Поэт и муза

По пустынному полу, бумагой укрытом,
Проползли твои мысли, шипящей змеей,
И взорвались гитарой, как кладом зарытым,
И исполнены были, тут же перед тобой,
Только зеркало знало, как рвались струны,
Под рукой твоей крепкой, от мыслей дурных,
Под рукой твоей нежной, от мыслей хороших,
Под рукой твоей резкой, под взглядом родных,
И об стенку накиданных черных горошин.
В кране пела вода, словно слез водопад,
Старый кран, и звенит в темноте нержавейка,
И из окон квартиры измученный взгляд,
И на плечи накинута, кем-то забытая здесь, телогрейка.
Сигарета дотлела, и фильтром все жглась,
Ты не слушал упреки,
Последняя лишь, как струна порвалась,
Дописал ты последние строки.
Взяв бумагу, ты вышел в холодный подъезд,
Бросив жизнь всю свою на ступеньки,
Ты отправился в долгий, несносный отъезд,
И построил вокруг ты сыпучие стенки.
И пустынная знойная дикая дрожь,
Все брела за тобой в подворотни,
Ты забыл про нее, ты сказал ей: ну что ж,
Уходи кА ты прочь, прям сегодня.
Ты отбросивший все, для себя стал пустым,
И бессмысленно в мире шатался,
Ни один человек, так не смог стать родным,
Ты при них от себя отрекался.
Но однажды, в быту, под давлением проблем,
Ты завел разговор с незнакомкой,
Кинув злость всю свою, ей в ничтожном письме,
Отошел покурить ты в сторонку.
И письмо то забыто, прошли уж года,
Она ломиться в скрытое сердце,
А из крана уже, набежала вода,
Подтопившая, скрытую дверцу.
Струны четко звенят, в ее сладких мечтах,
И бумага исписана снова,
Она дарит ему вдохновение в словах,
Она все для него ведь готова.
Струны тихо звенят, наигравший мотив,
На гитаре, невидимой, странной,
Улыбнулся он, руки скрестив,
Накидал пару строк, ручкой рваной.
За строкой небеса открывались мечты,
Открывались дороги и страны,
И цвели в этих странах, из сказок цветы,
Кровоточили старые раны.
Приложив рукой, кровь ушла в никуда,
Заструились ночные мотивы,
И останутся в сказке они навсегда,
Счастливы и красивы.