В режиме реального времени. Глава XIV

Глава 14. Преображение.

На обратном пути домой Люська все же решила заехать в свой «карманный» обувной, с тем, чтобы освежить знания об ассортименте. В довольно мрачном расположении духа, она закрыла сумку в ячейку камеры хранения и повернулась… Прямо перед ней, почти у входа, на полочке, стояли винно-красные замшевые босоножки, на пятнадцати сантиметровом каблуке,  и с длинными завязочками-шнурочками, заканчивающимися маленькими золотыми кисточками. Мало того на них была объявлена пятидесяти процентная скидка. «Перст Божий», - только и подумала Люська, начиная процесс примерки… Приобретенные босоножки требовали определенного антуража. Мысленно быстро перебрав содержимое своего шкафа, Люська поняла, что надеть такую роскошную пару ей абсолютно не с чем. И тут же отправилась в отдел женской одежды, там,  каким-то чудом  ей попалась на глаза бордовая вельветовая юбка трапециевидного кроя. Разглядывая, эту весьма недешевую вещь, Люська с ужасом думала, что вероятно вместе с каблуками придется одеть еще и «вот это» на две ладони выше колена, но, обнаружив в примерочной, что юбка и туфли сочетаются идеально, а на «безрыбье и рак – лебедь», она «разорилась».
На следующее утро, отправив ребенка в садик, и дождавшись «убытия» супруга на работу, Люська приступила к собственному преображению. Полностью одевшись, она поняла, что ее обычная прическа совершенно не подходит под новый стиль, поэтому, вздохнув и сказав себе «двум смертям не бывать, а одной не миновать», начала «колдовать» с волосами. Наконец, через полчаса страданий и чертыханий, сломав две расчески, она закончила и это. «Ну, все, - пыхтела Люська, запирая дверь, - это тебе Чеславик дорого обойдется, я придумаю и для тебя какой-нибудь особый вид казни, попомню я тебе эти две расчески,  ох, попомню, не сомневайся», - продолжала она фыркать, прихрамывая по залитому апрельским солнцем тротуару. С непривычки от ходьбы на таких высоких каблуках Люське стало жарко, забыв про недавнюю простуду, она расстегнула своё белое пальто, и, боковым зрением отметила, как прошедший только что мимо мужик, вывернул шею, дабы оценить еще и «вид сзади». Ого, подумала Люська, невольно выпрямляясь и через боль, летя «от бедра» по асфальтовым дорожкам, ого, еще один вон там башку скрутил, ага, так, ага, а этому я посмотрю прямо в глаза. О, он, кажется, забыл куда идет. Поджатые губы и осуждающий взгляд какой-то бабули «бегущей» ей навстречу, окончательно привели Люську в чудесное расположение духа. В автобусе для неё мгновенно освободилось место, в метро какой-то незнакомец подхватил её под локоток, когда она покачнулась, чувствуя себя неустойчиво на бегущей дорожке эскалатора:  «Так вот оно что, от каблуков, оказывается, тоже может быть польза, а не только мозоли, о, я, пожалуй, сыграю в эту игру», - размышляла Люська, выходя из метро на площадь Европы. И тут случилась совершенно непредвиденная вещь. Шагая все смелее, все меньше глядя себе под ноги, и не заметив небольшой выбоины на дороге, она, споткнувшись, начала терять равновесие, но быстро выпрямилась на ноющих ногах, и поняла, что каким-то непостижимым  образом оказалась накрепко «стреноженной» запутавшимися кисточками, висевшими на концах завязанных шнурочков у ее туфелек. Дернуть ногой значило всё просто порвать. Люська беспомощно огляделась вокруг, размышляя как лучше поступить, нагнуться в такой короткой как у нее юбке было просто немыслимо, тем более, что и пальто было не длиннее. «Что же делать, что же делать,  - лихорадочно соображала она, - а если я сейчас просто присяду, чтобы размотать проклятые шнурки? Нет невозможно, я с непривычки завалюсь на бок. Что же делать»! И действительно, высота каблуков была такова, что удержаться на них присев, было довольно сложно, не говоря уже о том, что шнурки, стянувшие ноги, еще больше мешали сохранять равновесие: «Если я завалюсь на бок, да еще стреноженная, да, если я завалюсь набок, то встать смогу, только окончательно оборвав шнурки, да что ж такое-то»!
- Девушка, кажется, вы попали в затруднительную ситуацию? – услышала она за спиной приятный мужской голос.
- Угу, мне тоже так кажется,  - буркнула Люська себе под нос.
- Стойте спокойно, я сейчас разберусь с вашими шнурочками.
«Ага, разберусь,  - Люська занервничала, - знаем мы это «разберусь», в этой юбке вид снизу «не гляди, ослепнешь»». А мужчина уже присел на корточки и осторожно распутывал  шнуровку.
- Мне надо будет взять вас за ногу, вы согласны? – спросил он, подняв голову и глядя прямо Люське в глаза.
- Нет! – пискнула Люська,  - я не согласна! Но не могу вам отказать, берите.
В ответ мужчина рассмеялся, и, наконец, освободил люськины ноги.
- Фуф, спасибо вам огромное, я вам очень благодарна, - вновь обретя свободу, обрадовалась Люська.
- А знаете, подождите, подождите минуточку, обещаете?  - торопливо произнес мужчина и скрылся в толпе.
- И чего я должна ждать интересно? – изумленно вытаращилась ему вслед Люська, - когда он коня приведет?
 А мужчина уже бежал назад, неся в руках бесподобную бледно-розовую розу на длинном метровом стебле:
- Это вам, просто так, это вам, вы не подумайте, - сбивчиво начал он объяснять, - просто.., вы очень красивы. Так что это вам, и хорошего дня…



***
- Так Чеслав,  - Люська ворвалась в лабораторию, после своего исторического дефиле в новом прикиде по коридорам кафедры, - так, давай всё бросай, садись и рассказывай мне, что ты там ещё предпочитаешь видеть на женщинах, давай быстренько, у меня мало времени, мне надо ещё в магазин успеть.
Чеслав повернул голову на её голос и замер. Он молча, внимательно осмотрел её с ног до головы и лучезарно улыбнулся:
- Проси чего хочешь, пани Люся!
- Так, с тебя две расчески и завтра ты идешь вместе со мной по магазинам, - деловито и, нисколько не смущаясь, заявила Люська, - у тебя, как выяснилось, очень верный вкус, так что давай, давай быстренько меня переоденем. Я сама не смогу, у меня на такое наглости не хватит.
- Договорились, завтра, ma chere. Это будет твой день, обещаю.
На завтра первое, что обнаружила Люська на своем рабочем столе - был великолепный набор щеток для волос.   А дальше… дальше они с Чеславом буквально «заблудились» в отделах крупнейшего московского универмага. Столько, сколько пришлось Люське в этот день перемерить,  она, кажется, не примеряла и за всю свою жизнь. А Чеслав был неумолим, выматывая продавцов, проходя снова и снова мимо вешалок с одеждой, сочетая, казалось бы, не сочетаемое, он творил свою «Галатею». Люська полностью подчинилась ему, лишь иногда вставляя пару слов о том, что уже висело  в ее шкафу. «Ma chere, откажись от классики, ты слишком академична. Поверь, классика всегда старит. Не носи длинное, пока ноги позволяют носить короткое, не загорай, пока на лице шее и груди нет пигментных пятен, не крась ногти ярким лаком, пока на них не проступили вены. Одевай белое, символ чистоты и светлого дня, одевай, ибо, черное, символ смерти, символ ночи и вечной печали. Помни, что красный - цвет королей и страсти, а зеленый - символ эльфов и фей. И улыбайся! Улыбайся! Потому что я так хочу! Обещай, что запомнишь это, ma chere, - шептал он ей, и снова и снова уговаривал померить то одно, то второе, то третье.  – О, посмотри, посмотри какой гарнитур, ты будешь в нем обворожительна, не надо краснеть, ведь мы друзья, не так ли, ma chere? И да, это то, что надо, о, посмотри, маргаритки, маргаритки на полупрозрачной исчезающей ткани, только тело и маргаритки. Я куплю его тебе, нет это не шантаж, это осознанная мною необходимость… Плевать на деньги, приличия,  и косые взгляды, только ты, только ты и маргаритки…»