжевые - и - его лапки - его усики - часовая стрелка, срывающаяся на цифру 8 - вспыщки зажигалок по обеим сторонам дороги, может быть, радиомузыка, льющаяся на остывающий асфальт, знаете, сегодня самый длинный день,говорю я, чтобы как-то разрушить тишину, пытающуюся вползти мне в уши, вижу луну, как течет вместе с тобой вниз по реке, белыми-белыми рыбами, всплывающими из воды, чтоб глотнуть пьянящего воздуха июня и снова погрузиться в темноту и стать немыми, глядя, как вращаются твои три солнца в автобусном стекле и, пожалуйста, не занимайте этот столик, это столик для одиноких, - говорит кондуктор, блестя стеклянным глазом прямо в центре круга, и улитка доползает до последнего листика, падает в сосновые иглы и выпускает рожки, и экскурсовод говорит, что австралийские аборигены не умели делать искусственных красок, поэтому в их картинах только четыре цвета - черный, белый, коричневый и желтый, и давай сделаем сепию, говорит Антончик и сыплет красную кровяную соль в кювету с проявителем, и гляжу в красном свете на твое лицо, появляющееся на белом белом белом листе, и звонит телефон, и я говорю, не выпуская сигарету изо рта, ты сегодня выйдешь  в 11, пытаясь показать жестами глухонемой уборщице, что еще не ухожу,у меня есть целый карман времени, и хочешь, я улыбнусь, все равно ты думаешь, что телефонный звонок - это что-то вроде музыки и не важно, что говорить, важно, чтобы телефонное ухо что-то говорило; где твои корабли, которые плывут в твою выдуманную Америку через оранжевый блюз в половине двенадцатого вечера и безумные скрэтчи, падающие из динамиков трамвая - он едет через туманные поля, и человек спрашивает, это ли послание к потомкам, теперь немножко прошлое и немножко будущее; фиолетовое завтра твоей телефонной линии - и кто произносит мои блюзовые фразы, если не пальцы, уставшие держаться за кромку крыши - пожалуйста, играй погромче - говорит усатый человек, играющий на барабане, и он чистит мои ботинки, висящие перед его окном; твои глаза, они сделаны не из слюды, как мои,ты смотришь на белый белый белый снег, падающий за окном, и,может быть,ты появишься здесь, где нет снежинок и из окна ничего не видно, и не закрывайте дверь, может быть, я еще приду,  если есть кто-то, кто будет ждать моего звонка, слушать ветер, слушать, как ходит сосед за стеной, может быть, ждать, когда станет светло - чтобы заснуть, чтобы плыть вниз по реке, не глядя на утренние машины, выехавшие еще вчера.

4.Патефон.
Спускаешься по лестнице, оставляя ангелов по правую руку, сны по левую, и выглядываешь из своего собственного глаза - кто пришел? Если я , то можно еще поспать, если нет - то другое дело - ангелов  в правый карман, сны в левый - вдруг еще удастся сегодня поспать - не бегать же по пустым комнатам, не спрашивать у полупрозрачных от жары знакомых пару снов до пятницы - и кто здесь, кто - нет ответа, только дверь подмигивает тебе глазком, и ты прикуриваешь сигарету и вставляешь ее в замочную скважину - дверь затягивается пару раз и становится нежно- розовой - телефон путается у тебя под ногами и трещит - ты улыбаешься сегодня воскресенье - и у тебя хорошее настроение. Осторожно - осторожно - чтобы не обжечь руки - достаешь луну, еще дымящуюся , из холодильника -  и отпускаешь ее поплавать по небу - еще не голубому, но уже достаточно быстрому, чтобы луна скрылась из виду до того, как вскипел чайник. Кто здесь - спрашиваешь. Отвечаю : я. Где ты? Я здесь, рассыпался по полу - собери меня из бисера и стану узором если хочешь/если можешь. А если не хочу? То забрось в небо удочку и буду рыбой, которую ты поймала/поймаешь. А если не поймаю? Уплыву, буду глотать облака и прятаться в тумане, рядом.
Бросишь свой сон, вчерашний, в облака, а он вырастет в завтрашний день, и что будешь делать? Есть с него яблоки, сонные, золотые, искрящиеся, или идти по шоссе далеко-далеко от дома, не смотря по сторонам, а мимо будут нестись железные машины, расцветающие у горизонта малиновым - к городам, до которых не доберешься НИКОГДА?
Твой ручной паук плетет паутину у меня на глазу, чтобы мои сны запутались и не летали по комнате, где спим, не будили тебя серебряными колокольчиками моего вчера и не передразнивали тебя на разные голоса, когда говоришь. Помнишь, когда гуляли по песчаному городу, я говорил тебе, что река-то течет себе и течет, а я, рыба, плыву по течению сквозь города, которые еще не забыл, все время чувствуя боковой линией электричество заброшенных домов и твоего голоса, и мы перебрасывались апельсином, пока медленные трамваи везли черно-белых людей мимо рассыпающихся домов.
Мимо злых троллей и свихнувшихся принцесс ты ведешь меня - вспышки слева, справа, сверху - зажигалки, зонтики, октябрятские звездочки - и истории, которые еще не забыла. Мы глубоко, так  глубоко ни ты, ни я еще не забирались. Что ты чувствуешь? Я чувствую как вскипают пузырьки, ртутные, поднимаются по мне, плывут сквозь сердце и видишь, у меня изо рта идет пар? Он станет облаком, из которого вырастет твой сон, а потом пойдет снег, и снежинки растают на твоей ладони. А что ты чувствуешь? Внутри расцветают цветы, оранжевые, слышишь как пахнут... И фиалки, по которым спускаемся, они ведь нарисованные на твоей собственной сетчатке, причем тут я? Ты идешь рядом, просто идешь, нам ведь больше некуда идти, мне - вплоть до последнего шага с крыши - тебе - до белого дня когда солнце забудет проснуться и посветить тебе на веки - мы ведь будем вместе в эту ночь? На, подержи, это тот кусочек хрусталя, издалека, из-за хрустальных гор, которые мы не помним, которые видели однажды, проснувшись ночью в поезде, едущем неизвестно откуда неизвестно куда, давним -давно, они были, эти горы, сверкали у горизонта, а поезд дрожал и потом бабушки на станциях продавали кусочки хрусталя. А как ты думаешь, нам не снится этот разговор, или это я все придумала от нечего делать, когда ночь была ветреной, и стекла дрожали... Есть ли маленький телефончик в голове куда позвонить и сказать все или не сказать ничего или просто "пурпурный туман" "свинцовые рыбы" "жестяные автомобили"?
АОН высвечивает красные черточки - как закрытые веки - глаза открываются, моргают телефон, играет какую-то дурацкую песенку, типа "во саду ли, в огороде" - тут не обошлось без злых троллей и свихнувшихся принцесс. Видишь в темноте блестят глаза. Спрашиваешь - кто здесь? Отвечаю: я. Восходит солнце, мы лежим посреди комнаты, а мир кружится вокруг нас, как набирающая обороты пластинка.       

5.Железная дорога.
Сто раз говорил себе: не покупать билеты с рук, но если билеты-то всего лишь из сегодня в завтра, не в через месяц, не в через неделю, тем более, когда они так похожи на ландыши, что не отличишь, и продает их маленькая  заводная старушка  - ключ спрятан у нее под плащом - ее только что завел милиционер - и она подходит ко мне и говорит - молодой человек - купите цветочки - а я  - стою перед входом в метро, потому что ты еще не придумала, что будет дальше - жду, когда упадет подброшенная монетка монетка - орел - поеду домой, решка - позвоню  тебе, ты так придумала? Монетка падает решкой, и телефон глотает монетку – я наливаю ему в стакан лимонаду - он запивает, и, по-моему,  у него действительно гудела голова от всех этих разговоров. Какие-то люди в оранжевых жилетах подвозят на тележке маленького человечка в красном колпаке - в руках у него огромный топор - и он говорит - приведем приговор в исполнение - и рубит телефону голову - и сплются сыплются сыплются монетки, звонкие, на пол, и пассажиры  открывают зонтики - и  молнии, и гром из под колес -  и машинист говорит - поезд дальше не пойдет - я устал... просьба освободить вагоны. Маленький мальчик держит в руках красный мяч - он садится в кабину машиниста - машинист лежит  тут же, на латформе - на него навалилась усталость - и он рассовывает ее по карманам, делая вид, что ищет гаечный ключ - мальчик объявляет- едем в гости - и все, кто остался в вагоне- в том ччисле и я (монетка пока еще в воздухе) - едем в гости.
 На станции накрыт огромный стол - женщины в оранжевых тужурках разносят шампанское и фрукты - гремит салют - и тут-то свет и гаснет -
чей- то голос
Граждане пассажиры!
Просьба сохранять спокойствие и оставаться на своих местах. Сейчас проследует скорый (знаю, что от меня к тебе). Если кто-то считает, что завтра будет лучше, чем сегодня, добро пожаловать. Стоянка три минуты. Просьба провожающих не провожать отъезжающих.
  Поезд останавливается, открывает двери. Кондуктор говорит - билеты, билеты, предъявите ваши билеты, нужно было заранее позаботиться о завтра, если вы-таки стоите в сегодня одной ногой - нет, молодой человек,  - ландыши - это, конечно, билет, но не ваш, и если хотите попасть на поезд, быстро сходите к начальнику поезда и объясните ему вкратце, чем жасмин отличается от яблони - если правильно ответите - то зеленый вам свет, если нет - то придется вам подождать еще сегодня - вы разве не знаете, что сегодня делается из самой лучшей резины и тянется сколько угодно - как воздушный шарик, если у вас, конечно , хватит дыхания - и начальник поезда- он нарисован на окне третьего вагона - слушает мою тираду типа пестики, тычинки и все, что я помню из ботаники - и говорит голосом кондуктора - э, нет, молодой человек, вы еще подождите, ваше завтра еще не пришло, когда оно выйдет с предыдущего разъезда, вон там - видите - нет? Если заберетесь на башню - увидите, там зажжется зеленый огонь - и закрывает двери, медленно растворяясь в вечере - я поднимаюсь на башню - и жду, когда же, наконец, появится зеленый огонь - и иногда разговариваю - с тобой или с собой - мне это до сих пор не ясно - чтобы тебе (мне?) не было скучно - и чтобы мы уехали далеко-далеко - где только солнце.

6.Открытка
Из месяца, где осталась твоя печаль – рисуешь луну и присылаешь ее на открытке, почтальон – рыжий дядечка – улыбается и кладет ее тебе в почтовый ящик; на следующее утро ты просыпаешься и понимаешь, что у тебя в ящике луна, только маленькая – и засыпаешь почтовый ящик землей, приносишь каждое утро воду в бутылке из-под “Пепси-колы” и поливаешь свою маленькую луну, через неделю ты идешь поливать луну и видишь, что ящик пуст, грешишь на дворника, но открываешь дверь подъезда и видишь – там она, луна, висит над домом, качается на тоненьком стебельке, грустная, холодно ей, на дворе ноябрь, а его не спрячешь в рукаве, чтобы потом выбросить за окно, когда этого никто не ждет, поэтому лежишь в своей кровати и слушаешь, как паук плетет паутину в углу.