Перевод К. Бальмонта Ворон

Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
          Над старинными томами я склонялся в полусне,
          Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
          Будто кто-то   постучался - постучался в дверь ко мне.
          "Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
                Гость стучится в дверь ко мне".
          Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
          И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
          О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
          На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
          О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
                О светиле прежних дней.
          И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
          Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
          Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
          "Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
          Поздний гость приюта просит в полуночной тишине -
                Гость стучится в дверь ко мне".
          "Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
          Я сказал:  "Не осудите замедленья моего!
          Этой полночью ненастной я вздремнул, - и стук неясный
          Слишком тих был, стук неясный, - и не слышал я его,
          Я не слышал..." Тут раскрыл я дверь жилища моего:
                Тьма - и больше ничего.
          Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
          Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
          Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
          Лишь - "Ленора!" - прозвучало имя солнца моего, -
          Это я шепнул, и эхо повторило вновь его,  -
                Эхо - больше ничего.
          Вновь я в комнату вернулся - обернулся - содрогнулся, -
          Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
          "Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
          Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
          Это - ветер, - усмирю я трепет сердца моего,  -
                Ветер - больше ничего".
          Я толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
          Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
          Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
          И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
          Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
                Он взлетел - и сел над ней.
          От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
          Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
          "Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты   презабавно, -
          Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
          Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
                Молвил Ворон: "Никогда".
          Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
          Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
          Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
          Кто поверить согласится,  чтобы где-нибудь, когда -
          Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
                Ворон с кличкой: "Никогда".
          И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
          Точно всю он душу вылил в этом слове "Никогда",
          И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он,  -
          Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года,
          Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда".
                Ворон молвил: "Никогда".
          Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге  мрачной.
          "Верно, был он, - я подумал, - у того, чья жизнь - Беда,
          У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
          Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
          В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
                Вновь не вспыхнет никогда".
          Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
          Кресло я свое придвинул против Ворона тогда,
          И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
          Отдался душой мятежной:  "Это - Ворон, Ворон, да.
          Но о чем твердит зловещий этим черным "Никогда",
                Страшным криком: "Никогда".
          Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
          Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
          И с печалью запоздалой головой своей усталой
          Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
          Я - один, на бархат алый - та, кого любил всегда,
                Не прильнет уж никогда.
          Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
          То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
          В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье,
          Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, -
          Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!"
                Каркнул Ворон: "Никогда".
          И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты - иль дух ужасный,
          Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
          Ты пророк неустрашимый! В край печальный,  нелюдимый,
          В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
          О, скажи, найду ль забвенье, - я молю, скажи, когда?"
                Каркнул Ворон: "Никогда".
          "Ты пророк, - вскричал я, - вещий! "Птица ты - иль  дух зловещий,
          Этим небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, -
          Заклинаю, умоляя, мне сказать - в пределах Рая
          Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
          Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?"
                Каркнул Ворон: "Никогда".
          И воскликнул я, вставая: "Прочь отсюда, птица злая!
          Ты из царства тьмы и бури, - уходи опять туда,
          Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
          Удались же, дух упорный! Быть хочу - один всегда!
          Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!"
                Каркнул Ворон: "Никогда".
          И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий,
          С бюста бледного Паллады не умчится никуда.
          Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
          Свет струится, тень ложится, - на полу дрожит всегда.
          И душа моя из тени, что волнуется всегда.
                Не восстанет - никогда!
          (1894)
         


Рецензии
сПАСИБО буду знать и Алексею Валерьевичу Серебрякову - у него Анора от Леноры Эдгара Алана По, Ворон, два фильма сделали по Ворону По - Анора Алексея Валерьевича Серебрякова и собственно Ворон с неизвестными артистами, удач и красивых фильмов Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного Гения Алексея Валерьевича Серебрякова!!!

Ольга Сысуева   19.10.2024 16:22     Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.