и пусть они ничего не знают

Жизнь – одиночество, в его коллекции -
возможности и предположения
о жизни.

Забытый в песке на пляже
                без единой инъекции
твоих поцелуев, сжираемый жжением
собственной укоризны

ссыхаюсь эскизно -
невоплотимо,
контуры ластиком необратимо
стёрты.
А глаз – и не было.

Ты как бы не замечала моей эрекции,
искала в проходимцах – их движениях,
а эти джины

так и оставались просто чужими,
в очках /без очков ли/
кружимыми;
и вовсе они не джины,
а бутылки и их корабли
это же только на первую ночь.
так проще.

Мой взгляд, бывало, на спины их падал
/на их лица, на возмужалые плечи,
на пол/:
очевидность молола меня как эспада
встречный бык, стойко калечив,
но я первый порол
их животы.
И пусть они ничего не знают.
И пусть остаются невинны,
и только вдали.

Да, я сам часто падал, но не перед ними,
а после того, как устояв, всё же мимо
ты проходила,
называла тех красавцев желанными
/ещё бы, с такими-то данными/
и не щадила
/ведь не замечала/.

В моей темноте под специальными
лампами горит красное сердце, -
снабдила
им ты. И рывками шквальными
вытачивает убеждённость иноверца
по спилу.
_______________________
Как много уверенности дарит
спокойное утро с возможностью
оригинально любить тебя +
сварить тебе
черный кофе.
Здесь вряд ли сыграет сазандари
нам, и возникнут другие сложности,
вариациями трубя.
но я сам могу много, любя.
и мне не нужно для этого водки
ни в граммах, ни в литрах, ни в штофе.

_______________________
В распоряжении моей комплекции
желания и силы;
в распоряжении жизни – одиночество
с коллекцией возможностей
текущих в жилах;
в распоряжении твоём –
я.