О гениальности

Я всегда считал себя гениальным, даже тогда когда, если взглянуть на меня прежнего с высот достигнутых мною теперь, на то не было никаких особых причин. И все же они, причины, были, и вот какие - прожив двадцать с лишним лет и "повидав" достаточно близко чтобы составить себе о них "впечатление" несколько тысяч людей (одноклассники, знакомые, и прочее) я не встретил ни одного человека который бы был "выше" меня, были люди более хитрые и ловкие, были более сведущие в математике, были обладающие лучшими чем я манерами, были изъясняющиеся более правильным языком, но вот "выше" меня или, пользуясь терминологией объясненной в моем эссе "Восток и Запад", обладающих более тонким "стилем", не было. Поэтому я и решил что я возможно "гениальный". Точнее было ясно что я "один на десять тысяч", но я подозревал что весь мир населен такими же как эти десять тысяч моих знакомых, позже покинув Россию и пожив и в Америке и в Европе, я убедился что люди действительно везде одинаковы, и все как один они меня "ниже", то есть я уже мог представить себе миллионы и даже миллиарды людей которые были ничтожны в сравнении со мной. Но все же очень-очень редко мне попадались люди которые не казались мне безнадежно низкими, в их стиле было что-то что могло меня заинтересовать, я мог бы пересчитать их по пальцам одной руки. И всем им неизменно была присуща одна и та же черта - навязчивая мысль о собственной гениальности, они в нее верили также как и я в свою, я знаю это по их собственным словам, порою оброненным совсем случайно, например об одном из них я узнал от нашего общего знакомого - которому тот признавался в своей "гениальности".  Таким образом это было не простое совпадение! Из тысяч людей одаренный человек способен выявлять наиболее одаренных и их собственные оценки будут совпадать с его мнением, они будут также видеть себя выше других и конечно же замечают его самого. Мы вполне можем сравнить людей с горными вершинами - высоту других мы можем правильно оценить только если мы находимся примерно на одной с ними высоте. Если же высоты слишком различны, мы можем только сказать что эти нас выше, а вот эти ниже нас. С точки же зрения обычного человека, "дюжинной головы" как называет его Шопенгауэр, мир распадается на две части - половина выше, половина ниже, он, этот средний человек, привычен к такому порядку вещей и совсем не замечает когда в его поле зрения попадает "гений", человек запредельной вышины, для него и гений и его сосед, немного более одаренный чем он сам, выглядят примерно одинаково. Точно так же в горах мы не можем сразу понять какая вершина самая высокая если мы стоим в узком глубоком ущелье. Отсюда проистекает та близорукость, которая свойственна толпе, она зачастую выбирает себе в "гении" второстепенную вершину, и только по прошествии многих лет или даже веков, стараниями одаренных людей, которые в отличие от толпы стоят уже не в ущельях а на средних высотах, и обладают намного лучшим обзором, истинные гении постепенно приобретают свою заслуженную славу, толпе же безразлично кого возвеличивать, и даже более того, она враждебна настоящему гению так как он одержим идеею своей гениальности и любит об этом поговорить (пример - Иисус, открыто хотя и иносказательно сообщавший о своем гении, называя себя сыном Бога). Этот механизм "медленного проявления гениев" был хорошо описан Шопенгауэром в одном из его произведений, и то новое что было подмечено и обобщено мною теперь состоит в том что мы сами прекрасно знаем свою относительную высоту, если человек стал говорить о том что он "гений" будьте уверены он уже очень высок, обычно такие люди прилагают все усилия чтобы стать еще выше, они непрерывно лезут в гору, в то время как жители долин совсем никуда не стремятся потому что не видят особых шансов на успех - почти весь мир живет на одной с ними высоте или выше их. С другой стороны если человек "не думает" что он гений (заметим тут что он может думать но скрывать это от окружающих, при этом его стиль сильно выигрывает в чужих глазах, таким приемом обычно пользуются художники и музыканты, ведь им почти не нужно ничего говорить!), то сразу ясно что такой человек не может быть гением, он "дюжинная голова".
 Из сказанного выше следует что признание толпы которым пользовались при жизни такие известные гении как основатели религий Будда и Иисус, было поистине чудом! И это даже несмотря на то что одного из них толпа все же казнила, чем проявила свое в нем сомнение - следствие близорукости описанной выше. Тем не менее теперь, ревниво охраняя память о них, толпа тем самым бессознательно чествует свое "выдающееся" достижение, именно то что она смогла "угадать" этих двух гениев среди множества всяческих лжепророков. Для гения же лжепророки не существуют, он видит этих шарлатанов как на ладони с высоты своей, впрочем хватит о толпе, толпа вовсе не итересует гениев, толпа это тот шумный зеленый муравейник который кипит в горных ущельях у их ног, их взгляды направлены прямо перед собой и немного вверх.
 Необходимым следствием того что все выдающиеся люди в конце концов приходят к единой шкале "вкуса" или "гениальности" является то, что в конечном счете все они если ничто им не помешает поднимаются на некое высокогорное "плато", хотя и с разных сторон по извивам различных ущелий, с которого им всем открывается вид на одни и те высочайшие вершины вкуса и гениальности, которые и есть те общепринятые, отбираемые тысячелетиями "великие люди", портреты которых пылятся во всех школьный кабинетах. Да, как не удивительно это те самые "великие" о которых все слышали с детва. Почему же их нельзя увидеть сразу? Почему нельзя сразу же начать ими восхищаться, тем самым возвысясь над толпой которая живет в глубоких ущельях? Но тут мы забываем о той опасности которая подстерегает путешественника в горах - горной болезни. Да, можно долететь до Эвереста на самолете, и выйти как ни-в-чем не бывало у его подножия, но тогда у вас случится горная болезнь из-за того что вы не прошли весь долгий путь к нему пешком и не получили должной акклиматизации. Дети которых заставляют насильно играть на пианино музыку Моцарта, испытывают отвращение к ней, и напротив восхищаются каким-нибудь рок идолом, этот идол представляет собой тот нависший над ними утес, который заслонил собою Моцарта в глазах человека только потому что тот живет в глубоком ущелье и вкус его совсем не развит. То представление которое человек толпы имеет о гении, так же отличается от истинного вида гения который открывается с высокогорного "плато одаренных людей", как фотография Джомолунгмы отличается от живого вида этой могучей обледенелой вершины.
  А теперь я приглашаю вас мой друг пройти со мною на кухню-мастерскую гения, то место куда простым смертным вход воспрещен, но мы ведь с вами не простые, раз мы добрались до этой строчки, правда? Итак вот она его кухня, что же мы видим тут - какие-то большие сосуды с жидкостями, на одном написано "презрение" а на другом "лесть" и еще один огромный сосуд с надписью "одиночество", собственно больше ничего тут и нет, нет тут никаких "истин", эти три сосуда если их умело использовать несомненно помогут вам стать гением. Первым надо пользовать людей толпы, дюжинные головы, а из второго нужно угощать тех кто с вами наравне или даже немного выше вас (не скупитесь, когда нибудь вы их перерастете!), ну а третий сосуд для самого будущего гения. Скромным примером пользования этими тремя сосудами может быть этот трактат, а за более искусными примерами обращайтесь к общеизвестным гениям - у них есть чему поучиться!
 А. Шопенгауэр считал что природа гения совсем другая, он полагал что гений возникает когда утихают все движения воли, аффекты, ненависть, любовь и прочее, а остается один чистый "интеллект" который познает мир своим незамутненным взглядом, но как сказал однажды Ф. Ницше, хотя и совсем по другому поводу, но тут эта фраза подходит как нельзя лучше - "тут Шопенгауэр неправ, как и везде", ну кто же поверит Шопенгауэру в вопросе о природе гения если он сам яркий представитель той "кухни гения" которую я описал выше, Шопенгауэр - искусный льстец "недюжинному" человеку и яростный бичеватель обывателя. А то что Шопенгауэр был одержим манией своего величия доказывает факт сообщаемый психиатром Ломброзо - этот "субъект чистого познания", вдохновленный Упанишадами, нанимал сыщиков, которые искали для него доказательства его славы в виде газетных заметок. Разумеется прав был Ницше говоря что "чистый субъект познания" это чистая глупость, элемент стиля, истинная кухня гения всегда была одной и той же - три сосуда.

О мании величия