Книга без поэмы

МОИМ    ДРУЗЬЯМ


                -1-
Но  в  голубую  беспросветность.

Но в голубую беспросветность  летят резные купола!
И в мир вернулись постепенно  и свет, и  небо, и трава...
И звезды капают на травы.  И все опять сегодня правы.
Но в глубине, на самом дне, ещё поют снега во мне.
Ещё метелями и стужей   мой голос ласковый  и  остужен.
Ещё, поют снега во мне...   На самом дне, на глубине.

Но в голубую беспросветность   летят резные купола!
Пусть постепенно, пусть степенно  во мне гудят колокола!
   
***

Ночь  развязала
с белой  метелью  кисет.
Солит  снегами.
***
Спелые  звёзды,
как  драгоценность  горят
в  небе  вечернем








    






                -2-
Во мне по-прежнему поёт.

Во мне по-прежнему поёт
Лихую песню ледоход -
Реки раскованная ярость.
Кипенье вод, круженье вод,
Поёт во мне который год.
Который год бунтует старость!

Не покоряясь, но, мирясь,
Тащу с собою ил и грязь,
Кружу подтаявшие льдины,
То отрекаясь, то молясь.
О, дай мне силы не упасть,
Всё, доведя до середины...

А, впрочем, прихотям в угоду,
Круши,  кружи  рябую воду.
Но  помни,  в  омутах  кружась,
Что эта праведность и страсть,
И эта боль, и эта грязь,
Как все в тебе - закон природы

Признания  художника.

Я  на  белой  бумаге  тебя  рисовал
Плеч  округлость  и  милого  лика  овал
Но  когда  я  дошёл  до  всего  остального -
Я  тебя  на  картине  моей  не  узнал


                -3-

               Быть  лёгкой.

Быть лёгкой, независимой, свободной.
Вставать из - за стола полуголодной,
Зарядкой заряжаться по утрам.
И, несмотря, на гам и тарарам,
Облиться из ведра водой холодной...
Ах да, не дорожить любовию народной...
И кофе с сигаретой по - утрам ...
Такой казалась жизнь когда-то прежде нам.

Но всё проходит. Появляются запреты,
На кофе, на любовь, на сигареты.
Мы начинаем говорить об этом.
А это значит, только между нами,
Что осень рыжая - уже не за горам

            Полунамёк, полуулыбка.

Полунамек, полуулыбка.
Плывет луна легко и зыбко
Среди косматых облаков,
Как- будто золотая рыбка
Попала в сети рыбаков
И чешуею золотою
Дрожит в сиреневом снегу...
А я поверить не могу,
Что мы состарились с тобою,
А этот легкий, зыбкий свет
Все тот же! Через столько лет!




               
                -4-

                Праздник.

Жизнь это – праздник!   Как иначе?
Пусть ветры за окошком плачут,
И просятся в панельный дом,
Но мы пока ещё живём,
Мы ждём любви, мы ждём удачи,
Мы носим платья от Версаче,
Снег подметая подолом.
Потом! Да,   может быть, потом,
Когда судьба нам час назначит,
И  сердце бедное заплачет,
  глотая воздух  жадно  ртом,
взгрустнём немножечко о том,
Что проиграли в этом матче,
И с поля не спеша уйдём,
Всё в том же платье от Версаче

                Тому,  кто  больше  себя  не  любит.

Если  утром,  едва  открывая  глаза,
Ты  себе  самому “ добрый  день”  не  сказал
Значит,  в  жизни  твоей  наступила  пора,
Когда  надо  уже  уходить  на  вокзал.










               
                -5-

                Безмолвие.

Безмолвие! Над крутизною стоя,
Молчат униженно заснеженные ели.
Февральские метели отгудели,
И залегли в сугробах над рекою
.
Безмолвие. Но иногда с вершины
Срываются снега, грохочут вниз по склону.
И, уступая бешенству  лавины,
Ложатся ели под неё со стоном.

И снова тишина, да ропот речки,
О том, что тишина не может длиться вечно.
Что, где-нибудь, готовя разрушенья,
Пусть незаметное, идет движенье!

         На  хрупких  нитях   подсознанья

На  хрупких  нитях  подсознания,
Как  новогодние  шары,
Висят  несбывшиеся  сны,
Висят  забытые  желанья.
В  горнилах  дней  обожжены,
Над  чёрной  бездной  мирозданья
Висят  стеклянные  миры,
Висят  над  бездной  до  поры
Пока  однажды  гулкой  ранью
Не  улетят  в  тартарары



                -6-


            Мир  ждёт  событий


Мир ждет событий! Подождите!
В пылу проектов и открытий,
Не торопитесь, Не спешите,
Сначала главное решите.!...
Но мир, в пылу своих открытий,
Торопит логику событий!

                Как  плохо  поддаются.

Как  плохо  поддаются  описанью
Такие  вещи  явные,  как  соты,
Как  солнце  над  вершинами  берёз...
Обыденность  в  них  заслоняет  что - то,
Чего  словами  мы  не  называем,
Но,  что  зовёт  нас  в  дальнюю  дорогу,
Едва  мы  начинаем  понимать...
А,  впрочем,  вру -  в  дорогу  нас  зовут
Не  только  травы,  небо  и  деревья.
В  дорогу  нас  зовёт  ещё  усталость
От  непонятности  обыденных  явлений...
Растёт  количество  не  понятых  идей,
Неразрешимых  трудностей  и  вёсен
И  мы  однажды,  всё  на  свете  бросив,
Уходим  от  себя  и  от  людей...
Мы  возвращаем  вкус  воде  и  цвет,
Мы  запах  возвращаем  пыльным  травам,
И  тёплым  паром,  белым  тёплым  паром
Земля  клубится  нам  с  тобою  вслед...

          
                -7-               
               
                Мы графики

Мы графики! Не требуйте от нас:
Ни громких слов, ни судьбоносных фраз!
У нас в стихах всё зыбко и тревожно.
Лишь силуэт. Рисунок их несложный,
Наполнен воздухом, наполнен лунным светом...
Осколок фразы, кем-то недопетой...
Осенний листопад, и горький запах сада,
И облаков полёт, и гор прохлада,
Глухое воркованье вешних гроз,
И от росы темнеющий покос...
Мы графики! Не требуйте от нас:
Ни умных слов, ни судьбоносных фраз!

                Апрелевка

Апрелевка,  Апрелевка  весенний  городок.
От  книжного  до  станции  ходьбы  минут  пяток.
Конечно,  не  Америка  и  даже  не  Париж,
Но  звонкими  сосульками  весна  спустилась  с  крыш.
Кругом  в  лесах  берёзовых  ещё  гудит  метель,
А  в  солнечной  Апрелевке  уже  звенит  апрель.

                ***
Ночью  купались
звёзды  в  апрельском  ручье
стайкой  пернатой


               



                -8-

                На горных склонах

На горных склонах метут метели.
На снежных кручах гудит пурга.
И на штормовки роняют ели,
Метелью вспоротые снега...

В капкане веток увязло небо,
Ему от ярости горячо...
Но, ветер полный дождя и снега,
Нас по - студенчески бьет в плечо!

                -Невесомость  начала
               
Разрисовало синий лёд
Конька отточенное жало.
Моя рука в твоей - лежала,
И начиналось всё сначала:
И жизнь, и радость, и полёт,
И грациозный менуэт,
Как снег над городом кружащий,
И фонарей жемчужный свет,
Такой живой и настоящий.
О как потом мне не хватало,
Той невесомости начала.


                ***
туча  заходит.
Серое  вымя  дождя
поля  коснулось.



                -9-

               Луны   фарфоровое  блюдце.

Коснуться невзначай твоей щеки.
К твоим губам незряче прикоснуться.
И вдруг от нежности и счастья задохнуться,
Увидев на поверхности реки,
Смеющейся луны фарфоровое блюдце.
Как эти дни сегодня далеки.
И мне до них уже не дотянуться!

                На дороге от сугробов…

На дороге от сугробов
Голубые города.
Снова нас зовёт дорога.
Снова нас ведёт дорога
Неизменная дорога.
Не понятно лишь куда...
Мы с тобой нашли друг друга,
Потому, что шли вперёд...
Ну а если и по кругу,
И, наверное, по кругу
Нас дорога поведёт...
Мы с тобой найдём друг друга,
Чтоб опять идти вперёд..


                ***
Мартовской  браги
выпил  бродяга ветер,
ели  качает.



               
                -10-

                Раскалённая луна.

Раскалённая луна,
Над притихшими горами.
Много разного потом
Было с нами и не с нами,
Но остались навсегда
В нашей памяти дырявой:
Раскаленная луна,
Над притихшими горами,
В светлых бликах черный лес.
И далекой песни звуки...
Ожидание чудес.
И ... предчувствие разлуки….

 
                Как же мы найдём друг друга.

Освещённая луной,
убежала вдаль дорога
От горбатого порога
в беспросветный мир ночной...
Убежала вдаль дорога
и позвала за собой.
Где ты? Лунная дорога
убежала от порога,
Затерялась в синей мгле...
Как же мы найдём друг друга,
Если завтра снова вьюга,
Залютует на земле?
Как же мы найдём друг друга?



                -11-

                Расчерчен лес тенями.

Расчерчен лес тенями. На снегу,
Как на тетради, синие линейки.
Вдоль просеки - лыжня и в ней бегут
Позёмки лёгкой тоненькие змейки.

Мне горячо, мне кажется, тесна
Лесная просека... А не тогда ли,
Впервые мы с тобою увидали,
Что в зимний лес уже пришла весна!

                Весеннюю песню пропела синица.

Весеннюю песню пропела синица.
И пусть над ущельем метелица злится
И горные козы идут к водопою,
В снегу утопающей узкой тропою.
Прекрасную  новость поведала птица,
Что иней последние дни серебрится.
Покорные песне, роняют берёзы
На мёрзлую землю весенние слёзы ...

                ***
Неба пиала
на сад опрокинулась.
Дождик  весенний.

                ***
Дождик  на  мир  снизошёл
полный  прохлады
Сада  пространство  полно
вздохом  апреля.

                -12-
                снегопад в апреле.

Писал  в  апреле  календарь,
Что,  если  снежным  был  февраль,
Возможны  вьюги  и  метели
Не  только  в  марте, но  в  апреле.

Я  не  поверил: календарь,
Известный  выдумщик  и  враль.
Он  вечно  выдумает  что-то,
Но  утром,  выйдя  на  работу,

Увидел,  как  бывало  встарь:
Под  снегом  улицу,  фонарь,
И  над  аптекой  городскою
С  утра летели  галки строем

Шёл  снег, но  всё - равно  звучал
Кошачий  вопль  по  ночам
И  шляпки  из  цветного  фетра
С  голов  девичьих  сдуло ветром

Весна! Прогноз  календаря
Нам  всем  теперь " до  фонаря".

                ***

Стынут вершины
Тонут  в  сиреневой  мгле.
Похолодало.
В нашем саду отцвели
Старые  сливы


               
                -13- 


               облако-слонёнок.

Весна!  Смешное облако -  слонёнок
Ногами   розовыми топает  на юг.
Тень  облака  на  каменистом  склоне.
Капель на  луже   чертит точный  круг.
Спасаясь  от  зимы,  ручьи  бегут,
Вниз к  озеру их ускоряя  бег,
На  мокрых  скалах тает грязный снег.
А  на  плечах  берёз синеют  шали,
С  нахохленными  чёрными  грачами,
Которые  в  лесу  нашли  приют.

Мир создан был  уже, но не  хватало
В  нём  человека. Все   его  печали
На   дне  карьеров  глиняных  лежали.
Бог   создавал    очередной  этюд…

                Ива   в  гололёд.

Заковали дерево в ледяные латы,
Чтобы разговаривать с ветром не  смогла ты.
Чтобы не услышала, как весенней ночью,
Птицы,  прилетевшие,  над тобой хлопочут.
Чтобы не увидела  над цветною  лужею
звёздною  мережкою  вышитое  кружево.
Ты  не  плач,  красавица , ты  не  плач  плакучая,
На  апрельском  солнышке стают  льды  колючие
Белыми  серёжками  звякнешь, словно,  девица
золотая  ивушка,  солнечное  деревце.



                -14-

                Ледоход.

От  боли  корчилась природа.
С зелёных льдин стекала грязь,
И в ожиданье ледохода
Следов затейливая вязь
Сбегала  в сумрачную  воду.
Кидались льдины друг на друга,
И разбивались, как стекло...
Сверкало, капало, текло…
Мир был  азартным и  упругим
Река до крика напрягалась
Мгновение … и пролилась
На займище и огороды

                .Пасха

Протекала реченька быстрая  по камушкам,
По холодным камушкам, по росистой травушке.
Радостно аукались пароходы встречные.
Пили  водку  горькую  мужики заречные.

Плыли гуси лебеди по  весенней лужице,
Шли  с  гармошкой  девицы по мощёной улице.
Пели  о  берёзоньке, звякали серёжками. 
Воробьи  чирикали  дружно  над  окошками.

В облака не куталось в небе солнце красное,
Поздравляло улицу с наступившей Пасхою.





                -15-


             Зубцами горы. Лес щетиною.

Зубцами горы! Лес щетиною...
Весенний ветер свеж и нов.
Над почерневшею плотиною
Водой запахло и щепой...
А ширь небесная не меряна,
По ней - торжественно широк -
Спокойно, властно и уверенно
Плывёт настойчивый гудок...
Плывёт горами и долинами,
В дома плывёт и на завод...
И реки, сжатые плотинами,
Не выдержав, ломают лёд!


                Спелые  губы  вишен.

Спелые губы вишен  насквозь прогреты солнцем,
Пахнет земля полынью, горько и горячо.
А мне и легко, и страшно, что все это - только снится...
Что вот я проснусь сегодня,  и  нет уже ничего...
 
                ***

Воздух  хрустален.
Облаком вышитый шёлк
синего неба.

               



                -16-

               Над  синей  горой  алея.             

Над синей горой алея,
на запад бегут облака.
И  словно,  рога  оленей
громыхают   издалека.
Ключами звенят  водопады
и где-то почти, что рядом
скатился с горы обвал
и словно по эстакаде
камнями прогрохотал.
В  тумане  бормочет  эхо,
“о  прошлом  грустить  не  надо”
И  мхом,  как   зелёным  мехом
Покрыты  ручья каскады.
Вернуться б на  склон  отвесный,
Задохнуться - не  от  болезни
Из  шороха  тех  созвездий
Создать на прощанье  песню.

               Слов  сердолики.
Слов сердолики
 море слизнуло волной.
Где отыскать их?
Небо  и  море 
cтынут  в  объятьях  времён
и неподвижны.
Как  уловить в  тишине
  голос  пространства,
ритмы  не  сказанных  слов,
 смыслов  значенье
               

                -17-

                Запах лимона.

В парке Альпаим
В марте весна расцветёт
стонами горлиц,
жарким дыханием роз,
шепотом  старых  олив.

Очень  к  лицу  вам
новый восточный наряд,
веточка  вербы.
В новом своём кимоно
вы похожи на птичку.

                Вещи.

Повешу  вещи  ветхие  на  ветку,
Пусть  ветер  вещи  ветхие  проветрит.
Проветренные  вещи  завещаю
Кому-нибудь,  кто,  одержим вещами,
Кто  без  вещей  не  может  жить на свете,
Кому  мешает   вездесущий    ветер
А  сам  я  убегу,  как  выгнанный    взашей         
От  старых,  виды  видевших  вещей,
Засунув  в  сундуки  заслуженные  тряпки,
Туда,  где  над  рекой   моя  палатка,
И  ветер  шелестит   среди  ветвей,
И  пахнет  сладко  юностью  моей.





               

                -18-
               

                Туман  топлёным  молоком.

Туман топлёным молоком
В ущелье узкое пролился.
За ветки пенкой  зацепился
Туман топлёным молоком.
Но пахло домом и дымком,
Который над костром курился.
Туман топлёным молоком
В ущелье узкое пролился.

                Упало   небо.

Упало небо в перья облаков.
Раскрасило синеющие горы.
И зазвучали радостные хоры
В честь, по тропе идущих чудаков.

А чудаки, прекрасны и легки,
Несли свои большие рюкзаки
Тропинкою не торной к перевалу.
Туда, где небо в облака упало,

И где туманы у большой реки
узорные ковры на травах ткали.
Но там, где небеса на землю пали,
зажгли свои лампады светляки.

И наступила ночь. Прекрасна и светла
остатки неба,  опалив  дотла.

               

                -19-            

                На  лазури  моря.

На лазури моря, на эмали неба
Очень тонкой кисточкой нарисован парус.
А немного дальше, на лазури моря,
Нарисован берег тонкими штрихами.
Я любуюсь морем и чуть-чуть волнуюсь,
Вдруг художник вздорный всё опять испортит:
Вот придёт фантазия - нарисует взрывы,
На эмали неба, на лазури моря.

                ***

Цапля взлетела.
В лодке плыву по реке.
в  прошлое  наше


                ***
Как  объяснять
бабочке однодневке
ночи цветенье.

***
Я просыпаюсь
с  мыслью: ” зачем я  храню
память о прошлом”.





            
                -20-
         
              Мы вышли к Дону.

Мы вышли к Дону. От воды,
Тянуло рыбою и тиной
Тумана лёгкой паутиной,
Укрылись ближние сады.

Мы долго пели у костра.
И я была тебе сестра,
И ты мне брат. Луна всходила.
О, как светло над Доном было!

Чертила лодка чёткий след.
И был прекрасен белый свет.
Но соловей давился трелью.
Мне бы послушать соловья.

Но я счастливою была.
И пахло белою сиренью
(Она той ночью расцвела).
Потом? Вокруг цвела сирень,
Но был уже обычный день.


                ***
День угасает.
Скоро погаснет Эльбрус,
cнегом  укутан..






                -21-

                Острова

Острова,  вы  мои  острова,
Где высока осока-трава
Где  когда-то  песком  занесло
Нашу  лодку и  наше  весло
Острова, вы  мои  острова,
Стынет  в  небе чужая  луна
И  заносит  холодным  песком
Наших   душ  остова.   

                Солнца  рыженький  подсолнух.

Солнца рыженький подсолнух
Просыхал от гроз вчерашних.
И грачи на мокрой пашне
Звали радостно кого-то.
Тополиный листик клейкий
Был ещё чуть-чуть закручен.
И звучали над рекою
Вздохи волн и скрип уключин.
Вдоль просёлочной дороги
Шли столбы неутомимо
И за ними, злой и строгий
Ты прошёл сегодня мимо…
Наступил как -будто вечер...
Даже птицы замолчали...
И упали мне на плечи
Сразу все мои печали
…




               
                -22-

                Вьётся  узкая  дорога.

Вьётся  узкая  дорога,
 словно,  синяя  река
А  над  синею  рекою,
в  небе  стынут  облака.               
В  небе  синем,  синем, синем
 солнце - спелым  апельсином.               
И  цветёт  над  синей  речкой
 бело - розовая  гречка.            
По  дороге  синей,  синей
Я  к  тебе  иду  опять,
Чтоб  отведать  лососины,
И  ушицы  похлебать.

                Волны  зыбкие твои.

 Волны зыбкие твои
Цвета рыбьей чешуи.
И дрожат на рыбьих спинах
Золотые фонари...
Чертит лодка чёткий след.
Над водою лунный свет.
И бегут воспоминанья
За прошедшей лодкой вслед!
Я гоню воспоминанья
И всему даю названье







                -23-

                На  прогретом   сеновале.

На прогретом сеновале  по  углам  шуршали  мышки.
Мы  с  тобой, читая  книжку,  вишни  спелые  клевали.
Голубь гулил,  под  стрехою,  подзывал  к  себе  голубку,
Вдруг  уверенной  рукою  ты  на  мне  поправил  юбку.
Я  не  стала  лезть  в  бутылку. Просто слезла  с  сеновала. .
 Жаль,  конечно,  эту  книжку  в  жизни  я  не  дочитала

             Возьми  с  собою  в  океан.

Возьми с собою в океан:
  секстанты,  лот  и лоции
Оставь жену на берегу,
 пелёнки, крик , эмоции.
Цистерну виски не забудь
забрать на берегу
Подарит океан тебе
метели и пургу
Он замотает на волнах,
Узнаешь боль, познаешь страх,
И прочее, и прочее
Но это лучше, чем в аду
Быть  у  жены  на  поводу
И  слыть  последней  сволочью.

                ***
Окна  открою
Свежий запах лимона
Веер, забытый




                -24-

                О  банках.

Раньше я хранила деньги
В старой банке из-под кофе,
Но с деньгами было плохо.
Нет точнее - очень плохо.
А теперь держу я деньги
В банке новом и прекрасном…
Но ничто не изменилось.
Все старания напрасны…
Может в слове этом дело?
И хранить бы надо «бабки»
Как хранили наши бабки
Среди шляпок в шифоньере

                Выбор.
Утром, вставая, я выбираю:
Выпить ли виски,  напиться  ли чаю,
Скушать салат, или белую пышку,
Сесть к монитору, или за книжку,
Спать со своею законной женою,
Или поехать на дачу с чужою.
Я выбираю всегда неудачно:
Кончился крахом круиз этот дачный.
У монитора забуду я скоро,
Что обещал пообщаться с женою.
Была ослепительно вкусною пышка,
Но после неё  одолела  отрыжка
Напьюсь я с лимоном горячего чая,
Лягу в постель, сопромат почитаю…
Скажу по секрету: при выборе, братцы,
Не стоит нелепым страстям покоряться.
               

                -25-
               
                Башиль – Су.

О, Башиль- су,
сестра моя,
Тебя не в лесу
искала я,
Не топтаной тропкой
мореною топкой
Тебя в ледниках
искала я...
Из синего льда
и зеленого льда
Родится твоя
голубая вода,
Когда улыбаясь
в снегу по колено
Ты с головою
ныряешь в морену...
О, Башиль-су,
сестра моя,
Как мне понятна
ярость твоя,
Ярость твоя
и гордость твоя,
Когда ты вскипаешь
на острых камнях.
Когда по ущелью
свободно и смело
Вся в пене ты скачешь
кобылою белой!




                -26-

                -Окно  на  веранду.

Окно на веранду всё лето открыто.
А там, на веранде звучит Рио-Рита.
На солнышке сохнут бельё и пелёнки.
Гремит патефон,  и танцуют девчонки.
Из комнаты тянет варёной картошкой...
И мы начинаем взрослеть понемножку.
Уже через год, всё на той же веранде,
Появятся гордые, юные гранды.
Но что-то уйдёт в этот год безвозвратно,
Чтоб к нам никогда не вернуться обратно...
Лишь младшие наши братишки и сёстры
Нам будут завидовать сладко и остро.

                Допустим

Допустим, что можно купить в Тегеране
На тонких полозьях изящные сани.
Но сани застрянут в ближайшем бархане.
Зачем покупать их, любезная пани?

Допустим, что пани лежит на диване
Нуждается пани в любви и охране.
Но муж этой пани сидит в ресторане.
Зачем этот муж вам, любезная пани?

Допустим, танцуют всю ночь на экране
До признаков пола раздетые лани.
Но вам то - зачем эти ноги и длани,
Зачем это вам, разлюбезная пани?


               
                -27-
               
                Небо   стало  алым.

Небо стало алым.
Посинели скалы,
И по скалам медленно
потекли туманы.
Зашумели листья,
и в ущелье мглистом
Звякнул птичий голос
флейтой серебристой...
Звякнул голос болью
и замолк устало.
Тишина прозрачней,
напряженней стала,
В ней копились звуки,
зарождалось эхо
Будущих рассветов,
завтрашних успехов...

В тишине закатной
стало вдруг понятно:
День, который прожит,
не вернешь обратно




                ***
Тихо   на  кухне.
Я  открываю  окно
Ласточки  кружат.


                -28-

                Песок  пружинил  под  босой  ногой.

Песок пружинил под босой ногой.
И от воды тянуло горькой тиной.
Подумать только - это все со мной,
Со мною было, Господи, помилуй!
Цветет, как прежде, серебристый лох,
И голоса звенят над светлою водою...
Но не с кем вспомнить: придорожный стог,
Так, кстати,  приютивший нас с тобою,
И светлые пруды, поросшие лозою,
И небеса, омытые грозою...

                На клевере холодная роса.
На клевере холодная роса,
Коснись губами - сладкая на вкус.
Цветёт шиповник, и колючий куст
Через забор заглядывает в сад.
Скворец на ветке. Солнце на воде.
Пьянящий воздух полон голосов.
И каждый ствол, и каждый лист лесов
Весенним солнцем до корней прогрет.
Огромный мир в твою стучится дверь...
Пойми его, и жизнь ему доверь

                На  наших  грустных  берегах
На наших грустных берегах
Где от костров лиловый дым
 Цветы, не ставшие людьми
И люди ставшие цветами
Нет разницы большой меж вами
Вы все ,друзья, обречены
Стать дымом , памятью хранимым,
Стать просто дымом, просто дымом...
                -29-
 
                Предрассветная  тишина.

Звуков праздничных лишена
Предрассветная тишина.
Ухнет сом, заскрипит весло.
И опять все объято сном...

Ивы храбро ступили в Дон
И стоят по колено в нем.
Словно где-то, на самом дне
Ивам завтрашний день видней...

Словно полон широкий Дон
Этим завтрашним новым днём.

                Очень трудно остаться.
 
Очень трудно остаться всегда молодым!
Над костром, угасающим медленный дым.
Над костром угасающим врезаны косо
В безразличное небо седые утесы.
Очень трудно остаться всегда молодым...
Засыпает в тумане стареющий Крым.
Засыпает в тумане, в сиреневых росах,
Засыпает на скалах поставленных косо.

Очень трудно остаться всегда молодым!
Над костром, угасающим медленный дым...
А вокруг ... Зацветающий заново Крым!






                -30-

                Конец  июня.

Конец июня,
может быть – июль.
Сейчас уже не вспомнить.
А санаторий
назывался " Мцири"
И был он, где-то
в ближнем Подмосковье.
Как звали девочку,?
По-моему, Светлана,
а может быть и Анна.
Нет, не помню!
Мы возвращались утром от костра.
Роса на травах.
Спящие деревья.
Прозрачный голосок какой-то птички.
И торфяное озеро в  тумане
С коричневою,
Глянцевой водой.
Так быстро рассветало.
На светлом сером небе,
Уже  погасли  звёзды.
И  лишь над  лесом,
Сияла одинокая звезда.
Огромная, зелёная лампада.
Мы взялись за руки.
И близость наша
Была подобна  той  звезде зелёной.




                -31-

Как-  будто    мир
для  нас  был  создан  Богом
И  был совсем  ещё не обитаем.
И  только  мы  вдвоём.

Я жизнь мою кончаю.
Бывало всякое,
но никогда потом
ни где,  ни  с  кем
Не испытала я такого   единенья
и близости такой  не испытала

                Заговор  солнца.

Краснопёрая   рыба  солнце,
Показала  плавник  над  морем,
Значит,  скоро  она  на  нерест,
Возвратится  домой  в  ярангу.

Наберу  плавника  побольше,
Разведу  я  костры  пожарче,
Чтоб  вернулась  бродяга  рыба,
К  своим  детям  кострам  прибрежным.

Чтоб  вернулись  за  нею  птицы
из  далёких  заморских  странствий,
Чтоб  олени  отрыли  ягель,
И  на  свет  народились  дети.

Краснопёрая  рыба  солнце,
Возвращайся  домой  скорее!




                -32-

                Над Карадагом

Над Карадагом тучи, словно флаги.
Четвертый день дожди на Карадаге...
Художники рисуют в исступлении
Седого Крыма буйное цветение:
Цветные камни, пасмурные воды,
И ждут у моря солнечной погоды...
Но над горами тучи , словно флаги...
Весенние  дожди на Карадаге!

                Над  станицей  с  утра

Над станицей с утра притаилась жара
Два ведра у меня на плече. Два ведра...
В них вода холодна, в них вода из ручья
В них смеются два острых, весёлых луча...

Ты беседы со мной ни о чём не веди
Ты к ведру припади, ты напейся воды...
Чтоб ломило в зубах, чтобы жарко в груди
Ты беседы со мной ни о чём не веди...
      
Пять шагов мне осталось идти до двора...
Два ведра у меня на плече, два ведра...








                -33-

                Ночная  птица.

Ночная птица не взмахнет крылом.
Не заскрипит случайно половица.
Усни, мой Лель, и пусть тебе приснится:
Лицо чужое на чужой стене,
И серенький рассвет в чужом оконце...
Весь этот день, когда  Ярило   солнце
В приморских парках нам дарило тень...
Весь этот день, с его курортной скукой,
И с горькой нежностью перед разлукой.

                Короткий  миг.

Короткий миг между вчера и завтра.
Короткий миг и встречные машины,
Глядят в лицо нам желтыми глазами...
А там внизу шумит прибрежный город.
И к нам наверх чуть слышно долетают:
Обрывки речи, голоса трамваев...

Ах, Лель, мой Лель, прости мне эту ночь,
Бессмысленную, легкую как воздух,
Наполненный цветочным ароматом,
И шорохом шагов вдоль светлых улиц.
Прости мне Лель, короткий этот миг.
( Между вчера, и не пришедшим завтра),
 Наполненный  беспечными словами
Бездумными и светлыми, как ночь.





                -34-

                Сонно  свистит  синица.

Сонно свистит синица,
Ветром полна сосна.
Пусть тебе это снится
В будничных твоих снах...

Пусть тебе снятся скалы
В потёках вчерашних слёз,
И голубые шали
На голых плечах берёз...

Сонно свистит синица,
Ветром полна сосна...
Пусть тебе это снится
В будничных твоих снах!

                Из  под  колёс  уходят  километры

Из-под колёс уходят километры.
Полынный мир летит из-под колёс.
А я лицо отдам степному ветру,
Чтоб ветер песню с губ моих унёс...
Ты не грусти, что песня не впервые.
И километры - тоже не впервой.
Ведь облака над нами кучевые.
И синева над нашей головой...
Из-под колёс уходят километры...
Давай доверимся степному ветру...





                -35-

               Не  бойся,  я  тебя  не  выдам.

Не бойся, я тебя не выдам!
Не бойся, я не подведу...
Пройду я мимо с постным видом,
Как незнакомая пройду...

Все будет чинно и прилично,
Ты хочешь – значит,  будет так...
Но где-то будет гомон птичий,
И лай отчаянный собак...

И кто-то от любви да с моста,
У всей вселенной на виду...
Не бойся, я легко и просто,
Как незнакомая пройду.

             Я  привыкаю  прятать  боль  утрат.

Я привыкаю прятать боль утрат,
И от себя сегодня снова спрячу:
Что ты, мой друг, во многом виноват...
И мог во многом поступить иначе...
Я не заплачу... Не согнусь в дугу...
Не упаду с мольбою на колени,
Не потому, что плакать не могу,
А потому, что не поймешь молений.
Мне ж навсегда в подлунном мире сужено
Забытых слов изысканное кружево...





                -36-

              Ах,  Лель,  мой  Лель!

Ах, Лель, мой Лель!
Сладкоречивый Лель!
Мой ясный полдень,
светлая зарница!
Мне столько лет уже
ночами снится
Твоя тревожная,
томительная трель...
Но столько разного
всю жизнь мешает нам,
Что я давным  давно
не верю этим снам

                Ломался  свет

Ломался свет на тысячи кусочков
Росой ложился на сырые кочки.
И, как роса, на зелени кустов,
Вдруг возникали тоненькие строчки,
Мир отражавших и прозрачных слов.
Мы шли вдоль мокрых от росы мостов,
Каких-то не присмотренных погостов.
И было, почему-то, очень просто
Слагать стихи из первозданных слов.
В них было всё: и света преломленье,
Любовь, и, даже, светопреставленье
В них было всё. Не мудрствуя лукаво,
Мы отражали мир, росу и травы




                -37-

              Стирали  женщины  бельё.

Стирали женщины бельё.
Вальками мокрыми стучали.
И что-то дерзкое кричали,
Своим беспутным мужикам...
А мужики,  пьяным - пьяно,
Глушили  терпкое вино,
За старой кузницей в овраге,
И пили солнечную брагу,
Бутыль, пуская по рукам...
Волна ленивая качала
Крикливых уток у причала,
И лодки с рыбьей чешуёю...
И незаметное сначала,
Катилось  солнце над рекою...
Два рыбака тянули сети...
Мир был прекрасен, ярок, светел,
Как свежий лаковый лубок.
Таким его рисуют дети,
Когда приходят на урок.

                Опавшие  листья.

Октябрь сжигает последние  листья в саду,
Усталые клёны роняют их в горьком чаду .
Усталые клёны бесшумно роняют листы...
 И в дымке прозрачной чуть-чуть розовеют мосты...
Я вновь возвращаюсь к любимым до боли местам,
По этим, таким ненадёжным, но ... вечным мостам




                -38-
                Я  надену  сапоги.

Я  надену  сапоги и  пойду   по ягоду.
Ты  купи  мне  туесок  расписной  под  радугу.

Я  красивый  туесок  закреплю  на  поясок
Сквозь  болота  и  песок  побегу  на  Ладогу.

Но   на  Ладоге  деньки  хмурые,  ненастные.
Но  на  Ладоге   грибы  уродились  рясные.
 
Отыщу  в  траве  грибы   палкой  суковатою
Их    лукошко наберу  -пироги  состряпаю
 
За  окном  идут  дожди  серые,   незрячие
Кушай,  милый,  пироги  сочные,  горячие.


                Не  спеши.

 Не  спеши,  брат, не  спеши
 Рассмеяться  от  души,
Вдруг  услышав  в  отдаленье
Петухов  рассветных  пенье,
Прозвучавшее  в  тиши.

Не  спеши  тропинкой  росной
Возвращаться в мир свой взрослый
Среди  книг,  среди  машин.
Утка  села  в  камыши.
Не  спеши!  Ах  не  спеши!
               



                -39-
               
                Вечереет.

Вечереет. Под шорох дождя
Жёлтый лист облетает устало.
Все прозрачным и призрачным стало...
Через поле, от ветра дрожа,
Мокрый пес мимо нас пробежал.
И опять ни души. Только ветер,
заблудившийся в голых ветвях,
Кружит птиц улетающих сети…

Вечереет. Я знаю за этим,
За тоскливой, глухой тишиной
Будет день, напоенный весной...
И в его торжествующем свете
Растворится, исчезнет тоска...
А пока... Вечереет пока.

                Стихия   и стихи.

Стихия чаще  превращается в  стихи,
Когда  в  ней пенится  здоровый смех  сквозь  слёзы.
А  наши бедные,  больные  старики,
Приняв  для  памяти  лекарство  от  склероза,
Должны  писать воспоминания  и прозу.
И  только  женщинам,  с  их  опытом и  тактом,
С  их  отношением  к  абортам,  и  терактам.
Те  женщины,  в ком есть  и святость, и  грехи,
Способны  написать   хорошие  стихи.
.



               
                -40-

               Чёрные  болотца у обочины.

Чёрные болотца у обочины
Греют лакированные спины.
Многомудрый ветер озабоченно
Перелистывает ржавые осины.

По лесам аукаются лешие.
Под землёю города умершие...
И звенит бессмысленно и сонно
Тишина комарьим тонким звоном..
.
Словно нет на свете циклотрона,
Радио, космической ракеты -
Тишина звенит над миром сонно,
И в осинах догорает лето..
.
                Про  грибок  поганку.

Как возьму  я  в  руки  дедову  тальянку,
Пропою  я  песню, про грибок  поганку.
Бледная  поганка,  беленький  грибочек
Ничего  плохого   никому  не  хочет.
На  лесной  полянке  под  кустом  малинки
Смотрится как девочка в  белой  пелеринке.

Погибая  в  муках  от  поганки  бледной
Ты  грибок  не  вспомнишь  в  страшный  час  последний.
А  она, тоскою  страстною  объята,
Ждёт  тебя, прохожий,  как родного  брата.
Ждёт  не  на  Бродвее, ждёт   не  на  Таганке.
На  лесной  полянке  ждёт тебя  поганка.

               
                -41-      

                Летит  паутина.

Летит паутина, летит паутина!
И в эти тенета, необратимо,
Мы попадаем, как побратимы!
Мы попадаем,  и мы увядаем,
Желтою краскою вдруг затекаем.
Желтою хною, рыжею охрой
Мы затекаем, почти что, не охнув...
Мы затекаем, и мы затихаем,
В синих туманах дурман обретаем,
И улетаем, мы улетаем...
А на прохладную зелень покоса
Осень кладет разноцветные росы!

                Цыганка   осень.

В цветном платке цыганка осень
Огней, звенящий бубен , вносит
В круг, освещённый светом фар.
И тонких рук её загар
Её  глаза  и  папироса-
Всё говорит о том,  что осень,
Несёт в душе своей пожар...
Но вдруг, как делают испанцы,
Она взметнётся в лёгком танце,
Туман,  развесив на кустах.
И от листвы протуберанцев
На память может нам остаться
Лишь синий дым да горький прах...
И страх с улыбкой на устах...

            

                -42-

                Сегодня рано поутру

Сегодня рано поутру упали листья...
Упали листья на траву в тумане мглистом...
Ты закричал, что это рок, над нами властный,
А я сказала: просто срок пришёл упасть им.
А листьям было все  равно. Они увяли
И люди, тысячами ног, их в грязь втоптали...
Но наверху, над головой людей и листьев,
Качались почки на ветру, в тумане мглистом

                Карусель .

Всё мелькает и кружится
Облака, деревья, лица.
Танцевальная  площадка
Чья-то  мама, чья-то  шапка
Я  лечу  и  от  полёта
Мне немножко  страшно что-то.
Сердце  прыгает в  живот
Громко  радио  орёт
Всё  гремит  и  всё  искрится
Катит  жизни  колесница
Всё  по  кругу,  и  вперёд.
И  гуляющий  народ,
Не на  шутку  веселится
Остановка  Березай.
Всё! Приехали!  Слезай!
А  из  глаз  моих  водица:
« а ещё  разок  нельзя
на  олене  прокатиться?"



                -43-

               Исчезнуть  в  полдень

Исчезнуть  в  полдень,  словно,  тень,
И  утонуть  в  прозрачной  сини.
Так  тонет  влажный   след  лосиный
Среди  болот,  среди  трясины
В томительный   от  зноя  день.

Чтоб отпустила боль  в  висках,
И   сердце  билось   родниково.
А под  ногой  шуршала  хвоя,
И  народившееся  слово
Слетало  ястребом  со  скал.

                Ночь. Луна!

Ночь. Луна. Ладья и парус,
Да, ушедший в ночь, " Икарус".
Онемевшие ладони
 я в кармане греть пытаюсь,
Лик луны надёжно светел,
Он отточен словно бритва.
И опять бродяга ветер
Нас толкает в ямы ритма ...
Но, охрипшие ладони
 я сожму пока не поздно.
Я уйду дорогой звёздной.
Я уйду,  пока не поздно






                -44-

           Ну,  расскажи  мне. 

Ну, расскажи мне обо мне.
О той, о девочке вчерашней,
Такой смешной и настоящей,
Ещё не знавшей о войне.
Ещё не знавшей, что любить,
Тебя обречена судьбою,
Что не смогу, мой друг, с тобою
Ни дня за жизнь мою пробыть.
Ну, расскажи мне, как ждала,
Твоих звонков и редких писем.
А ты всегда был независим,
Весь в разных планах и делах.
Что ты женился десять раз.
И каждый раз, не так как надо,
И, как, не поднимая глаз,
Я шла по жизни где-то рядом.
Ну, расскажи мне, расскажи
Как мне любовь мешала жить…
И как теперь, ах, как теперь,
Когда  в наш  рай  закрыли  дверь,
Мне ничего уже не надо
И я, была б сегодня рада
Всё  это  снова  повторить…

Одиночество  гейши.

Со мной мужчины
о  прекрасном говорят,
заглядывают  в  очи
и  дарят хризантемы,
но  к  вечеру уходят

                -45-

               Трамвай,  идущий  в  жизнь

Я знаю эту синь!  Во мне ещё звонит
Трамвай, идущий в  ночь,  трамвай,  идущий   в жизнь.
Сквозь шорох мокрых шин я слышу этот звон,
Я вижу этот сон,   я знаю этот дождь,
И фонарей огни,  и скользких улиц дрожь,
Сосулек   ксилофон  на скатах мокрых крыш.
Ты  прошептал:”Париж”.. Нет!  Это  не  Париж!
Москва сорок  седьмой, я ехала домой.
Так  началась  любовь  и  вечный  бой  с  тобой! 


                Снег   засыпал  Москву.

Мы  шли  к  метро  по  Крымскому  мосту.
Снег  заносил  весеннюю  Москву.
Туман  клубился  над    Москвой- рекою.
И  мост  казался   чёрною  ладьёю,
Которая  плыла  в  ночную  тьму.
Снег  падал  медленно,  легко, неторопливо
И  в  шорохе  машин  неповторимом
Мелодия  рождалась  и  была
Я  счастлива,  а  может  быть  впервые
Себе  самой  сознательно  лгала.

Что  это  ложь,  я  позже  поняла.
И,   рассмеялась  тоже  много  позже.






                -46-

               

Я всем обязана тебе: характером и поведеньем,
Моим смиреньем и моим терпеньем,
Моей бессмысленной покорностью судьбе.
Я всем была обязана тебе.
Ваятель всех моих печалей и радостей моих ваятель,
О ком я думаю ночами в холодной и пустой кровати,
И для кого важней всего на свете
Лишь экология на гибнущей планете...
Ты был мне дан, и в этом вся причина,
Как властелин, и просто, как мужчина...
Но не поняв судьбы предначертанье,
Ты обрекал меня на поиск и... страданья!

                Останься.

Останься! Я прижмусь щекой
К твоей скучающей ладони.
И в горькой нежности потонет
Все, что мешает нам с тобой.

Но ты уходишь поутру,
Кивнув спокойно и небрежно...
И молча замерзает нежность
На обжигающем ветру



                ***
Листик  опавший
мирно  качает  волна,
как  в  колыбели.      
                -47- 

                Позови  меня.

Позови меня птичьим голосом,
В наше прошлое позови.
Пусть качнутся, созревшим колосом,
Вечно сонные фонари.
Пусть срываются звёзды гроздьями
В наш давно обмелевший пруд.
И тропинки, травой заросшие,
Нас из города уведут.
Только стали давно погостами,
Те тропинки и те пути,
И не слышно ночами росными,
Тех, давно улетевших, птиц

                Я именем твоим не назову

Я именем твоим не назову
Ни речку новую, ни новую звезду,
Взошедшую, однажды на рассвете.
Не потому, что их на свете нету,
Или случайно я их не найду,
А потому, что в нашем тесном мире,
Всё найдено и названо другими!

Но пусть зовётся именем твоим
Костра погасшего полупрозрачный дым,
Тропинка, убежавшая по склону,
И привкус моря на губах солёный,
И эта боль, привычная в груди,
Пусть именем твоим во мне болит.




                -48-

                Цветок костра

Цветок костра расцвёл на берегу.
И осветил лицо и руку с берестою.…
В ту ночь, над остывающей водою.
Так остро пахло сеном на лугу.
Я бережливо в памяти храню
Цветок костра на тёмном берегу,
И звездопад у нас над головою.
Нет, я не плачу, просто не могу,
Понять, чего не поделили мы с тобою,
Тогда, на том осеннем берегу,
Где пахло свежескошенной травою,
И цвёл костёр, не ставший нам судьбою…

                Август.

Август  лето  закатает  в  банки
И  поставит  их  на  антресоли.
Грузди  чёрные,  под  водочку,  посолит,
И,  под  пиво,  славную  таранку.

У  зимы,  не  спорь,  свои  законы:
Дни  короче,  ну  а  ночь - длиннее.
Будут  за  окном  стонать  метели,
заносить  снегами мир  твой  сонный.

Пусть  длинны  и  непроглядны  ночки.
Виноградное  вино  уже  играет в  бочках-
Выпьем  и  грибочками  закусим,
Всё  что  август  наготовил,  спустим.



                -49-

                Мы  устояли.

Лежали в лужах фонари.
Их лужи дружно отражали.
На их поверхности дрожали,
Те две ступеньки до двери,
Которые мы не смогли
Переступить. Но, Боже правый!
Считая, что во всём неправы,
Мы, как листву, любовь сожгли.
А я смириться не могу,
С тем, что покорные табу,
В той луже долго мы стояли.
И фонари в воде дрожали,
И пахло дымом и костром.
Потом! Но не было «Потом».
Гордись. Мы оба устояли!

                Был синим звук.

Был синим звук, был звук щемящим.
Он возникал в осенней чаще,
Как песня о любви вчерашней,
Как память о любви иной.
Окружены со всех сторон,
Щемящей этой синевою,
Не понимали мы с тобою,
Что звук, как мир - непознаваем,
И вспоминать его мы станем,
Пока мы есть, пока живём.


               

                -50-

        Текла  вдоль  улиц.

Текла вдоль улиц талая вода,
Но было холодно, ещё топились печи.
А тёмные дворы Замоскворечья,
Стояли полные подтаявшего льда...
Мы шли с тобой неведомо куда...

И падал снег. Он таял на ресницах...
Мне до сих пор ещё ночами снится
Водицы талой торопливый бег,
И этот колдовской какой-то снег,
И тёмные дворы под снегопадом,
И счастье горькое идти с тобою рядом.
Идти с тобой неведомо куда.
Течёт вдоль улиц талая вода

                Спасибо

Спасибо! Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Спасибо за радость! За счастье спасибо!
За море огней над осенней рекою.
За то, что не встретимся больше с тобою!
У нашего счастья не может быть завтра,
Есть только сегодня, есть только утраты...
Есть только ракета над быстрой рекою.
И можно еще прикоснуться рукою
К твоим   волосам! Но уходит мгновенье.
И гаснет ракета. И ночь! Я не плачу.
Я знаю - мы оба не можем иначе!




                -51-

                Ноябрь

Ноябрь. Ветрено. И в  комнате сквозняк.
Спать не дают бродячие трамваи...
А  я  опять  листаю  имена
Друзей моих, покинувших меня,
Давным - давно, за что - сама не знаю...
Заходит одиночество  в  мой  дом
  пушистое, неслышное,  сквозное...
Дохнёт в лицо полынным горьким зноем,
И  выгнув  спину  независимым   котом
Вдруг  примостится за моей спиною.
Под  жалобные  песни  ноября
Я  горестно  их  имена  листаю,
Пока,  в  конце  концов, не  засыпаю,
В  который  раз,  прощая  и  скорбя

                ***
Перед  рассветом
мёртвая  птица  - время
звёзды  склевала.

                ***
Ссыпалась  ночью
с  лунного  диска  пыльца
в  воды  залива.








                -52-

                Всё  можно  повторить

Ночь! Луна! Как будто всё сначала,
Всё сначала можно повторить:
Девочку у чёрного причала,
Паутинки тоненькую нить,
Грусть мою и дальние зарницы,
Светлую задумчивую ночь...
Что ж, любимый, больше мне не снится
Ничего, чтоб нам могло помочь.
Ничего не снится мне ночами,
Только зыбкая глухая темнота.
Ты не тот и я давно не та,
И любовь другая между нами...
Но сегодня слишком много света,
Слишком много первого тепла.
Что с того, что я давно не та...
Где-то рядом снова бродит лето.
И другая девочка грустит
У ночного чёрного причала...
Всё на свете можно повторить.
Всё на свете повторить сначала

Всё можно, если хочешь повторить.
Разжечь костёр и сесть с тобою рядом...
И долгим взглядом, напряжённым взглядом
За паутинкой тонкою следить.
Всё, если хочешь, можно повторить...
Но я боюсь, что будет новой ложью,
Всё то, что повторить сегодня можно!..




                -53-

           Слова  мои  просты

Слова мои просты, как те костры,
Что на привале разжигаешь ты...
Они просты, как чистые листы,
Как первые шаги они просты...
Они землёю пахнут и травою ,
И до краёв наполнены тобою...
Тобой одним... Но тайного значенья
В них не ищи. Как возглас отреченья
Слова мои просты... Просты, как те костры,
Что на привале разжигаешь ты.

                Уйти  спокойно

Уйти спокойно. медленно уйти.
Что из того, что больше нам не встретиться!
Другое небо где-нибудь засветится,
Другие горы встанут на пути...
И камень, брошенный скучающей рукою,
Другой прибой волной своей прикроет!

                ***
 циновки песка
вывесил ветер пустынь
Март  на  исходе








                -54-   

Я  всю  ночь  за  тобою  по  талому  снегу  бегу

Я всю ночь за тобою по талому снегу бегу.
Задыхаясь во сне, я читаю следы на снегу…
И сама оставляю следы на холодном пустом берегу.
И бегу за тобою, а догнать никогда не могу…
Потому, что у самой у кромки холодной воды
Обрываются вдруг на снегу дорогие следы…

Я всю жизнь за тобою, любимый, по следу бегу.
А догнать я тебя, всё - равно никогда не смогу…
Потому, что в стране зачарованных льдов
Больше нет ни тебя, ни меня, ни следов.

                ***
Бурные    реки   отар
гонят  по  склону
мысли  и  чувства  твои
к  серым  такырам


                ***
Мир  под  луною
холоден  и  одинок.
синий,  как  сливы







 

                -55-
               
                Чирки.

Дрожащих осин полуголые плечи
Туманом прикрыл наступающий вечер.
И в небе зажёг, над жильём человечьим,
Мигающих звёзд поминальные свечи
Движки отстучали на дальнем причале.
И песни над Доном уже отзвучали.
И вдруг надо мною, над лодкой моею,
Как души усопших, чирки полетели.
Они возникали, как духи печали,
Как память о прошлом они возникали.
Меня, оставляя такой одинокой,
Они исчезали в осоке высокой.
Чтоб снова возникнуть, чтоб снова воскреснуть,
Чтоб стать, наконец, поминальною песней.

                Прощай

У зеркала мы, наконец, простились.
-«Не провожай. Всё будет хорошо»
Накинул на плечо солдатский вещмешок
Пошёл к двери. И двери затворились.
Ещё минуту звук его шагов
Звучал на лестнице, как ксилофон.
Но звуки постепенно прекратились
И тишина навеки воцарилась.
А время без особенных помех
Секундной стрелкою свой продолжало бег.




                -56-

                Я повторяюсь.
Я повторяюсь,
опять повторяюсь!
Не повториться
я не могу!
Снова маячит
оранжевый парус
На неизменном
на том берегу...

Вздёрнута вздорно
тонкая мачта,
Ветер крепчает
и волны внахлест...
Словно из прошлого,
мне в назидание,
Брошен в сегодня
пылающий мост...

Я покоряюсь,
опять покоряюсь,
Не покориться
я не могу...
Просто маячит
заштопанный парус
На неизменном,
на том берегу!

                Похолодало  на  Дону.

Похолодало на Дону. Мычит ночная электричка.
И собирает стаи птичьи лесок на левом берегу.
Я на чужбине сберегу,   как копию чужой картины
Летящий хвостик паутины стог на мокром берегу.
                -57-

                Огромный  мир.

Огромный мир ты заслонил костром.
Шипят дрова. Потрескивает хвоя...
Как хорошо сидеть вдвоём с тобою,
Не думая...Подумаем потом...
Сомкнулся мир. Он стал уютно тесен.
Мечта исполнилась... И больше нет мечты.
Горит костёр. Со мною рядом ты.
Но нет со мной моих бродячих песен.
Огромный мир за нашею спиной...
И я хочу в тот мир любой ценой!

                Селёдка.

Селёдка, не  коси  под  иваси,
Как  не  верти  - останешься  селёдкой.
Я  знаю, что  скрываешь  ты  в  серёдке,
Хоть  говоришь  на  идиш  и  фарси.

И  не  форси  своей  консервной банкой,
Не   делай  вид, что  стала  иностранкой.
Я  сразу  вижу,  Господи  прости,
Что  счёта  нет  в твоём  швейцарском  банке.

И  хоть  похожи  вы  по  форме  и  осанке
Свой  статус  сельди  бережно  неси.
Не  всё  то - золото, что  иваси.
А  сельдь  вкусна,  как,  впрочем,  и  таранка




         
                -58- 

                Флигель.

В тот год мы сняли старый флигель.
Трещала печь и свет от печки прыгал
По темным стенам. Да всю ночь подряд
Шуршал за окнами осенний листопад.
Смеркалось рано .  Мы ложились спать
В огромную, скрипучую кровать,
А утром я с рассветом просыпалась,
Когда ты в комнату вносил и клал у печки
Замёрзшие дрова и ставил на крылечко
Два полные ведра с водою ключевою...
О, Боже правый,  как же мы смеялись,
Когда водою ледяною умывались...
Ты после завтрака садился отдыхать .
Курил и молча слушал,
Как с мокрых веток облетевшей груши,
Как с тонких пальцев капали слезинки...
Соседский котик с полосатой спинкой
Садился рядом и смотрел туда,
Где в глубине заиндевевшей сада,
Всходило солнце...Но звонил трамвай,
Весь в ярких искрах,  подъезжая к повороту...
И мы с тобой бежали на работу

Мы ничего с тобой не сохранили:
Ни радости простого бытия,
Ни сына,  что потом у нас родился...
Ты очень скоро на другой женился,
И с головой ушла в работу я...




                -59-

Лишь по ночам,  любимый, мой любимый,
Я повторяла старые слова,
Похожие на древнее заклятье...
Потом рассвет...Я надевала платье,
И с головой ныряла в новый сон...
Вплывали в город корабли – дома,
Звонил трамвай бессмысленно и звонко.
И грязная,  порожняя трёхтонка,
Разбрызгивала грязь узорным колесом...
А ночью снова,   снова, снова,
Во мне кровоточило это слово:
Любимый мой, любимый мой,  любимый...

                Поэзия  - великая  догадка

Поэзия - великая догадка
О том, что завтра может приключиться,
А нам с тобою слишком сладко спиться,
Чтоб мы о счастье думали украдкой..
Чтоб, вглядываясь в солнечные блики,
Мечтали мы об участи великой...
Какая уж поэзия - помилуй,
Когда ты рядом. Слишком рядом, милый.

                ***

Сладко  запахло
.Зноем  июльским  в  лугах
таволгой,  мятой.


               


                -60-
 
                Зачем?

Когда глухое, тяжкое безмолвие
Прервётся, наконец, ударом молнии,
И первый гром рассыплет по холмам
Молчания не долговечный хлам.
И босиком ты побежишь домой,
А небо заклубится над тобой,
И первых капель колкая шрапнель
Забарабанит по твоей спине
Тогда - проснись, и вспомни обо мне.
Тогда - проснись. И вспомни,  как вдвоём
Мы думали, что дождик переждём.
Под грушею на нашей старой даче,
Но дождь всё лил, и задыхалось в плаче
Слепое небо. Как внезапно,   вдруг,
Всё кончилось и тишина вокруг
От ожидания и счастья накалилась
И колесо луны по лужам покатилось
Нам под ноги. Зачем, скажи на милость.
Не просыпайся! Вспомни обо мне

                ***
Дождик,  такой  молодой
и  безудержный,
стебли  осоки  поит
влагою  чистой.







                -61-

                Яблоки

Как сладко пахнут яблоки в саду,
Совсем не так, как фрукты в магазине.
Натрусишь с ветки полную корзину,
Помоешь в зацветающем пруду,
И весело грызешь их на ходу,
Приятной кислотой наполнив рот.
А в небе светлом прямо над тобою
С урчанием проходит самолет
Сквозь облако с серебряной каймою.
И ёж шуршит опавшею листвою.
Сосед по даче справа что-то строит,
А слева - варит яблочный компот.
Его жена задумчиво поёт
Про жёлтую берёзку над рекою,
И сад...наполнен миром и покоем.

                Перечеркнута   чёрной  рамой

Перечёркнута чёрной рамой
Беспросветная синева.
Я хочу быть счастливой самой...
И, наверное, я права...
Но зачёркнута чёрной рамой
Беспросветная синева.








                -62-

                На  Ростов  из  Таганрога

На  Ростов  из Таганрога
По  степи  бежит дорога.
Не  спеши.  Остановись.
Здесь  в  степи  уснуло  время
В  небе  жаворонка  трели.
Вниз - дорога  в  Танаис.

Брось  шоссе,  езжай  за  нею.
В  знойном  мареве  синеют
захмелевшие  холмы
Пахнет  пылью  и  травою.
У  тебя  над  головою
Стынут  волны  тишины.

Нам  осталось  так  немного...
Скоро  кончится  дорога.
Вот  последний  поворот
Не  свернул!  Мне  будет  сниться
В  синем  небе   песня  птицы
И  кузнечиков  полёт

                Горели леса

Лес - погорелец
дымом  пропах  до  корней.
Годы минули,
но по лесам ещё жив
горький запах пожаров.



               
                -63-

                Дорога

Дорога,   дорога. Спокойно и строго ,
Идут вдоль дороги столбы...
 Дождями исстёган, растёт вдоль дороги,
На древних курганах ковыль...
А с Дона уже потянуло прохладой,
И сливами пахнет из старого сада...
И голос твой грустный, и голос твой рядом:
"Чего же ты хочешь? И что ж тебе надо?"
А мне ничего от тебя и не надо...
Я рада прохладе, я осени рада .
Я рада во мне созревающей песне,
О том, что мы рядом, что мы ещё вместе!

                Путь  к  тебе

Путь к тебе  не лёгок пыльный,
Сединой  шуршит  ковыльной,
И  шершавою  листвой.
Знойный ветер над долиной,
И  дорог напев старинный
Полны  древнею тоской.

У  околицы  станицы,
Чуть  солёную  водицу
Выпей прямо  из  горсти.
Попроси  остановиться,
И  взгляни  прохожим  в  лица.
Кого  можешь, всех  прости




                -64-

                Катерок .

Вот-вот сойдёт последний лёд.
И катерок наш поплывёт,
К далёкому причалу.
Где дебаркадер целый год,
Волной речной качало.

Вот-вот шиповник зацветет,
И кто-то снова запоёт,
Запахнут мёдом травы,
И кто-то громко позовёт
Гребца на переправе.

Но вот, что странно, не весну,
Не запоздалую тоску,
Не боль моей утраты -
Я вспоминаю, как уснул
Ты у воды когда-то.

Без нас уплыл наш катерок
И налетевший ветерок
Шуршал в сухой осоке…
А пара вздорная сорок
Бранясь, делила  что-то.







 

                -65-

                День   полива.

Мы пили чай с малиновым вареньем.
Цвела сирень. Гудели громко пчелы
Над раннею владимирскою вишней .
И ветки вишен шевелились как живые .
За  белой бабочкой, смеясь бежали дети .
И в небе таял самолета след...

Был день полива. И струя воды
Была холодной и как шланг упругой
И в теплую, разрыхленную землю
Она входила, словно острый нож ...
Мы так устали в этот день полива...
И вот теперь мы просто пили чай...

И пахло костерком. И тишина
Была во всем цветущем мире.
Ничто не нарушало тишину:
Ни смех детей, ни птичье пенье,
Ни рокот самолета в вышине

Прошло с тех пор почти полсотни лет
И вот сегодня, в тишине больничной,
Я поняла, что это было счастье...
И ностальгия остро сжала сердце!








                -66-

                колыбельная 1.

Спи малыш! Скрипит калитка тонко на ветру,
Огонек коптилки зыбкий вспыхнул и потух...
В темноте слышнее вздохи сосен за окном...
Слышишь, одинокий кто-то постучался в дом...

Не пугайся - это ветер дунул в дымоход...
Тот, кого мы ждем, сыночек, больше не придет...
Мы с тобой - его ошибка, юности грешок.
На ветру скрипит калитка: "Навсегда ушел"...

Пусть идет своей дорогой! Мы своей пойдем...
Вырастай, малыш, и будешь сам ему судьей.
Я судить его не смею.  Я еще люблю...
За окном моим метели до утра поют.


                ***

В  лодке  ладошки
Плещется  море  дождя,
тёплого  ливня.

                ***
После развода
дом мой безжизнен и сер.
Снег  закружился






                -67-   

                Колыбельная   2.

Белый пух летит по улице. Лёгкий пух.
Майский день смеялся, хмурился и потух,
Отзвенел трамваем, улицей и погас.
Баю, баю, моя умница. Поздний час.

В роще белая черёмуха зацвела.
Что бы я сейчас за молодость отдала:
Чтоб тревожиться, печалиться, чтобы ждать…
Баю, баю, моя умница, надо спать.

Выгнул спину серебристую старый пруд.
Папа с мамою помирятся и придут.
Заберут мою проказницу, заберут,
И в далёкую Америку увезут.

Будет бабушка печалиться. Будет ждать.
Баю, баю, моя умница, надо спать.

                ***
В пене прибоя
и цветущих акаций
день угасает.

                ***
Окна  открою.
Свежий запах лимона
 дом,  как  оазис





                -68-

-             Построить  домик  около  воды.

Построить домик около воды,
Среди цветов и виноградных лоз.
Чтоб на песке сыром, твои следы,
И сад малиной дикою зарос.
Чтоб чабрецом и мятой поросли
Холмы окрестные. Чтоб на краю земли
Меня в том доме ожидала ты,
И наш сынишка с нами рядом рос.
Но суета сует,  и я опять,
Куда-то срочно должен уезжать.
И не достроен дом, и не посажен сад,
И прошлое нельзя вернуть назад…

                Сновидение.   

Мой сын сегодня утонул опять!
И волны били в берег... И кричать
И звать его мне не хватало сил.
И пароход протяжно голосил.
И кто - то говорил бессвязные слова.
А я дивилась, что еще жива...
И страшное мгновенье пробужденья,
Что не несёт от сна освобожденья,
Входило в комнату. Потом вошел рассвет,
Так словно года не было.
И нет моей душе надежды на спасенье...
И  навсегда  со  мною  это сновиденье!





                -69-
 
                Бессилие

Что может быть позорнее бессилья?
А я бессильна. День сменяет ночь.
И ты ничем не можешь мне помочь,
И я тебе ничем...В машине синей
Везем мы сына. И глотая пыль,
Чихает грузовой автомобиль...
И девочка чужая  плачет вяло.
И  пес  какой – то  долго вслед нам лает...
И можно биться головой о кузов,
Но ничего нельзя  поделать с нашим грузом!
Прижаться к телу  и кричать протяжно.
Зачем и для чего - теперь уже не важно!
Кричать и выть,  но поднимая пыль,
Въезжает в город  наш автомобиль.
Чужие люди  забирают сына.
И он, согретый мной,  мгновенно стынет


                Стрекоза

На коленях синяки,  На руках ушибы,
Ветер бродит у реки,  и гуляют рыбы...
Стрекоза на проводах  медленно качается...
Все когда-нибудь, малыш,  на земле кончается...

И окончилось, сынок, Я шутила, слышишь?
Налетевший ветерок  камыши колышет.
Слышишь, маленький, вставай,  шевельни рукою...
Потемневшая трава  стынет над рекою...

На холодных проводах  стрекоза качается...
Все когда-нибудь, сынок,  все,  малыш, кончается!
                -70-

                Подражание

Ветер носит над Доном крик.
Эхо гулкое у воды.
Помоги же мне, помоги,
Пусть не жить,  но писать стихи...
Дай мне в руки булатный нож.
Ты же друг мой - ты всё поймёшь.
Тянет холодом от реки.
Хлещет кровь из моей строки…
Помоги же мне, помоги!
Помоги написать стихи!

                Я  говорю  себе  нет.

Я говорю себе: "нет"
- и память моя молчит...
И я вижу:
снежинки, и тебя, и весну...
И все потому,
что память моя молчит...
А что, если вдруг,
откажется память молчать?
Если усилием воли
я справиться с ней не сумею?
Тогда... Ты прости мне все то,
что тогда увидишь!
А пока успокойся!
Пока еще память покорна.
И в пропасть отчаянья
я не даю ей свалиться!


               
                -71-

                День   рождения.

Сегодня день рожденья твоего.
Ничем особым не был он отмечен.
Спустился на Карпаты синий вечер.
Туман в ущелье медленно плывёт.
Сегодня день рожденья твоего...
Я по камням ступаю осторожно.
В любой момент упасть отсюда можно.
Разбиться насмерть! И никто на свете
Не заподозрит, что стоит за этим...
Не осуди меня за это строго...
Я жить хочу. Я твёрдо ставлю ногу
Я  провожаю  год  моей  печали
Я провожаю год моей печали
На пустыре, который создал ты.
Костры погасли. Песни отзвучали.
И чай в походном котелке остыл...

Я не сдаюсь: я развожу костры,
Я ставлю чай, и песня будет, знаю...
И тот пустырь, который создал ты,
Пусть медленно, но, все же, зарастает...

Но навсегда теперь при свете лунном
Я буду стариться. Ты будешь - вечно юным!





 

 
                -72-

                Вот  и  всё.

Вот и всё.  Волненья позади.
Можно спать.  И можно окна - настежь.
Горечью бессмысленной  в груди
Теплится   недопитое счастье...

Вот и всё.  Волненья позади.
На столе  посуды грязной горка.
И дрожит  испуганно и горько,
Что-то  недопетое в груди...


                Остов  старого  моста

Остов старого моста.
Солнцем  выбелены  доски.
По доске пройду на остров,
Где в Дону вода чиста.

Где  летящая  ракета,
На волнах качает лето.
И  в песочке у воды
Птичьи крестиком следы.

Фыркнул конь, залаял пёс.
Ветер с севера принёс,
Три гудка, как три привета.
Шорох волн и рядом где-то

Снова плачет , плачет снова
Сын  на  дудке  тростниковой.
               

                -73-

                Танец.

Мы  с  тобой  родили  сына:
Белобрысого,  смешного.
Он  лежал  среди  простынок,
И  себя  за  пятку   трогал.

За  окном  пылился  август,
Истекал  жарой  последней.
И  беззубо  улыбался,
Нам  с  тобою,  принц  наследный.

В  общежитии  напротив
зазвучал  кудесник ,  Штраус
И  простая  занавеска ,
В  танце  выгнулась,  как  парус.

Наша  комната  пустая
  Показалась  светлым  залом.
Как  тогда,  ни  разу  в  жизни,
Я  потом  не  танцевала.

                ***
Похолодало.
В нашем саду отцвели
все  сентябринки.

                ***
Стынут вершины,
тонут  в  сиреневой  мгле.
Похолодало.



                -74-


                Там  плакали  ивы

Там  плакали  ивы  над  светлой  водой.
И  я, если  помнишь,  была  молодой,
Немного  наивной,  немного  смешной,
Твоею, когда-то  любимой  женой.

За  что  разлюбил  ты,  убей  не  пойму,
Был  мир  и  покой  поначалу  в  дому.
Я  верила  свято  в  твою  доброту,
А  ты   не  вернулся  однажды  к  утру.

И   плакали  ивы  над  светлым   прудом,
И стал  одиноким  покинутый   дом.
               

                ***
Искре последней
тихо шепнуть: “ улетай”.
Пламя погаснет.

                ***
Памяти листья
золотом в травы легли.
поздняя осень
.







                -75-

                Подкова

Подкову счастья, брошенную кем-то,
Ты подобрал сегодня на дороге.
Нагнулся, равнодушно рассмотрел...
И так же равнодушно бросил в реку...
Клокочущую, пенную, седую,
От ярости, от боли и от страсти...
Мне захотелось крикнуть: " подожди"!
Но не успела. Старая подкова
Воды коснулась и ушла на дно,
Так и не дав нам ничего такого,
Что люди называют просто счастьем...
А, впрочем , вру, мгновение пока,
Ты ржавую держал её в руках,
Была я счастлива. Всего одно мгновенье,
Владели мной надежда и волненье!

                Сегодня  ночью.

Сегодня ночью  снова, снова, снова
Огонь из камня  высечет подкова.
И будет ночью снова  сниться мне,
Твой силуэт на скачущем коне.
На фоне неба,  неба и отрогов,
Твой силуэт,   законченный и строгий...
И свет луны,  и дробный стук копыт,
И монотонный,   древний шум реки...
Сомненья, страх,  порок предубежденья.
А утром снова  горечь пробужденья.
На синем небе  горные отроги.
И пыльная петля  моей дороги
   

                -76-
                Родник любви.

Родник любви давно зачах в песках.
Общение не кажется нам раем.
Мы говорим на разных языках.
И слов друг друга мы не понимаем.

Наш бедный дом, который мы вдвоём
Старательно и дружно возводили.
Теперь, мой друг, пошёл уже на слом.
Стоит, как сирота, среди хламья и пыли.

А мы, как те, на башне Вавилона,
На дело рук своих взираем удивлённо

                И  вдруг  вокруг  услышать  эту  тишь,

И  вдруг  понять,  что  ты  во  мне  молчишь.
Что  навсегда во  мне уже затих.
, тобой  рождённый, невесомый стих.
Ни  жаркого  волнения  страстей,
Ни  радости,  ни  робости  моей,
Нет  ничего. Глухая  тишина.
И  дождь,  натянутый как  тонкая  струна
Над  нищетой  и  блеском  мокрых  крыш.
Я  поняла,  что  ты во мне молчишь.










                -77-

     Я  опять  просыпаюсь  одна.

Я опять просыпаюсь одна.
Между нами молчанья стена...
На осколках привычного сна
Строит замки свои тишина.

Ни о чём, ни о чём, ни о чём-
Эта песня простая моя.
Тишина-это если одна,
Или рядом чужое плечо...

Я когда-нибудь с горя нырну
С головою в твою тишину
А пока, только птицы парят
Да смешные слова невпопад...
Ни о чём, ни о чём, ни о чём
               
       Под  виноградною  лозою

Под виноградною лозою
Пей, ясноглазая, со мною
Всё остальное суета
И пусть подарит нам лоза
Терпенье, радость и такое
О чём в моленьях и слезах
Прошу я Бога ежечасно.
Не привередничай напрасно.
Чтоб твой источник не зачах.
Пей, ясноглазая, со мною.



                -78-

                Не  срослось

Ну, как  видишь, не срослось.
Нам опять связали руки.
Доживать мы будем врозь.
И у нас не будет внуков.

"Не срослось"- шипит разлука:
"Так уж в жизни повелось."
Но торчит, как в горле кость,
Не  растраченная  нежность.

Если это неизбежность:
Плащ повешенный на гвоздь,
Боль, разлука, даже злость-
Всё оставлю в жизни прежней
И начну, дожив до ста,
Жизнь с чистого листа.

                ***
В  гнёздах остывших
звёзды птенцами шуршат,
что-то о вечном.

                ***
Ветер пустыни
пересыпает песок
с места на место.






                -79-
                Река  времён.
Река  времен - бездонная  река,
Над  ней  века  плывут  как  облака,
И  неизменно  проплывают  мимо
Истерзанных  камней   Иерусалима.

Река  времен  - бездушная  река,
Она  течет  над  городом  пока
Ты  теплишься  свечою  холокоста
На  вечно  обновляемом  погосте.

И  глядя   в черные  глазницы  мертвых  зданий
Предчувствуешь  крушенье  мирозданий.
Чтобы  опять  без  смысла  и  без  знаний
Течение  реки  начать  сначала. 
   
                Каменные  джунгли
Здесь в каменных джунглях законы  просты
Застыли над чёрной водою мосты,
За каждым окошком: и буря в стакане,
И мыши свои, и свои тараканы.

Здесь  с  удочкой  молча  сидят  у  реки.
И  верят  в  удачу  свою старики.
А кто помоложе,  сидят в ресторане.
И  смотрят  порнуху  на  телеэкране.

Им  всем  не  грозит:  ни  сума, ни ГУЛАГ.
Хватает  на  всех  гутаперчивых  благ.
Но  так ненадёжен  налаженный  быт,
Что  сердце  от  жалости  острой  болит.

А  в  каменных  джунглях  Европы  старушки
Опять  кто-то  строит коллайдер и пушки.

                -80-

                Белый  город.

На окне серебряные джунгли.
Лунный свет сквозь лёгкие узоры.
Скоро ночь. И в нашей печке скоро,
В серый пепел превратятся угли.
Надо спать. Уснули половицы.
Не скрипят за стенкой разговоры.
Засыпай, и пусть тебе приснится,
В белых джунглях белый лунный город.
В белый город с крышами из меди...
Мы с тобой когда-нибудь уедем.
С тех пор прошло почти полсотни лет.
Полсотни лет - ни много и ни мало...
Я  книгу лет до корки пролистала,
И сына у меня сегодня нет...
Но я приехала - исполнила обет.


Одна стою на площади в порту.
Шумит вокруг крикливый южный город
За вязью металлических заборов
Качаются лимоны на ветру...
Одна стою на площади в порту.










                -81-

                Окно  открою.

Окно  открою. За окном деревья
 Цветут неистово. Неведомая сила,
Что воскрешает даже  в  царстве мёртвых,
 Здесь заставляет   старые деревья
 Цвести и плодоносить.
Нахохленная птица, похожая
 на  серого  скворца,  глядит с цветущей ветки.
 И  глаз её подведен 
чёрной тушью.               
Здесь только небеса  напоминают,
Что рядом  за  холмами  спит  пустыня. 
Я окна открываю.  Боже мой!    Весна!

                Сухое  дерево  цветёт.

И распускаются на склоне гор цветы,
И оживают мёртвые деревья,
И слышится напев простой и древний,
С недостижимой горной высоты.
Наполнен мир волнением весенним.
Всё это вместе - называют « воскресеньем»
Прислушайся к себе. Ты слышишь, как поёт,
Поёт и снова просится в полёт,
Всё, что, как все, ты называла – бренным.
Смотри, как дерево на склоне гор цветёт
И подвиг повтори сухих деревьев.

               




                -82-

             Здесь  в  январе  цветёт  алое.
 
Здесь в январе цветет алое.
И алым, в небо голубое
Глядят библейские цветы
Здесь дождик, брызнув с высоты,
До пыльных трав не долетает.
И журавлей безмолвных стая
Проходит в небе надо мною…
Здесь в январе цветет алое…

А там, в преддверии зимы,
В пустых кустах тумана клочья.
И одинокий крик сорочий
Звучит в преддверии зимы.
Там ни врага кругом, ни друга,
И где - то рядом бродит вьюга.
А мне, живущей на чужбине,
Все чудится заросший сад,
И дом заброшенный, но милый,
Который ждет меня назад.

Вот почему среди цветенья,
В моей душе царит смятенье!


Март в  Израиле

 циновки песка
вывесил ветер пустынь
Мутное небо...
А на   Дону  обещают
Минус один. Там зима

                -83- 

                Голанские   высоты

На Голанских высотах разбитые дзоты
Приграничный ручей на камнях серебрится.
Да в темнеющем небе какая-то птица
Над разбитыми дзотами молча кружится…
Молча кружит и черными крыльями машет
Над Кинерета  жёлтой, топазовой чашей,
Над дорогой  "змеёю",  ползущей по склону,
Над землёю недавней войной опалённой ...

Что их ждет - эти строгие синие дали?
И какие пожары эти склоны опалят?
Но на бархат заката, по небу скользя,
Скоро выпадут первые капли дождя...

Нужно просто надеяться, верить и ждать.

                Стена  плача.

Стеною плача названа стена.
На старой площади оставлена она,
Чтоб люди помнили о разрушеньи храма.
Но память человечества проста:
И на кристальной белизне листа
Мы докучаем богу ежечасно
Своими просьбами и суетой напрасной.
А бог? Что бог? Он смотрит и грустит.
Ему никто грустить не запретит.
Он сам слепил из грязи, пыли,  глины
Дум невесёлых вескую причину


 
                -85-
                Хамсин.

Колониальных пальм колонны
Хамсин качает над Холоном.
Он за окном рычит и воет.
И красит рыжим небосклон.
А на душе, (а есть душа ли)
Молчат заснеженные дали,
Которые теперь едва ли,
Украсят мой тревожный сон!
Рычит и буйствует природа,
Как джинн,  почуявший свободу!

                Время  камни  собирать.

То ли в Лоде, то ли в Рамле закрывают люди ставни,
Потому, что здесь в Израйле стали камни собирать.
Собирать простые камни. Только, милый друг, не нам ли,
Эти игрища не знать.
Если надо вдруг кому-то, Если надо почему-то,
Если надо для чего-то эти камни собирать.
На дороге, на пороге, в самолёте, и в пироге,
И в овраге, и в остроге, что  б собравши, понемногу,
Обративши взоры к Богу, Их в кого-нибудь бросать.

                Открытия.

Бездну  открытий  на  кончике  пёрышка
Нам  подарила  стихия  словесная
Горькой  обиды  и  горького  горюшка
Мы  нахлебались стихами  да  песнями.
 Что  нам  осталось?  Гребём  по  маленичку,
Тешимся  играми,  греемся  сказками.
Жизнь без  открытий  закатною  ласкою.
Словно,  на паперти  дали  копеечку
.                -86-

                Стоим  по колено  в  реке.

Стоим  по  колено
                в  реке  Иордан,
Потомки   евреев,
                потомки  славян…
Лишенные веры,  любви
                и  надежды.
В  прохладной  воде
                намокают  одежды…
И  к  нам  выплывают
                из  мутных  глубин
  Безмолвные  тени  каких-то
                Рыбин.
И,  кажется,  все  возвращается вспять.
И   к  этой  реке  некто  выйдет
                опять,
Чтоб  нас  научить  и  любви 
                и  надежде...
Он  будет  учить 
                и  погибнет  как  прежде...
А  толпы  потомков
                опять  и  опять
Будут  в  реке  по  колено  стоять…








   
                -87-

               В  потёртой  обуви.

В потёртой  обуви, с котомкой пилигрима,
Иду наверх исхоженным путём.
И словно волны протекают мимо:
То каменистые холмы Иерусалима,
То монастырь, то роща над холмом.
Проехал старичок на ослике верхом.
А я иду наверх неутомимо…
За что же эту землю любят так?
За что её так ненавидят люто?
Вот дом стоит похожий на барак,
Из детства нашего перенесён,   как - будто…
Всё как у всех,  а всё-таки не так
Вон на холме стоит фанерный танк,
Напоминанием о яростных сраженьях.
И давит  сердце  гиря сожаленья
Что я ничем помочь не в силах им 
Я просто пилигрим, я думою томим:
"Спаси их, Господи, и дом их сохрани!"













 
                -88-

                Жить

Сквозь тучи проступает удивлённо
Пронзительный клочок голубизны.
И, кажется, из этой глубины
Приходит к нам какой-то морок сонный,

"Забыться, и заснуть, и видеть сны".
Не ждать от жизни казни и подвоха.
И, если в мире что-то очень плохо,
Не видеть в этом ни вины, ни новизны.

И вглядываясь в солнечные блики,
Понять закон всемирный и великий
«Нет ничего прекрасней бытия»

Пусть тучи синеву свою хранят.
И к солнцу тянется простая повилика,
Прекрасен мир, пока живая я!















                -89-

                Сидят  на скамейке.
 
Сидят на скамейке
старушки еврейки,
А рядом в аллее
гуляют евреи.
Над ними закатное
солнце алеет.
Качаются пальмы
и финики зреют.
Их бог милосердный,
любя и карая,
Им создал в Израиле
подобие рая,
Но верные древним
еврейским заветам,
Они и в раю
проживают как в гетто.
Гуляют как в гетто,
едят, словно в гетто,
И в черные шляпы,
как в гетто одеты.
А бог милосердный,
от скуки зевая,
На их постоянство
с улыбкой взирает!







               
                -90-

                Вечер. 

Весенний вечер в Кирьят-Шарете,
Гуляют люди , смеются дети…
И теплый ветер при лунном свете
Цветами пахнет в Кирьят-Шарете…

Жизнь так прекрасна, легка и сытна…
Но, боже правый, как беззащитна!
И острой болью сжимает сердце,
-Их ждет Освенцим .Нас ждет Освенцим!

                Дожди  в  Израиле

Наконец,  дожди  пошли в Израйле.
Не грустны,  они, и не  печальны.
Падают,    сквозь  веток  паутину,
Серебристые  потоки  серпантина

Полные веселья и азарта
за окном   гремят  громов раскаты.
И  евреев  укрепляя  в  вере,
Чашу  наполняя,  пьёт   Кинерет

А деревья, на  панели  стоя,
шелестя промокшею  листвою,
Думают:  за  что  же  им такое,
В  январе  блаженство неземное.






                -91-

                Ты  скоро  станешь  забывать.

Ты скоро станешь забывать:
Упругий ветер над волнами,
И дождик, что шагал за нами,
По темным улицам в Бат-Яме
Ты скоро станешь забывать...
Все будет у тебя потом:
Друзья, работа, новый дом...
Другие города и люди...
А вот гулянья под дождем,
У нас с тобой уже не будет.
Не будет кофе в ресторане,
И пол салата на двоих...
Но чтение стихов моих,
Таких беспомощных и странных,
Пусть будет для тебя всегда,
Как память о ночном Бат-Яме,
О дождике и о волне...
Ну и конечно, обо мне.

                Мне зеркала  давно  уже  не  льстят.
.
Мне  зеркала  давно  уже  не  льстят.
И  глядя  в  пыльное, глухое  зазеркалье
Слепой  старухи  я  встречаю  взгляд,
Исполненный  испуга  и  страданья.
Она  была давно  когда - то  мной,
Веселой  и  беспечной,  словно,  птица.
Мне  до  сих  пор еще  ночами  снится
Ее  полет  над  спящею  землей...
Но  приговор  зеркал  неумолим
И  мне  придется  примириться  с  ним! 
               
                -92-

                Рыжебородый  предок  мой

Рыжебородый предок мой,
Сбежавший от сатрапов фараона,
Не только скот, не только нежных жён,
В стране рабов он взял ещё законы...

Бесправный раб и жалкий сын раба
Он твёрдо помнил: власть всегда права.
И надо управлять рукой железной,
Что б спорить с властью было бесполезно.

Вот почему тебе и мне знакомо
Бесправие перед лицом закона.

                О  неведомой  силе.

Нас  когда-то  на  горах  хранила
Нам  с  тобой,  неведомая  сила.
Мимо  нас  лавины  проносила.
И  болезни  проносила  мимо
Для  чего-то ж  нас  она  хранила
Эта  самая, таинственная  сила?
Где-то  силе  мы  не  угодили
 Стали этой  силе  не нужны  мы,
Мы  лежим,  бессильны  и  больны
Смотрим  о  горах  цветные  сны
И  проходят  мимо, мимо, мимо
Нашей  жизни  горестные  дни
Но в  горах  опять  цветут  огни
И  минуют  молодых  лавины



                -93-

               От  вечных  тем уже  не  отвертеться.

От  вечных  тем  уже  не  отвертеться.
Как  зуб  болит  измученное  сердце.
И голова  болит,  и  еле  ходят  ноги...
Но  собираясь  в  дальнюю  дорогу,
Что бы  в  конце  пути  в  сырую  землю  лечь,
Я  понимаю:  надо  письма  сжечь,
Раздать  друзьям  стихи  и  акварели,
Чтобы  чужие  руки  не  посмели,
Касаться  до  того, что  было  сердцу  мило...
Что  я  умела, знала  и  любила...

Но,  как  скажи,  прожить  остаток  дней
Не  только  без  любви - без  памяти  о  ней.

                Пока  ты  помнишь…

Я  обернусь: росою  над  покосом,
И  по  весне  цветущим  абрикосом,
И  солнечным  лучом, дрожащим  в  листьях,                И  ясным  небом,  и  туманом  мглистым,
Ручьем, в  траве,  безумолку  журчащим,
И  в  клочьях  мха  непроходимой  чащей...
Не  огорчайся. Я жива,  покуда,
Меня в  прохожих  узнавать  ты  будешь,
В  траве, в  песке  и  в  пене  над  водою...
Пока  ты  помнишь  - я  всегда  с  тобою






                -94-

                Ещё  дымят

Ещё дымят сожженные мосты,
Над пропастью во ржи гремят цикады.
И соловьиные весенние рулады,
Как в  прошлом  веке - звонки  и чисты.
Ещё дымят сожжённые мосты.
Ещё не вечер, но уже не день,
А на земле ни рая нет, ни ада.
Обычная земная дребедень,
Где главным словом, стало слово «надо»
Вот если бы мы не сожгли мосты,
Как было бы легко с них в омут с головою.
Но нет мостов над горною рекою.
И кладовые нежности пусты.
Ещё дымят последние мосты.


                Гудел шофар.

Гудел  шофар   протяжно и  уныло,
Как -будто  небо  с  нами говорило
На  непонятном  древнем  языке.
Размазывая  слёзы  по  щеке,
Я  вспоминала  павших  и  живых,
Из давних девятьсот  сороковых.   
Но  звуки  затихали  вдалеке.
Их  многократно  эхо  повторило
И  замерло. Карающая  сила
Египетскими  казнями  грозила
Мне,  строящей  хоромы  на  песке.

 

                -95-

                Суховей.

Горячий  суховей над  Волгою  простёр
Свои   сухие  старческие  руки.
Зной  так  велик, что   кажется  порой,
В  реке  сегодня,  как  и в  горле,  сухо.
Рябую  Волгу  ветер  хлещет  пылью,
И вздрагивает гневная   река.
А  тучи  мелкого  прибрежного  песка
Заносят  серый   косогор  ковыльный.
Всё  суета сует…Горячий  суховей
  заносит  Волгу  памяти  моей

                Стара  печаль  моя.

Стара печаль моя, стара.
Уходит лето со двора
Нагой “курортницы” кора
К ногам упала нашим.
Здесь  за горой стоит гора
и собирает детвора.
Медуз на грязном пляже

Стара печаль моя стара.
Мне  уходить  уже  пора,
Туда,  где    синяя гора,
Над быстрою рекою.
Где  деревянный  дом  в  песках.
И  белым  снегом  на  висках
Меня   печаль  укроет.




                -96-

                Пустыня  старческой  души.

Пустыня старческой  души
Опалена  дыханьем знойным-
Она,  не  то  чтобы,  спокойна,
ей,  просто,  некуда  спешить.
Ты старых слов не вороши.
Они увяли, словно, листья.
Их  ветер  носит  в  небе  мглистом,
И, словно,  листьями  шуршит.
Не  беспокойся,   не пиши,
Я всё –равно уже не вижу.
А  телом   грешным  нынче  движет,
Лишь  страх - остаться  без  души.

                Я  жду  тебя.

Я жду тебя  и на стекле рисую
Овал лица и ласковые губы.
Твоя улыбка, как улыба Будды,
Я перед ней, как  юноша пасую.
Из сада за окном пришла прохлада,
повеяло жасмином и сиренью
Мир за окном прозрачной акварелью,
И лунный свет, и соловья рулады
Мне кажется, что я к тебе лечу,
Не выдержав печали и разлуки,
По призрачному лунному лучу
"В немой мольбе протягивая руки"
Неуловимая луна и вечер
Мне обещают радостную встречу.


          
                -97-

В  перину  облаков  упало  солнце.
По  мотивам  стихов  Матисона  О.

В  перину  облаков  упало  солнце ,
Окрасив  розовым   темнеющие  горы.
У синих  скал  костёр  вдали маячил,
Мигая, словно,   Марс  на  небосклоне.
Нет,  ты  не  замер,  ты,  как-будто,  умер.
Дыханье  прервалось. Хватая  воздух  ртом,
И,  вскинув  руки,  ты прошептал – «Люблю…»,
Закату,  речке,  лугу ,  и  сине фиолетовому  небу
И  тишине  вселенской,  царившей  в  этом  мире.
Мир  этот   лишь  тебе  принадлежал
И  только  для  тебя  был  создан  Богом.
Но  надвигалась  ночь.  И  ты  пошёл  к  костру.
Сквозь  молоко  топлёное  тумана,
На  завтра  отложив,  общенье  с  Богом.
А  завтра  выпал  снег.


                Я  очень  одинок.

 Я очень одинок! Ты знаешь почему.
Есть в этом и твоей вины частица.
Мне до сих пор ещё ночами снится
Луны осколок, тающий в пруду,
Черёмуха, цветущая в саду...
И лёгких рук твоих несмелые объятья....
Пятнадцать лет стараюсь забывать я
Наш журавлиный танец на лугу...
Зелёную звезду, взошедшую к рассвету...
Как хочешь называй сейчас всё это,
А я забыть всё это не могу..
Я одинок! Ты знаешь почему.
                -98-

                Последнее   утро.

Как  холодно  и  дует  из  окна.
Погасли  звёзды.  Снова,  карты спутав,
На  части разобрав  остатки  сна,
На  цыпочках  вошло  слепое  утро.

Задать  вопрос,  тому,  кто  на  часах,
И,  получив  ответ,  не  суетиться.
Спокойно  чаю  с  вафлею  напиться,
И подавить  растущий  в  сердце страх,

Поняв,  что даже  попрощаться  не  с  кем,
что  я  последняя.  И  до конца -минуты.
Что навсегда, слова  и карты  спутав,
Пора  забыть тебя и  помыслы  пустые,
покинуть,  наконец,  мою  пустыню,
И  рассмеяться  над  собой  по-дтски.

                Мария
Мария! Девочка  моя,
Ты  вышла  замуж  за  еврея.
Я  осуждать  тебя  не  смею.
Ты  так  решила. Бог  тебе  судья…

Я  понимаю, ты  спасла  дитя
От  злоязычья  и  позора.
Но  я  боюсь, что  очень  скоро,
Он,  всё,  узнавший, не  простит  тебя.

Он  быть  захочет  богом  и  царём.
И  мы  его  от  смерти  не  спасём.
Ты,  потому, что  ты  жена  еврея.
А  я… прости  меня, я  просто  не  посмею

                -99-    
  Объявленный законом произвол
           И произволом ставшие законы,
                Адам  Мицкевич









               



















               
               
         -  100-

         Это они приходили.

Это они приходили
 в квартиры ночью
И звонили уверенно у дверей,
уводили отцов,
И, порвав наше детство
в клочья,
В старух превращали
испуганных матерей.
Это они: обездолили
сёла Крыма,
И в Польше навек
заколачивали дома,
А при расстрелах
нарочно стреляли мимо,
Чтоб люди от ужаса
сходили потом с ума.
Они в те годы
были от власти пьяны,
В крови по горло,
во лжи от ушей до пят.
О славе своей
всегда говорят тираны...
Но эти страшней,
потому, что они молчат...               
Потому - что завтра
прейдут они тёмной ночью
И с наглой улыбкой
постучат у твоих дверей...
Тираны смертны.
А с этой стоглавой сволочью
Бороться будет
в тысячу раз трудней...!
                -101-

                Мойше.

Я думаю: всё с Моисея начиналось,
Когда к простым рабам почувствовал он жалость
И в море, и в реке не зная брода,
Их взялся выводить из рабства на свободу...

Ну, вывел, ну привёл! Пустыня, как пустыня:
Ни травки, ни воды - одни пески пустые...
Болели дети, вымирало стадо,
А Мойше говорил:" Паниковать  не  надо.


Сегодня  трудно  нам , но может быть, потом,
когда  умрут    рабы,  мы  лучше   заживём"

В  дальнейшем  много раз  в истории народы
Мечтали обрести желанную свободу.
Но каждый раз, свобода, как фантом
Вдруг растворялась в солнечном - « потом».

                Тому,  кто  боится  астероидов.

Бродят  в  космосе  стылом  метеоров  стада.
Я  надеюсь  в  кувшине  твоём  не  вода
Не  волнуйся  и  пей,  и  ещё  наливай,
Что  хорошего, если  пиала  пуста.







                -102-
          
               Ветер  с  востока.

Восточное   небо  бездонно,  светло  и  высоко.
Захмелевшее  солнце  на  нём переспелою  дыней.
На  столе  под   платаном холодный  арбуз  посредине,
Ваза  персиков  сочных,   бутыль   виноградного  сока,
Да  горячий  лаваш  остывает  на  глиняном  блюде.
Грудью  кормит  жена  моего  малолетнего  сына .
А  подросшие   дети  играют,  смеясь  беспричинно.
Голос  звонкий  арыка, как светлая песня  акына.
И, здороваясь,  мимо проходят  знакомые  люди.

Но  ветер  с  востока  опять  раздувает  кострище.
И  орёл  над  селением  ищет  кровавую  пищу.
И  в  тревоге  за сына  моё  сердце  отцовское  стынет.
Укроти  этот  ветер,  Господь!  Этот  ветер  пустыни
 
               Пастушок  из  Руана.

Пастушок из Руана не любил балагана
Потому, очевидно, что вставал очень рано
Пастушку из Руана, было, может быть, странно
Что элита Руана не любила баранов
Не любила баранов и коз не любила
Но зато в балаганы регулярно ходила.
Так и жили они где-то рядом, но розно
Кто-то рано вставал, кто-то праздновал поздно.
Но однажды, с дружком, опрокинув стаканчик,
пастушок в новый год посетил балаганчик.
Были люди на сцене беспардонны и злы
И сказал пастушок: "Раскричались козлы".
И ушёл, навсегда разлюбив балаганчик,
пастушок из Руана,
очень правильный мальчик
                -103-

                Ралли.

Песок  вокруг  и  солнце  жарит.
В  машине  дышится  с  трудом.
А  я  опять  участник  ралли,
А  я  опять  тружусь  в  Дакаре,
В  машине - мой  очаг  и  дом.

И  не  читайте  мне  морали,
Что  ждёт меня   жена  и  дача
Я  не  любитель пасторали,
И  пастушков  пойму  едва  ли,
За  хвост  ловя  мою    удачу.

 Машина  кашляет  от  гари.
Дымятся    рваные  покрышки.
И  тот,  с  кем  я  сегодня  в  паре,
В  жаре, азарте  и  в  угаре,
Похоже,  что  на  ладан  дышит.

И  дело.  даже,  не  в  победе,
О  ней  на  трассе  забываешь
В  борьбе  с  собой,  с  машиной,  с  небом.
Но после  ралли,  где б ты не  был,
Ты    всем  победам цену знаешь!



                Утешения  философу.

По  накатанным  рельсам  бегут  поезда.
А  зачем  и  куда -  не  понять  никогда.
Не  горюй - до  скончания  этого  света,
Остаётся  трястись,  ещё  год  или  два.
                -104-
               
                Концерт.

Захлебнулась  болью  скрипка, задрожала  от  бессилья.
И  надменные  улыбки, словно,  люстры погасила...

Показалось, что  над    залом закружились  птицы-души,
Что  уйдут  с  концерта  люди, став  сердечнее  и лучше!

Только,  если  так  возможно,  сделай,  милостивый  Боже,
Чтоб   от  музыки  умнее  становились   люди   тоже.

Чтоб  на  горных  перевалах,  где  росли  для  скрипок  ели,
Только  птицы, а  не  пули  в  тёмных  зарослях  свистели!

                Беспечный  разум.

Считается - вначале было слово,
И это слово было божеством.
Прошли века веков, и лишь потом
Использовать его мы стали в лове
Для заговора солнца и луны.
Мы были мудрецами, как слоны,
На коих мать-земля тогда держалась.
Но постепенно в  мире всё  менялось
И  усложнялось  тоже  понемножку:
Сменив живых слонов на муляжи,
Мы стали на опасную дорожку,
И  день деньской от ужаса дрожим:
Боимся, что покончит с нами разом,
Наш просвещённый, но беспечный разум.



            
)                -105-
               
                Смерть  старика.

Где-то в старой больнице умирал одинокий старик.
Он от боли кричал. Этот крик не смолкал ни на миг.
А на паперти бабки головами седыми трясли:
« Ты прости его, Боже, ты за всё его, Боже, прости:
И за то, что он лики святые изрубил топором,
И   детей   не рожденных, из  нас  выбивал сапогом.
Мы простили его. Ну и ты его, Боже, прости
Его грешную душу из тела его отпусти»
Бились волны о чёрный, весенний, холодный причал.
И под утро, старик навсегда, наконец, замолчал.

                Ещё  трава  зелёная.

Еще трава зеленая  и в  листьях  нет  изъяна,
А солнце утомленное   уже садится рано.
И  шепот листьев августа  прислушайся - услышишь,
Уже звучит по новому:   взволнованней и тише.
О том, что завтра,  может  быть,  наступит неизбежное,
И нет  на  свете     сторожа  от ужаса, от снежного.
И значит- увядание,  хотя трава зеленая...
И шепчутся заранее    деревья умудренные...
Они с морозом справятся.  Прикинутся  умершими,
А молодые саженцы  застонут,  словно,  лешие.
Начнут стволами - спичками   хлестать свирепый ветер,
И голосами птичьими -  все проклянут на свете...
Ну как их юных, путанных   успеть предупредить,
Что за зимою лютою   опять придется жить!






                -106-
 
                Опалённые  зноем.

Опалённые зноем,
осыпаются листья каштанов...
Пыль горячую ветер
сметает с гранитных перил...
Я скажу тебе то,
что сказать постеснялся Кирсанов...
То, что он почему - то ,
сказать в своей книге забыл...
Тех, кто честен и прям,
мы с тобою уже не застали...
Нас учили о них
вдохновенно и пламенно лгать...
Кто - то делал историю,
кто - то строил высотные здания,
Под тяжёлыми сумками
быстро состарилась мать...
Мы хотели быть честными -
нас заставляли лукавить!
Мы хотели быть храбрыми -
только нас умоляли молчать...
Мы мечтали о подвигах -
но услужливо цепкая память,
На дела и поступки
наложила молчанья печать!








                -107-

                Золотая  рыбка.

Жили, были старик со старухой у самого синего моря.
Дед рыбачил на сейнере где-то, а старуха работала дома
Было это году в 33, или раньше, не помню, не знаю…
Дед поймал свою лучшую рыбку и подумал: «удача какая!»
Никому не сказал он ни слова. Рыбку спрятал в рюкзак и к старухе
А старуха была балаболка, разболтала про рыбку кому-то
Только сели они за ушицу - заявляются двое в шинелях
И поехал старик не на сейнер. Он поехал, болезный, на север.
Старика проводила старуха, и осталась, считай, что вдовою.

Дети выросли, в городе пашут, Иногда вспоминают папашу.
И его злополучную рыбку, что не  стала  для  них  золотою

                Памяти  Гумилёва.

Их  женщины  были  изысканно  тонки,
Мужчины  горды  и  довольны  собою.
Пройдёт  только  год.  Революция  смоет
Их  словно  волна… Разбитные   потомки
Заполнят  театры, заполнят  музеи
И  музами  станут дворцов  ротозеи.
Безжалостно,  словно,  татарские  ханы
Потомки  разрушат соборы   и    храмы,
Не  зная  пощады,  не ведая  сраму,
Главенствовать  будут  подонки  и  хамы.
Но  память,  о  тех, кого  смыло,  как  пену,
Их  книги  хранят  и   расстрельные  стены.



   
                -108-

                Цветаевой.

Их было много тех, кто не посмел,
Кто не сумел в последнюю минуту
Её души безудержную смуту,
Поставить выше ежедневных дел.

Война, разруха, странная страна,
Которую всю жизнь звала своею,
Смеялась, как над дурочкой над нею.
А рядом никого. Она одна

«Тебе подвластны гибельные воды»
Писал ей мальчик, встреченный однажды.
И, задыхаясь от любовной жажды,
Ему она несла свои невзгоды.

А он не понял. Слишком много света,
Вокруг неё. И он ушёл робея.
Сомкнулось время чёрное над нею
И душу отобрало у поэта.

                Анне  Ахматовой.

Если женщина одна,
Если женщина больна,
Если просит помолиться,
За Николу и за Льва,
Я перечить не хочу,
Я зажгу мою свечу,
Рядом с нею у распятья
Постою и помолчу.

 
                -109-    

                Незначительный  эпизод.

Я сына кормила,   когда у двери позвонили.
За дверью стояли   два рослых застенчивых парня.
Спросили меня. Смущаясь,  они  заявили,
Что стало известно, что кто-то  прислал  мне  «Живаго»,
И  было  бы  лучше, чтоб книгу  я  им  подарила
Без  всякого обыска.  И  об  этом  никто  не  узнает.
Заплакал ребёнок. Я извинилась и вышла.
Кормила ребёнка, и думала тяжкую  думу:
«если  книгу  отдам – погублю  и  себя  и подругу».
Не  дам - я  решила,  и вышла, сияя   улыбкой.
"Я эти бумаги   сожгла в прошлый вторник на даче".
Они улыбнулись, пожали  мне  руку, и вышли.
И с обыском к нам не пришли  ни  на  завтра,  ни  после.
Но, только   кормить,   я с тех пор  малыша перестала.
Сгорело от страха    молоко у трусливой  мамаши.

                Подражая  Ахматовой.

…………..Если бы тогда ,шальная пуля,
……………..Легкою тропинкою июля,
……………..Увела меня куда-нибудь,

………………Где  трава  росистая  по  грудь
………………И  считает  нараспев  зозуля,
………………То, что  составляет  жизни  суть,

………………Я  могла  бы, наконец,  рискнуть,
………………Словно,  тонконогая  косуля
……………..В яростном  прыжке  окончить  путь.

……………..Только  мимо  просвистели  пули
……………..В  том,  незабываемом  июле.
                -110-

           Она  бежала  через  мост.

Она бежала через мост
----------------  домой    с работы.
Мела метель. Скрипел  мороз.
------------------ И сзади  кто-то
Спешил за нею по пятам.
------------------ Она  то  знала
По чуть  присыпанным следам
--------------------за  ней  - облава.

Подъезд. По лестнице наверх.
-------------------Захлопнуть двери.
Случайно в зеркало взглянув,
----------------- увидеть зверя.
И вдруг понять, что этот зверь  -
------------------твоё обличье,
Что с  тех,  блокадных,  страшных дней
------------------  ты стала дичью.

                Ответить  на  удар  ударом.

Ответить  на  удар  ударом.
 И  чтоб  за  друга,  а  не  даром
Махать  пудовым  кулаком.
И  пусть горит в тебе  пожаром
Желанье  быть  в сраженье  правым.
А  не  дерьмом  под  каблуком.
Но,  если  пропустил  удар,
Махни  рукою, как вратарь
И не  показывай  испуга,
Не  голоси  на  всю  округу
Не жди  пощады  от  врага,
Иначе  потеряешь  друга.
                -111-

                Осколки.

Всё меньше остаётся на земле
Тех, кто под сердцем их носил годами.
Они когда-то жили рядом с нами,
Пекли картошку рядышком в золе,

В одном автобусе спешили на завод,
И в электричке ездили на дачу,
Дотошно в кассе пересчитывали сдачу,
И чтоб не сдохнуть, брали огород.

Они терпели боль, терпели муки,
И умирали, как тогда на фронте ,
Их хоронили дочери и внуки
И старички - коллеги по работе.

Другим построили дворцы и монументы.
Другие носят ордена и ленты.
А эти носят до последних дней
В груди осколки - память о войне.



                О  быстротечности  жизни.

Когда  в  полночный  мрак    погружены  холмы
И  кажется  что  нет  спасенья  от  зимы
Садись  к  огню,  подумай  на  досуге,
Как  долго  мёрзнуть  мы  обречены.




                -112-

                О  тех, кто  выжил.

Они пропадали "безвести"
-------- на минных  полях  Смоленщины.
Эта  весть прилетала вороном
-------- туда, где  их  ждали  женщины,

Туда, где дома  их  зыбкие,
------- закрывали   глаза  заборами,
где в  лишаях  да  чирьях,
-------- их дети со  смертью спорили.

Бессмысленно,  зло,  униженно,
-------как негры и из книжной хижины,
Потомки их подневольные
------ в тяжёлое время выжили.

Чтоб  потом от  смертельной раны
---------погибнуть  в  Афганистане


                ***
  Страна распятая 
лежит под плащаницей.
Свет  и  молчанье.
Подмигивают звёзды
незрячими глазами.







               
                -113-

                Скатертью  дорожка.

Им обречённая планета
Стелила скатертью пути,
Там, где зимою не пройти,
А летом даже не проехать.

Где от порога до острога
Легла железная дорога,
И от сумы и Колымы
Отречься удалось не многим.

Там, средь степного ковыля,
Среди  мышиного  горошка
Лежит железная дорожка,
Лежит стальная колея
Как памятник вчерашним дням,
Ну и сегодняшним немножко. 



                ***

Дверь заскрипела.
Снегом  убелённый
Мир  под  луною.
 Пять тысяч километров,
И пять веков  меж нами.






                -114-

                Она его за муки полюбила.

Он приходил к её знакомым
Какая б не была погода
Отверженный по тем законам,
Приёмный сын врага народа,

Он был галантен и спокоен
Играл прекрасно на гитаре
но говорил порой такое,
что искры в воздухе летали.

Она потом уже узнала,
что он сидел четыре года,
что мать его из дома гнала,
У мужа требуя развода.

Да, много разного потом
Ей все поведали о том,
Кто стал ей первою любовью
Её смятением и болью.

Он не пришёл домой с войны.
Убитый, где- то под Полтавой.
Моей Наташе он оставил
Меня и старые штаны.

                ***

Не  хруснет  ветка.
Не  вспыхнет  огонёк.
Молюсь  о  ближних,
кто  в  бой пошёл  сегодня,
И  не  пришёл  из  боя
                -115-

                Старые  письма.

Эти старые письма. Полу - стёртые даты.
Непонятны намёки. И слова не понятны.
Почему же я плачу, разбирая страницы,
Что в затёртых словах между строчек хранится?

Что любил он тебя, что гордился тобою,
Что какие-то планы на завтра построил.
В тех лесах, где он пал, воет стылая вьюга.
И снегами земля забинтована туго.

Эти старые письма, отпечатки мгновений.
Неразрывные звенья в цепи повторений


                Чего  ж  я  плачу?

Покинутой  страны  привычные  ненастья,
 чужие  сплетни,  и  чужое  счастье
Чего ж  я  плачу,  господи, прости.
Их  боль,  войну,  их  вечные     напасти
мне  всё – равно  от  них  не  отвести
.
Быть  может - это  женское  участье,
Или  войной  растоптанное  счастье,
Пусть  поздно, пусть  уже в  конце пути,
Позволило  понять  в  тоске  невыразимой,
Как  трудно  и  прекрасно быть  любимой!




.
                -116-

                Котёнок.
      
Я возвращался в часть весенней мокрой чащей.
Бой отгремел нелёгкий бой вчерашний.
Лишь вдалеке в лесу среди болот
Совой ночною ухал миномёт...
Мне предстоял далёкий трудный путь
и я решил немного отдохнуть...
Вдруг рядом, из кустов, заплакал, как ребёнок,
 испачканный испуганный котёнок
Я потянулся, чтобы взять его,
Он отбежал на несколько шагов.
Потом опять. И так минут пятнадцать
пришлось за ним мне по лесу гоняться...
Я всё-таки поймал его, но взрыв
Вдруг прогремел, сырую землю взрыв.
И там, в лесу, где встретил я котёнка,
как пасть открылась мокрая воронка.
Теперь котёнок мой живёт в достатке:
И ест, и спит со мной в одной палатке.
Но вот о чём я думаю всё чаще:
Откуда взялся он в той мокрой, страшной чаще?

.
                ***
Плывём по реке.
Освещается небо
падением звёзд.
И абстрактный рисунок
выткан на шелке небес.




                -117-
 
          Я  был  на  родине.

Я в телогрейке и разбитых сапогах
Шагал по улице, глотая горький страх,
Что кто-нибудь при свете дня сумеет,
Во мне увидеть партизана и еврея.
Седая женщина, с земли подняв ребёнка,
Мне протянула медную иконку,
И хлеба чёрного замёрзшую краюху.
И зашептала прямо мне на ухо:
"В деревне немцы, схоронись в кустах..."
И вдруг меня оставил липкий страх.
Я поклонился ей за подаянье
И зашагал морозной, зябкой ранью,
Туда, где в небе плыл сиреневый дымок.
Я был на Родине. Я был не одинок.

                О  гуманизме.

Я  шёл  из  разведки  не скошенным лугом,
Письмо  о  войне  сочиняя  подругам.
О  верности  долгу,  о пулях  фашистских.
И  вдруг  самолёт. Неожиданно   низко.
И  мне  показалось -  он  видит  меня
В  тумане  ещё не  рождённого  дня.
Сейчас  он  убьёт.  И  никто  не  узнает,
Как  жизнь  из  меня  на  траву  вытекает.
Но он  не  стрелял.  Он  упал  под  горою,
Наполнив  весь  мир  оглушительным  воем...
И  я  гуманист,  если  можете,  верьте,
Впервые  был  рад  человеческой  смерти!



                -118-         

                Я  шёл  по  улице.

Я шёл по улице и тихо напевал.
Седая женщина с обочины дороги,
Сказала неприветливо и строго:
"Смотри,  распелся  сизый  голубок!"
Я ничего ответить ей не смог,
Я засмеялся и махнул рукою.
Над нами было небо голубое,
И солнце, и мороз, и снег под сапогами.
Я был накормлен, выбрит, вымыт в бане.
От тёплой куртки с меховым воротником,
Так вкусно пахло хвоей и грибами...
Но я запел совсем не потому,
А потому, что весточку твою,
Из дальнего, глухого Черемхова,
Я получил, где ты мне пишешь снова,
О том, что любишь и готова ждать.
Что хоть всю жизнь ты ждать меня готова.
Мне 33, я в возрасте Христа.
И так же, как и ты, я от войны устал...
И я взмолился: "Господи прости!
Прости мне все былые прегрешенья!
И хоть на миг один, хоть на одно мгновенье,
Дай встречу нам! Чтобы  в сумрачном лесу,
Когда я крест мой на Голгофу понесу,
Я вспоминал не боль и униженье,
А тонких рук её прикосновенье,
И милых губ давно забытый вкус...
Здесь без меня храни её,  Иисус



   
                -119-

              Молчание похоже на вулкан.

Молчание похоже на вулкан.
Все хорошо! Но громом камнепада
Гремит над миром гневная тирада
И кукиш... снова прячется в карман.

Ничто сегодня в мире мне не странно...
Ничем меня теперь не удивишь,
Раз я держу в кармане постоянно,
На всякий случай, этот самый шиш...

Но кто - то, не сдержавшись говорит,
И с грохотом слепого камнепада
Гремит над миром гневная тирада,
И потому, наверно, мир стоит.
И потому, наверно, мир стоит

                Шорох  звёзд.
Шорох  звёзд  в  кабине  звездолёта
 чей-то  щебет,  и  какой-то  треск
Мы летим к  другим  мирам.  Охота
Наш  тяжелый, но   прекрасный  крест.
Отреклись  мы  от  земных  желаний,
От  людских привычек  отреклись.
Памяти коварные   пираньи
Не  тиранят  больше  нашу  жизнь.
Не  вернёмся?  Ну,  а  кто ж вернётся,
Из  ушедших   по  земным  законам?
Космос    неживой  и     невесомый
Бабочкой  ночной в  обшивку  бьётся
И  сопровождает  каждый  треск
На  экране  чёрном  яркий  всплеск

                -120-

             Мы живём, как на вулкане.

Мы живём, как на вулкане!
Пусть лукавят ортодоксы,
Что спокойно им в постели...
Я боюсь проснуться ночью,
Я боюсь увидеть в небе
Грибовидные пожары...
Нет! Лукавить я не буду...
Вот прислушайся!
Ты слышишь?
За стеною репродуктор
Что - то шепчет о войне...
Не хочу! Нельзя! Не буду!
Но упрямо из эфира
Наплывают к нам Востоки:
Ближний, средний и далёкий...
Не хочу! Не бу...
а дальше,
Что за этим слогом будет?

   Подражание  Мандельштаму.

Отправили  судьи  туда, где  рвётся  горбуша  на  нерест
И  диких оленей  стада ночуют   в  прибрежной  пещере
Такие же судьи, как вы, с  глазами,  вдолбленными в череп,
Такие же люди,  как мы, но  только  лишённые  веры.


Нам  тутовых  ягод не есть, морошку  считаем  за  благо,
Такие  же  судьи  как  вы  лишили  нас  тутовых  ягод 
Такие  же  люди  как  вы, но  лишь,  наделённые  властью,
Нас  учат, нельзя  от  тюрьмы, нельзя  от  сумы   отрекаться.
   

                -121-

                Вступленье.

Вступленье к третьей мировой
Уже кружит над головой
Сжигает души.
Приди, послушай, дорогой!
Как на заре поёт гобой.
Как губы сушит.

Там за лесами и горой
Уже бесчинствует герой.
Крушит устои.
Для нас с тобою, милый мой!
Там за лесами под горой
Казармы строят.

Нам их с тобой не избежать.
Бежать! Но некуда бежать-
Мы так покорны!.
Гремит вступленье над землёй,
Вступленье к третьей мировой.
Под вой валторны.












                -122-

                Радио молит меня.

Радио молит меня: "Помоги"
И, задыхаясь, кричит: " Мы ждем".
Под проливным беспросветным дождем
Чавкают жадные сапоги...
Чьи - то дети уходят в горы,
Чьи - то, падают не дожив...
Радио зло говорит: "Должны"
И намекает беззвучно: "Скоро".
Скоро: значит опять, опять
Детей своих не дождётся мать,
Снова над мокрой столетней степью
В крови задохнется мое столетье!
И будут люди крушить и жечь!
Скоро! А может быть - "уже"?

 
















                -123-

               А на экране тот же блуд.

А на экране тот же блуд.
А на экране те же лица.
И если сына не убьют,
Так превратят его в убийцу.
Он будет плакать по ночам,
В  воспоминаниях  сгорая,
И  то  и  дело  поминать
Того мальчишку у сарая,
Которого, в хмельном угаре
Убил когда-то в Кандагаре.
А ты? Но не о бабах речь.
Как   сыновей,  скажи,  сберечь

                Страх.

Ты  учила  меня, –   убийство
                смертельный  грех.
Только  я  не  могу  уйти,
                и  покинуть  всех.
Я  не  трус,  ты  же  знаешь, мама,
                что я  не  трус.
Почему  ж я  боюсь,   до  дрожи  в  руках,
                боюсь.
Темнота  и  слёзы ослепили   
                мои  глаза.
Что-то  справа  шуршит,
                может  быть  проползла гюрза,
Или   тот,  кого,   я  должен  сейчас
                убить,
Для  того,  чтобы  жить,  для  того, чтобы,
                просто, быть.
Мама,  мамочка!  Ти-ши-на.
                -124-

                Твой  мир велик.

Твой мир велик!
Нет больше - необъятен !
Мир облаков и гор,
морей и белых пятен!
Мир напряжённых мыслей ,
трудных дел...
Завиден, человек,
прекрасный твой удел!

Но... В это "но"
не уложу всей боли,
Твой мир велик,
Но ты то в нём не волен...
Горит Саид
и Будапешт горит...
И кто - то искалечен
и убит.

А завтра ты -
искатель и фантаст,
Если живым останешься,
Бог даст,
Пойдёшь крушить
несчастную планету.
Но будет некому призвать
тебя к ответу
Поскольку Бог
откажется от нас




                -125-

             Пусть  будут  дни  твои  долги.

Пусть будут дни твои долги,
Пусть не грызут тебя долги,
Пусть никогда не встретишь ты
Мерзавцев и отступников...
Пусть чудом будет из чудес:
И летний луг, и зимний лес,
И голубые спутники...
Пусть... Но к чему все эти пусть?
Пусть будет свет, да сгинет грусть...
И прочее, и прочее...
Когда любой дурак и трус
Мне говорит, что я боюсь
И потому пророчу я...
А впрочем, что же - я боюсь,
Что груз идей и знаний груз
Разбойнику достанутся...
Какой тут смех, и где здесь грусть,
Когда от всех прекрасных "пусть"
И дыма не останется

 









               

                -126-

                Карпаты.

Одели облысевшие Карпаты
Лесных порубок пёстрые заплаты.
И полонины на вершинах горных
Глядят на мир униженно, покорно...

Но у ручья лесного чей-то порох.
А рядом порыжевшие патроны.
И тонкие, нетоптаные тропы
Приводят в обмелевшие окопы...

Здесь тишина во всём подобна пороху-
Для взрыва не хватает только шороха!

                На город опустился мрак.
 
На город опустился мрак.
И городок по-человечьи,
Поднявши каменные плечи,
Стоял, глотая горький страх.

А ветер, разрывая в прах,
Дождём беременные тучи,
Их освещал во мгле колючей
Разрывом молний в небесах .

Ушла от берегов вода
И, как судьба, неотвратимо
Цунами чёрная гряда.
Вползла на берега залива.

.

                -127-

                Везувий.

Другое море, и другой прибой,
И небо над горами голубое,
Везувий, лгущий, будто он спокоен,
И облаков, кочующая тень.
Над грозной, притаившейся горою.
Совсем обычный, жаркий, летний день.


А ведь спасение пока ещё возможно.
Но ты давно уже считаешь ложью:
Какой-то странный грохот в тишине,
И в небе тёмном огненные знаки,
И грозные видения во сне,
И вой собак испуганных во мраке .


Беги. Покинь несчастную Помпею,
Пока рука судьбы - занесена над нею,
Пока ещё взбесившийся Везувий
Гриб водородный в небе не рисует
И серым пеплом, жаркою золою
Ещё не засыпает нас с тобою…









               
                -128-

         Вокруг костра опять сгустились тени.

Вокруг костра опять сгустились тени
и тысячи бессмысленных видений,
Лишённых очертаний, лиц и тел
В волнах мелькают. На песчаном дне
Следы, каких-то странных привидений.
Огонь пылает. Отражается в воде.
И в постоянной бликов череде
вдруг видится круженье хороводов.
Глаз напряжённо ищет кукловода,
Но кукловода нет. Огонь пылает,
Его река ночная отражает.
И больше нет на свете ничего.
Но от чего же сердце замирает?
И чудится такое… отчего?

















 

                -129-

                Горестные предчувствия.

Дом полон странных, горестных предчувствий.
Звенят фужеры. Плачет пёс соседский.
И чьи-то странные шаги на лестнице парадной…
Потом, когда проснулась,
я слышала, как кто-то хлопнул дверью.
Ты мне не веришь? Ты думаешь - я брежу…
ты думаешь, что я схожу с ума.
Но я полна предчувствий…
И самолёты. Ты слышишь самолёты?
Они опять летят, чтобы разбиться
и изменить судьбу мою навеки…
Но, где же ты? Опять пуста кровать.
В который раз... Я знала, знала, знала.
А за окном опять восходит солнце.

             Та  в  зеркале  махнула  мне  рукой.

Та   в  зеркале  махнула  мне  рукою.
Она  была  с  седою  головою 
С   мешками  под   раскосыми  глазами,
И  на  меня  смотрела  со слезами.
А  за  её горбатою  спиною
Висело  что-то  вроде  телефона,
И полки  книжные,  и ксилофон
В  том  зеркале  смотрелись словно фон
Ужасного  и  смутного  виденья.
Всё  длилось  миг  один, одно  мгновенье.
Вдруг  в  зеркале  пошёл  блестящий  снег.
И  я,  очнувшись, услыхала  смех,
Увидела  мелькающие  тени,
И чей-то лёгкий   торопливый  бег.
                -130-

            Мы шли по городу.

Мы шли по городу. Нас было трое,
А может быть и больше, Я не знаю.
Как выглядели мы? И кто мы были?
Не помню я. Но город был похож
На старую, на каменную Ригу.
Такие же дворы. Слепые башни.
И окна все в решётках.
Зашли в какой-то двор...
Он чёрен был и страшен.
В конце двора в полуподвале
Окно светилось странным жёлтым светом.
Я заглянула в пыльное окно.
Что я увидела, сказать я не умею.
       Но за окном при ярком, жёлтом свете,
Какой-то стеклодув из красного стекла
Фигурки выдувал. Они кричали
 И корчились от боли.
А  он  всё  дул  и сбрасывал их  в  урну.
Я  побежала в  страхе и… проснулась.
В двух метрах от меня в кружок сидели крысы
Штук пять, а может даже больше.
Сидели молча,   и усами шевелили.
Я спряталась под папину шинель,
Которой укрывалась в эти годы.
И если бы не брат, спросивший утром,
«ты крыс видала?». Я б думала, что крысы,
Как чёрный город, мне во сне приснились.
Что это было? До сих пор не знаю.
Но было очень страшно!



                -131-

           Полёты при полной луне.

Мир освещен луной. Зеленая трава.
Летишь одна. Летишь и твёрдо знаешь -
Тебе не угрожает ничего...
Легко касаешься вершин деревьев
И зависаешь над одним из них...
И ощущенье счастья от полёта.
И легкость странная – ты, наконец, свободна...

Но ветер поднимается внезапно.
На проводах - разряды синих молний.
Летишь быстрее... Руки выставляешь.
От ужаса стараешься кричать.
Но звук исчез. Еще одно мгновенье...
И молнии разряд. Ах, все пропало!

Ты падаешь... И просыпаешься от крика
Полет окончен. За окном луна.
По комнате твоей, ступая осторожно,
Проходит кот с зелёными глазами…
Он улыбается, как - будто знает,
Всё то, что ты увидела во сне











                -132-

                На зелени трав.

На зелени трав
Рыжая дремлет лиса.
Две трясогузки
Пыль подметают с камней.
Деловито и споро.

На мокром песке
След медведя когтистый...
Ни звука вокруг,
только духи олени
за кустом притаились...

Присутствие их
я щекой ощущаю
как - будто тепло.
Или может быть запах.
Необычный и резкий...

Я просыпаюсь,
Долго смотрю на луну...
Сон повторился
опять. Подсознанье
эту картину хранит...

Для чего?
И что было потом?
Я не знаю…



               

                -133-

                Как  ярко  светит  солнце

 Как ярко светит солнце.
Как светла
          прозрачная вода.
Как тишина полна и...
           неподвижна!
Я лягу в пряную
           горячую траву.
Я лягу в пряную
          горячую траву,
               И стану слушать..
Вот шмель жужжит
          над сонными цветами...
Вот ветер
           зашумел ветвями сосен...
И вновь горячий воздух
            неподвижен...
И снова
            только хвоя
Шуршит под чьими-то
               сторожкими шагами...

Как тишина полна!
               А я уже томлюсь,
Срываюсь,
       убегаю,
              уезжаю...
Зачем и почему-
             сама не знаю...
Я уезжаю.
              А когда вернусь,
Какую тишину
             я здесь застану?            
                -134-

                Гало.

Давно когда-то мой  хороший друг 
с  какой-то  новомодной  сектой  магов
  меня позвал на  воскресенье  в лес.
Весь этот день они в лесу искали
целебную траву и корешки.
Когда ж стемнело, и взошла луна,
мы стали в круг, подав друг другу руки.
Наш Гуру  встал на середину круга
и приказал: ” Друг другу передайте
энергию и нежность  через  руки”.
Нас было ровно десять. Наш сэнсэй
нам указал кивком на небеса:
Вокруг луны сиял зелёный  круг,
И  десять ярких звёзд на нём мерцало.
Я понимала - это было гало,
но звёзд  на  круге  было ровно  десять.
И   как он это сотворил, не знаю.
Он был кудесником и чародеем.
Но, как и все, не избежал конца.
Закон природы не подвластен чарам.
Он  умер,  как-то  ночью  на  вокзале!












                -135-

                Ты  ставишь  мне  в  вину.

Ты ставишь мне в вину простые  фразы.
Что из того, что есть на свете лазер.
Для тех, кто будет в мире после нас,
Из всех до них произнесённых фраз,
Понятными останутся лишь эти,
В которых - небо, женщины и дети.
Те дети, что могли бы не родиться,
Из-за того, что нам ещё не снится...
А лазер что? Минуют дни и годы
И станет он явлением природы!
Как телефон...

                Прожитое  вчера.

В пене ветвей и листьев
Белых берёз кора
Бродит аллеей мглистой
Прожитое вчера...

Хватит, уйди, послушай,
Пора бы предать забвенью
То, что считали лучшим,
Прежде под этой сенью...

Пойми то, что нам казалось
Светлой мечтой народной...
Сегодня уже оказалось
Бомбою водородной!



                -136-

Вольное переложение песни, услышанной в электричке.

На город падали ракеты,
  был  вспахан танками  асфальт.
А на дворе стояло лето.
Чтоб  ребятишек  искупать
Спустилась  за  водою  мать.
Но  надо было подождать
Пока неспешной струйкой светлой
вода накапала в кувшин.
За грохотом стальных машин
она не услыхала взрыва.
И, повернувшись чтоб идти,
взяла кувшин неторопливо.
Но там, где был очаг и дом
  была воронка. И потом
Она мне десять раз твердила,
что грохота, неслышно было.
Что, как Гоморру и Садом,
Разрушил Бог панельный  дом.

Она  детей  не  хоронила,
Не  до  того  ей, просто,  было,
Её,  сошедшую  с  ума,
Ждала  тюрьма,  ждала  сума.
Из-под  колёс  локомотива
Она,  вернулась,  чуть  жива.
Но  ничего  не  повредила.
А  жизнь  мимо  проходила,
И  ей  руки  не  подала.


                -137-

Отчаянно  чайки  кричали.

Отчаянно чайки кричали.
   И к ночи морозы крепчали.
Зелёные длинные волны,
   корабль,  словно, щепку качали.

Огнями великого Эльма 
 светились  и  мачта  и  тросы...
Вдруг, ночью  горящую землю,
Заметили  в  море  матросы.
 
Какие-то чёрные тени
метались по сумрачным скалам.
Как будто к земле приведений
пристать  кораблю предстояло.

Всё было тревожно и странно
при  входе  в  пролив Магеллана,
Где  грудью  кормила  ребёнка
трёхметровая  патагонка,
И  снег  на  груди  её  таял.










             

                -138-

                Урки.
Я вижу через призму дней
С Уральских гор спустились уркаганы
Суровые искатели урана
И сурика и красящей сурьмы,
Изобретатели буренья и тюрьмы.
Под непрерывный грохот урагана
С Уральских гор спустились уркаганы

Их громкое и грозное -ура
Урочища лесные оглашало,
Но яростная зимняя пурга
Им жить в лесных трущобах ие мешала…
От стужи и пурги их защищали бурки.
Из козьей шерсти их валяли урки…
Огромные стада рогатых туров
Гоняли урки вниз, в равнину к Уру…

Своих умерших на кострах сжигая,
Они останки складывали в урны.
И выносили чурки на курганы,
Которые курились синим дымом.
А рыжие сурки сидели на курганах,
Как память о сожженных уркаганах.

Их языка совсем не понимая,
Придурками их называли люди…
Уроки гуру урки забывали,
И пить урину скоро перестали
От этого уже через столетье
Исчезло их былое долголетье…

И то, что называем мы культурой,
Всего лишь культ великих предков – Уров
                -139-

                Тот, кто  тебя  придумал.

Тот, кто  тебя  придумал, придумывал  биоробот,
Несложный,  надёжный робот, для  дальних чужих миров.
В  пустой  черепок  вложил он пару  простейших  кнопок:
Храни  свою жизнь свято, будь счастлив и  будь  здоров. 

Себя повторяй в потомках, рожай их, пока ты молод
Рожай  и  в жару,  и в  холод,  и  в радости, и  беде
Потомки  тебя  помянут, достроят  твой  дом  и город
И  ноги твои омоют в проточной,  живой   воде.

Всё  то,  что за  день  узнаешь,  записывай  ночью  в память,
Записывай   вместе  с  окраской:    «плохо»  и  «хорошо»
Ты  был  для  того  и  создан, чтоб   навсегда  оставить
В душе своей  образ  мира,  в  который  однажды  пришёл.

Когда же начнут ломаться датчики и моторы,
И  память  оперативная    выдаст  однажды  сбой.
Душу  твою   и  память   отключат,  и  дадут  другому,
 А тебя,  что  поделать ,  робот, просто   сдадут   на слом.













                -140-
                Менка.

Мела  метель  в  лесу  под  Снегирями
Мы шли  на  менку  и  метель  за  нами
Тропинку  заметала  подолом
 Мы  долго  шли  по  лесу  и  потом
В  потёмках   вышли  к  тёмному  селенью.
И  к  клубу,  заметённому  метелью.

В  том  клубе танцевали  под  гармошку,
Закутанные   девочки  - матрёшки
И  мальчики  в  кирзовых  сапогах
На  рахитичных  и  кривых  ногах.
Безногий  гармонист,  наверное,  по пьянке,
Пиликал  не спеша   « прощание  славянки».

Мы разложили  мулине   и  платья,
Все   шитые  из  старого  тряпья.
И  менка  началась. Не  в  силах  я
Вам  описать, что  в  клубе  изменилось,
Но  только всё  вокруг  зашевелилось
И  в  мир  вернулась  радость  бытия

Смотрели  платья, выбирали  брошки.
И стали  приносить  муку ,картошку
Кружочки  синего  снятого  молока.
Я  принесла  на  менку  только  краски.
И  потерпела  полное  фиаско:
Ну,  не  нашлось  в  деревне  дурака

Скучая,  я  нарисовала  кошку,
Следящую   за  серым  воробьём,
Я  увлеклась  работой.  А  кругом
Собрались  зрители. Смотрели  и  молчали.
                -141-

И за  рисунок  мне  впервые  дали,
Почти  ведро картошки   из  подвала

Но  я  себе  заметила  тогда:
Не  продавай  орудия труда,
А  продавай  готовые  изделия,
Стихи,  картины  или рукоделие,
Но никогда,  запомни,  никогда
Не  продавай  орудия  труда.

                Рисовала  светлой  охрой.
 Рисовала светлой охрой
Я сухой песок на склоне.
Кадмий жёлтый клала в море,
Стронций жёлтый клала в небо.
Наконец, решила парус
Положить мазком на море.
И, довольная с этюдов,
Возвратилась в дом под вечер
Я этюдник свой раскрыла
И заплакала от горя:
Был этюд мой очень тёмный,
Словно сажей нарисован…
В угол брошенный, он долго
На глаза не попадался.
Но однажды среди хлама
Эту старую работу
Я случайно увидала
И от счастья задохнулась:
Как прекрасно было небо…
Как светилось жёлтым море…
И песок. И ты любимый,
Был тогда со мною рядом…
                -143-   

                Супружеское  счастье.

 В их счастье верится с трудом,
Хотя они построят дом,
Где будет устлан пол татами.
Но всё- таки они едва ли,
Раскаиваться  будут в том,
В  чём  виноваты  будут  сами.
Она сначала будет рада:
Что знает он певцов эстрады,
И что блины, как бог, печёт,
А он, как молодой бычок,
Кроме стихов и мармелада.
Захочет что-нибудь ещё.
Но нежностью обделена,
она пойдёт искать замену.
Оплакав первую измену,
Лишившись радости и сна,
На всех обидится она.
И станет ведьмой непременно.

Но это после , а пока-
Как счастливы они, о боже,
Так были счастливы мы тоже,
В те  запредельные  века.
И были в небе облака,
На ветки сакуры похожи.








                -144-

             В  палате  женщина  лежала.

В  палате  женщина  лежала
 Под   грязным  серым  одеялом
С  уже   побритой  головой.
Стояли  родичи  толпой,
Её  кончины  ожидая.
Так  иногда  мы  ждём  трамвая,
Не  говоря  между  собой.
И  только  мальчик  лет  шести
Тихонько  плакал  и  старуху
Тянул  за  сморщенную  руку,
Стремясь  куда-то  увести.
Но  вдруг  она  глаза  открыла.
Сказала  внятно: «  Боже  мой,
Да,  увезите  ж  вы   домой
Его  отсюда,  он  не  должен
Смотреть,  что  будет  здесь  со  мной»
И  тёмной  сморщенной  рукой
Его  вослед  перекрестила.
И  руку  тихо  опустила…
А  я  взмолилась:  « дай  мне  силы
В  мой  страшный, в  мой  последний  миг,
Сначала  думать  о  других,
А  уж  потом, о  том,  что  будет,
Когда  останусь  я  без  них .»







                -145-
                Володе  К

Он  в  молодости  был  хорош  собою:
Огромные  глаза  сияли  синевою,
Казацкий  светлый  чуб  и  пальцы  музыканта.
На  всём  печать  болезни  и  таланта.

Мы  говорили  о  стихах,  и  занавеска
Влетала  в  комнату  наполненная  ветром.
Он  объяснял  мне,  что  такое « ретро».
Бескомпромиссно  и  немного  резко

Но  вдруг  внезапно,  как  в  плохом  кино,
Ребёнок  закричал, залаяла  собака,
Он  встать  хотел,  но    молча  рухнул  на  пол,
И  с  грохотом  захлопнулось  окно.

Вошла  жена,  строга, как  Нефертити,
Сказала  тихо:  « Лучше  уходите,
 Он   всё - равно  не  сможет  говорить»
Я  вышла  на  крыльцо. Стараясь  всё  забыть.
Летела  пыль,  подхваченная  ветром.
Он  стал  поэтом.  Я осталась  в « ретро».

   










                -146- 

                Слониха.

В  тот  зоопарк,  где,   кажется,  в  июле
Горенко  услыхала  крик  оленя,
Попала  я  весной. Снега   уже  сошли.
И  только  тучи,  наполненные  снегом  и  водою,
Кружились  над  притихшим  грязным  садом.
Я  шла  не  торопясь вдоль  нежилых  вольер,
И  вдруг  непроизвольно  оглянулась.
Прикованная  за  ногу  к  стене,
Стояла  среди  смрадных  куч  навоза.
Как  изваяние  огромная слониха.
И горестно смотрела  в  небеса,
На  беззащитный  голубой  осколок,
Проглянувший  среди  свинцовых  туч.
А  по  её  морщинистой  щеке
Текла  слеза. Чем  я  могла  помочь  ей?
Я    кинула  ей  булку,  но  смотритель
Меня  оштрафовал,  сказав,  что  в  булки
Засовывают  гайки  и  патроны,
Что  умная  слониха  сама  не  ест таких
Опасных  булок. Что  ей  хватает  сена.

Я  не  дослушала.  Я  просто  убежала.
" Ужасный  век!  Ужасные  сердца









                -147-
             Я  сижу  за  столом.

Я сижу за столом
И смотрю с интересом,
Как родятся слова на бумаге,
Как уходят мгновенья...
То, что было минуту назад,
Это слово, что я написала,
Этот плач за стеною-
Их уже повторить невозможно...

Помнишь лето в Крыму?
Крик шакала и звезды,
Водопад... Что еще?
Лунный свет и дорога...
Видишь, друг, даже светлое лето в Крыму
Я уже забывать начинаю...

Но, когда я пишу,
Тени прошлого вдруг оживают,
И я вижу тебя ,и дорогу, и крепость,
Слышу море. И во мне возникают опять
Боль и радость давно отшумевшего лета...
Боль и радость,
Которые нам повторить невозможно!







                -148-

                Весна  45.

Весна сорок пятого. Утро.
Он ехал широкою степью
И вёз на подводе снаряды.
Кукушка в лесу куковала,
Обещая ему долголетье.
Он думал о том, что он выжил
И скоро домой возвратится.
И вдруг на безоблачном небе
Загудел как пчела самолётик.
Он бросил подводу и к лесу.
Туда, где кричала кукушка.
Но упал у ближайшей осины,
И спас свою жизнь от осколков.
Потом он вернулся к подводе,
Посмотрел на всё то, что осталось
И, вдруг, наконец, испугался.
Да так, что уже через годы,
Когда он рассказывал это
Дрожали и губы и руки.













                -149-

Осень .

Ну вот и осень наконец...
Кочуют полчища овец
С окрестных гор в долину.
На склонах почернел чабрец.
И перестал ломать подлец
-медведь в лесу малину.
на крыши синий иней лёг,
Его растопит солнце
И ослепительный денёк
на лужах засмеётся.
Сегодня в сельский магазин
С  утра  арбузы завезли,
хлеб чёрный и конфеты.
Урчит по ступицу в грязи
Рябой  УАЗ об этом...
А вечером в пустом кино
Покажут фильм "давным -давно"
концерт  и эстафету...

Всё это было ей -же- ей.
Дела давно минувших дней,
В далёком зазеркалье.
Шуршит с не паханых полей
Травой забвенья суховей,
И слышен плач шакалий..








                -150-
                Развилка.

1Я ехала домой. Мне было 18.
Мела метель. И лампочка в вагоне
Светила тускло. Мальчик в гимнастёрке
Сказал мне тихо: «Я почти приехал.
Сойди со мной. Я отслужил уже.
У нас в деревне мы найдём работу,
Построим дом, детишек заведём…»
Я ПРОМОЛЧАЛА. ОН СОШЁЛ ОДИН.
Я жизнь мою нескладную кончаю.
Всё было у меня и муж, и дом, и сын.
А если б я сошла? Как всё бы обернулось?


2Я ехала домой. Мне было 18.
Мела метель. И лампочка в вагоне
Светила тускло. Мальчик в гимнастёрке
Сказал мне тихо: «Я почти приехал.
Сойди со мной. Я отслужил уже.
У нас в деревне мы найдём работу,
Построим дом, детишек заведём…»
МЫ ВЫШЛИ ГДЕ-ТО ОКОЛО ОРЛА
Метель гудела. Мы молча шли по лесу.
Пришли в деревню. Встретила мамаша.
Сказала строго: « Это кто такая?»
Ты жалобно сказал: «моя жена»
Пол года пыток. И однажды ночью
Я убежала голову сломя...





                -151-

3Я ехала домой. Мне было 18.
Мела метель. И лампочка в вагоне
Светила тускло. Мальчик в гимнастёрке
Сказал мне тихо: «Я почти приехал.
Сойди со мной. Я отслужил уже.
У нас в деревне мы найдём работу,
Построим дом, детишек заведём…»
МЫ ВЫШЛИ ВМЕСТЕ ОКОЛО ОРЛА.
Луна светила. Каждая снежинка
На драгоценный камень, так была похожа,
Что было страшно наступить ногою.
Мы жизнь в деревне прожили с тобою.
И умерли в один и тот же день…

Но я не вышла около Орла и, потому, наверное была
Так одинока. Мальчик в гимнастёрке,
А ты как прожил жизнь в деревне без меня?

 
                Журавли.

Покорные  природе. Через силу
В  страну терактов, молока  и  мёда
вернулись  журавли  сквозь  непогоду
И  крыльями  седую  мглу месили.

Их  длинные  натруженные  крылья
Казались мне,  присыпанными  пылью
Без  крика, без  надежды,  обречённо.
Они  летели  вереницей чёрной.



                -152-
                Ночной  разговор.

За десять минут до отъезда
Ты позвонил ко мне
Я только в постель залезла,
Уснула, и вдруг во сне
Услышала тихий голос
И милый смущённый смех:
" В двенадцать отходит поезд,
Поэтому я посмел..."
Наверное, ты удивился,
Услышав в ответ "Люблю".
Ты сразу заторопился:
" У нас только семь минут...
Ты хочешь - я сдам билеты?
А может быть, ты прейдешь..."
Чего же я испугалась?
И крикнула: "Это ложь".
Минуту всё было тихо.
Потом из ночной тиши,
Послышался ровный голос:
"Ну что же - тогда пиши" .












             
                -153-

                Предупреждение.

Небо, как шкура барана, на шкуру насыпаны звёзды.
Острые лучики света освещают ночную тьму.
А ветер морозный колок, он срывает меня со склона,
Когда я в снегу по шею взбираюсь на перевал.
На перевале утро. На светло-зелёном небе
Скалы, как зубы дракона. Улыбка на пол лица.
Но вдруг происходит чудо. Взрывается небо светом
А на зелёном небе проявляется грузный Эльбрус.
Он снизу почти кровавый, чем выше - тем розовее,
А по его вершине кровавые реки текут...
Это длится одну минуту. Но справа заходит туча,
И мы бежим с перевала от снега и от лавин.
И только, когда стемнело, И мы сушим свою палатку,
Я говорю: " А, правда, Хорош был красный Эльбрус?"
И по глазам понимаю, что никто это чудо не видел.
Что всё это " извержение", кровавое предупреждение
Видела я одна...

                Ты  знал  ли  одиночество.
Ты знал ли одиночество, мой друг,
Когда друзей твоих редеет круг,
Когда вокруг так холодно и серо,
Что валится из рук любое дело?
В такие дни от  лени  и старенья
Спасают нас еще стихотворенья..
Но наступает в жизни день и час,
Когда работа не заботит нас,
И жаркое волнение стиха
В нас начинает медленно стихать.
В такие дни от от  краха  мирозданья
Спасти нас могут - лишь воспоминанья!

                -154-

                Тайна  жизни.

Мы навстречу чему-то идём,
 Мы шагаем вдвоём.
По тропинке идём мимо скал...
Там внизу глубина. Там вода...
Бьёт река по камням
многоцветным, тяжёлым хвостом...
Мы с тобою идём...
Раскалённые скалы молчат,
И деревья молчат и кусты...
В них вчера мы нашли
Жёлтый лисий скелет...
Всё молчит, словно тайну хранит!
Тайну жизни...Её разгадать...И понять!
Мы к разгадке близки...
Но опять твои губы находят мои...
Словно кто-то сильнее, чем мы,
Нас уводит с тропы,
Где разгадка близка...
Бьёт река по камням
многоцветным , тяжёлым хвостом.
Мы во всём разберёмся потом...
Мы во всём разберёмся потом.










                -155-
                Речка  рыбою  на  берегу.

Речка, рыбою на берегу
Бьёт хвостом, чешуёй звеня...
Я сказать тебе не могу,
То, что на сердце у меня...
Я не строю ещё мой храм...
Слишком многое позади...
Но улиткою по горам
Я вползаю на Синевир.
Речка, рыбою бьёт хвостом.
Доберусь - разберусь потом...

А разбираться не в чем, всё понятно.
Я возвращаюсь медленно обратно,
Туда, где, как начало всех начал,
Над речкой мокрый от воды причал,
И синие стрекозы над водой,
И можно оставаться молодой,
И в сорок лет... Всё ясно и понятно -
Я возвращаюсь медленно обратно...
Не в первый раз с улыбкою и ленью
Я принимаю это возвращенье.





               


               
               
               

                -156-


                Не  вижу  солнца.

Не вижу солнца.  Ветер из пустыни
 над жёлтыми ромашками колдует.
Горячий ветер  и  песок горячий.

Звук  деревянных древних Колокольцев.
Внезапно  душу обжигает   болью,
Сознанием  твоих  корней  еврейских.

Бессмысленность никчёмной   глупой жизни
Становится  уже совсем  не  важной.
"Всё  суета"-  точнее  и  не  скажешь.

Но  оглянувшись,  видишь вдруг  цветенье 
   на выжженном и  бархатном  бархане.
И  начинаешь  верить старым сказкам...


А  над  тобой  опять  восходит  солнце













                -157-
                Кровное     родство.

Сегодня  я  проснулась  от  того,
Что  кто-то  громко  крикнул :
" Мария,  спишь?  Сходила  бы  к  ручью".
 Я  медленно  очнулась.
Запахло :сыром ,  молоком прокисшим ,
лепёшкой  пресною и  горечью  костра.
Подросток-  девочка с  ребёнком  на  руках,
Похожая  на  рыжего  лисёнка,
стояла  у  котла,  мешая  что-то.
Два пастушка бежали   вниз  по  склону.
 И звоном  деревянных   колокольцев
цветущее  ущелье наполняло
по  склону убегающее   стадо.
Внизу сосна стояла.
Оттуда,  от  ручья,  звучал  рожок.
Вдруг  кто-то  засмеялся. И  в тумане
   всё  растворилось,   словно,  не  бывало.
И  только  звук  рожка  да  запах  дыма
напоминали  о погасшем мире.
А   я впервые  в  жизни
вдруг  ощутила  кровное  родство
с  ним,  с  этим древним
и    забытым  миром. 

 








               


                -158-
              Тёмных  улиц  тревожна  тишь.

Темных улиц тревожна тишь.
Лай собачий в пустых дворах.
Из-под чёрных  нахмуренных крыш,
Не торопясь выползает страх..
Шипит,  извивается, как змея,
Грозит, в неведомое  маня.
И покорившись, я, как в бреду,
По тёмным улицам за ним бреду,
В глухую, гулкую, ночную тишь,
Где страх предательский сползает с крыш,
Где в темных улицах шаги слышней,
И наше прошлое еще страшней.

                Новочеркасску.
Городок опальный,  пыльный и заброшенный:
С линией трамвайною,  травкою заросшею,
С речкою Тузловкою,  что не глубже лужицы,
С детворою бойкою    на мощёной улице ,
С неизбежной сплетнею,  что давно привычна,
С духотою летнею  и водой криничной...
В этом пыльном городе,  вглубь степей заброшенном,
Много было разного:  злого и хорошего...
И теперь на праздное: " Родом ты откуда? "
"Из степного города". Отвечать я буду...













                -159-

                Следует  ли  помнить  о  прошлом.

Не помнят камни мостовой
Того, что помним мы с тобой.
И стены грязные домов
Забыли обо всём давно...

Каштаны новые цветут,
И люди новые растут...
И там, на улице, давно
Соседи вставили стекло...

Не надо плакать о былом,
Пусть порастет оно быльём,
Пусть будет самым лютым мщеньем
Ему всеобщее забвенье!

Но, если прошлое мы предадим забвенью,
Что сможет нас спасти от повторенья

                Нас  не  ждут.
 
 Нас не ждут? А кто же плачет по ночам за мокрой дверью?
Кто поёт в приморском парке? Кто стучит в окно капелью?
Те, кто нас давно покинул, тот, кто нами был покинут,
Остаются вместе с нами, где-то рядом, в небе синем.
Им, давно уже прощённым, им, давно уже простившим,
Мы с тобою ,дорогая, по ночам посланья пишем.
И стихами называем эти странные писанья,
Чтоб когда-нибудь вернуться в этот город утром ранним,
Чтоб увидеть, чтоб услышать,  как метель заносит крыши.
Обязательно вернуться в город, нас уже простивший!   
                -160-

                Ленинграду.

Суровые громады Ленинграда
Стоят, погружены в жемчужный свет,
Которого, как - будто даже нет,
Которого, как – будто и не надо.
Над красным кирпичом уснули флаги
“Сложили крылья, их окончился полёт”.
Над невскою водой туман плывёт.
И оседают капли светлой влаги
На узких листьях серенькой осоки.
А небо так беспечно и высоко
Как - будто неба тоже вовсе нет.
И не оно рождает этот свет.
А на аллеях призрачного сада
В кустах цветущих  прилегла прохлада.
И города стоглавая армада
В тумане лёгком медленно плывёт.

                Город  Пущино

Город Пущино, Город Пущино!
Синий город над белой рекой.
Ты как счастье, что мне отпущено,
Ты как песня, во мне растущая,
Оставайся всегда со мной.
Оставайся залогом счастья,
Неоконченною строкой,
Словно след на звенящем насте,
Город Пущино над Окой

               


                -161-

                В  той  пьесе.

В  той  пьесе, что  звалась   когда - то   "жизнь  моя",
Все  роли  женские  давно  сыграла  я:
Была  я  девочкой   доверчивой  и  нежной,
И  ученицей  туповатой  и  небрежной,
И  девушкой   несмелой  и  нескладной,
И  женщиной  любившей  безоглядно,
И  матерью,  и  бабушкой,  и  тёткой,
Учёной  женщиной,  и  круглой  идиоткой...

Но  пьеса  кончилась  и  зрители  ушли...
И  в  зале  свет  уже  давно  погашен...
Распахнут  занавес,  но там,  на  сцене  нашей,         
Какой - то  синий  свет  ещё  горит.
Но  в  зале  не  звучат уже  овации...
Ломают  не спеша  остатки  декорации:
Какие - то дрова  и  чьи - то  тряпки,
Суфлёр  уносит  старенькие   папки...

Прощайте. И  простите,     ради  бога.
До  полного  конца  осталось  мне  немного.
И  ничего уже  не  изменить...
Прощайте!  И  до  встречи,   может  быть!