Радиола

Дедушка был страшный меломан. Я помню, в нашей старой квартире не было ни одного свободного угла или стены, где бы не стоялилежаливисели сначала всевозможные радиоприеники и радиолы, включая даже старинный, неизвестно откуда взявшийся, патифон, а потом, несколькими годами позже, - магнитофоны, музыкальные центры, и различные плееры, которые как тараканы, устилали собой кровати, кресла, столы, шкафы, стулья. Дедушка слушал музыку всегда и везде. Даже за кухонным столом на семейном ужине, когда родственники и близкие друзья навещали нас, даже совершая вечерние омовения, даже, когда его нашли мертвым в квартире - играла музыка. И никто не посмел выключить ее в тот момент.
Но это лирика. Отступление от главного. Радиола. Да. Ригонди. Блестящая, да даже практически искрящаяся на солнце. Со всевозможными кнопочками, крутяшками, белыми цифирками и неизменным, глухим, спокойным голосом диктора. Казалось, она способна уловить даже мои мысли и какие-то потаенные, едва-едва зародившиеся чувства. Она была для меня символом безбрежности, какой-то семейной устойчивости, ибо, просыпаясь, первое что я слышала - голос диктора. И мне всегда было страшно не услышать его. Как будто бы в этот момент распалось бы все, что меня окружало. И, знаешь, когда не стало дедушки, из квартиры были выкинуты или распроданы все его вещи, оставили только один портрет. И, возвращаясь откуда-то, на повороте у дома, я увидела эту радиолу. Увидела ее на помойке, в куче мусора и грязи. Знаешь, на одном ее деревяном боку была жуткая царапина. Царапина, как рваная рана. И весь ее вид был такой одинокий, такой мертвый. У меня перехватило дыхание тогда. Как будто бы чьи-то крючковатые, беспощадные, холодные руки сжали мое горло. Сжали и уже никогда расцепятся, никогда не дадут мне жадно вдохнуть воздух. И все рухнуло тогда. Рухнуло за считанные секунды. А перед глазами навсегда осталась эта несчастная радиола. И когда мама и папа, подписывали документ о разводе, я думала о радиоле. Грязной, израненной, убитой.   
Но это опять же лирика. Еше одно отступление.
Знаешь, я тебя люблю. Остро, тонко, улавливая каждое, даже самое легкое, изменение в твоем настроение, улавливая каждую улыбку, даже если она еще и не успела отразиться на твоем лице, даже если она и не отразилась бы на нем вообще. И все сомнения, переживания, изменения - я чувствую за долго до того, как они произойдут с тобой. Представляешь, у каждой вещи, даже и не живой, есть душа. Своя какая-то, но душа. И в тот момент, когда я стояла и смотрела на радиолу, ее душа, наверное, осталась со мной. Осталась во мне. И теперь я, как когда-то она, улавливаю все. Все происходящее. А ты для меня-радиолы - центр.