Казнь

         

Мои творенья - эшафот,
Который кровь моя зальет.
И будет праздновать народ,
Но свой у каждого черед.
И кашель щелкнет, как затвор,
Как выстрел, грянет приговор:
- Вознесся выше куполов,
Царей, героев и отцов,
О, самозванец! о, поэт! -
Ему помилованья нет.
Презрел законы и судей,
Но позабыл, что из людей;
Искал раздора, сеял бунт,
И свой всему чинил он суд.
Народ и родину предал
И пред людьми оклеветал
В угоду собственной гордыне;
И нет ни в чем ему святыни.
Но мы, хоть люди, все же мы
Имеем чувства и умы,
И всяк терпению предел.
И самозванцу суд - расстрел!
А казнь - ты знаешь, о народ,
Чтоб новым было не в почет.

Стояла девушка одна,
И все ей было тишина.
И слов не слышала она,
Как в сон иль смерть погружена.
В ее руках искал поэт
Души раздору божий свет.
(Лишь в том была его гордыня!)
Но свет угас, и руки ныне
Подвластны времени и тем,
Кого прогнать уже не сможет,
Чье сердце торжество изгложет
Над подсудимым и... над кем?

Тебе, последний мой приют,
Цветы и книги принесут.
Но ты пришедших не гони -
Виновны врядли уж они.
Таков у времени закон:
Кто извращеннее казнен,
Пересмотрев бумажный рой,
Народ признает, что герой.
И то стерпи. И клевету.
И прогони от дома ту,
С какой тебе я изменял,
Иль с нею был, когда не знал
Твоего сердца я и черт.
Пусть плачет. Все одна ей смерть.
О ней ни чувства, ни строки.
Что днем цветные огоньки?
Прости. Любил тебя одну,
Как жизнь, любовь и как страну,
В которой гений что дурак,
Истертый плачущий медяк.
Но медяки нам не одни,
(Хотя и мне нужны они)
Молил иного у людей:
Спасенья родины моей!