РЕКА

Бобров сидел на камне и река обтекала его голые колени. Бобров думал: «Вот женский алкоголизм — ну чем он не прекрасен!» А он не прекрасен ни чем! Но лучше бы он посмотрел на самого себя, как он сидит на камне, или как река обтекает его голые колени! И всё же он хотел думать, и эта мысль была ему приятна: «Вот женский алкоголизм — ну чем же он плох?»  И Бобров исходил от этой мысли благостными соками. Бобров вообще любил думать про женщин в частности, в философском, конечно, смысле. А ещё он любил делать им комплементы. Бывало, нет-нет, да и застанет одну-другую врасплох. Скажет: «Какое Вы чудо!» «В каком это смысле?»— неестественно удивится та, и тогда он скажет: «Конечно же в философском».
Итак, Бобров слыл за философа. И мы это ценим. А ещё он писал стихи, которые никто не понимал, и очень поэтому поводу заносился. Однажды он написал:
Усталость ночного парада
Святая улыбка вождя
Осенняя дрожь камнепада
И лёгкая тяжесть дождя
А так — на пере у сороки
Ловить вечеров поплавки
За странные парные строки
Стекающие с руки
На это, одна из них сказала: «Ты хоть сам-то понял, что написал?»  Он улыбнулся и ответил: «Вероятно мне пора переходить на прозу». И опять соврал, потому что мы только так выражаемся, не имея это ввиду. Бобров знал, что он не вечен, но он и сам не подозревал до какой именно степени. И теперь он сидел на камне и странная серая река обтекала его голые колени….

А что? На хвосте у сороки
Проделав невидимый крюк,
Ронять безымянные строки
Из вяло опущенных рук.