Красные туфли

Вообще-то красный цвет мне совершенно не идёт. Наверное, поэтому у меня в гардеробе ничего красного нет. Кроме пары танцевальных туфель.
Но это, наверное, всё-таки не гардероб. А в гардеробе - ничего. Нет ни красных платьев, ни красных кофточек, ни красных шалей. Нет даже красных разводов на чём-нибудь тёмно-зелёном, нет даже красных мелких пуговиц на чём-нибудь чёрном...

"Наверно, потому я так печален,
что ярких красок мне не достаёт.
Послал купить я красные цветы..."

Сейчас, когда повсюду загорелись живые огни алых маков, глаз перебегает от одного их скопления к другому, лаская шелковистые лепестки взглядом и мыслью.
Также радуется взгляд встрече с большими китайскими фонарями и - того же красного цвета и из той же плотной бумаги - большими китайскими зонтами...

Моя тяга к красным деталям и упоение ими приобретает порой странные формы.
Так, например, пишу я всегда ручками с красными чернилами. И пишу ими в красных записных книжках. И если вдруг случается так, что у меня долго нет ручки с красными чернилами, всё скучнее и скучнее, пасмурнее и пасмурнее делается на каком-то отдалённом участке моей души. Участок крохотный, совсем неприметный, но если ручки долго нет...Но зато когда
она есть, я готова писать ею часами! Писать и переписывать - вот одно из моих любимых занятий. Могу предаваться ему часами, без малейших признаков утомления.
О, с каким удовольствием, живя в Древнем Египте, я бы стала писцом!
Но, во-первых, женщин-писцов, насколько мне известно, в Древнем Египте не было. А мне не очень хочется думать, что душа, перерождаясь, выбирает себе в качестве пристанища то мужское, то женское тело. Мне больше нравится думать, что женщина и мужчина,
любящие друг друга - это одна душа, разделённая на две половинки, женскую и мужскую, и потому в каждом новом воплощении тоскующие и вечно ищущие друг друга. Значит, писцом в Древнем Египте, мне никогда не бывать. Хоть и в прошлом.
К тому же, мне кажется, нельзя, обращаясь взглядом к прошлому, говорить :
"о, с каким удовольствием бы я..." Если речь не идёт, конечно, о чём-то, что мне хотелось бы исправить. О чём-то, в чём я раскаиваюсь.
Но раскаиваюсь ли я хоть в чём-нибудь?
Пожалуй, нет. Жалеть - жалею, это правда. Жалею, например, о том, что не всегда была ласковой с теми, кого люблю. И теперь уже поздно что-либо исправлять. Да и жалеть, собственно говоря, уже тоже поздно.
Но признавать-то приходится! признавать, к своему собственному огорчению, что была порой колючей как кактус.
Или как ёж.
У нас дома, когда мы с братом были маленькие, иногда жили ежи. Лично у меня после общения  с ними сложилось твёрдое мнение, что абсолютно все ежи - крайне неприветливые и "колючие" создания. Потом, когда одна моя добрая знакомая написала небольшой рассказ о своём еже и я его прочитала, моё мнение о ежах не то, чтобы изменилось, но приобрело
знак вопроса.
Тот ёж был большим умницей и к тому же необыкновенно ласковым существом. Значит ли это, что нам с братом просто не везло с ежами?
Или дело в длине ушей? Тот Ёж, кажется, был ушастым.

 
Хоть и говорят, да и сама понимаю, что всё в нашей жизни случается
вовремя и никуда опоздать невозможно, я всё-таки жалею и о том, что так поздно - непоправимо поздно! - начала заниматься танцами.
И уже никогда не смогу танцевать профессионально. Не смогу танцевать по 6-8
часов в сутки. А значит, говоря иными словами, не смогу 6-8 часов в сутки быть абсолютно счастливым человеком.

"Как поют бубенцы на ногах!
Я сегодня танцую любовь..."

Вам ведь наверняка, как и мне, приходилось наблюдать за лицом человека, который занимается своим любимым делом? И Вы тоже, как и я, видели, как человек преображается, каким он становится счастливым и неземным?
Не могу найти другого слова, чтобы заменить слово "неземным". А то единственное слово, которое подходит, оказывается ещё  более неземным.
Это слово "божественным".
Помните, у Пиндара: "Стань тем, что ты есть."?
Иногда случалось так, что я присутствовала на уроках пения моей старшей дочери.
И во время распевания, и во время собственно пения я
наблюдала за её лицом и за лицом её преподавательницы. Происходящие у меня на глазах метаморфозы с их лицами наполняли моё сердце восторгом, а глаза - слезами. От их лиц, вначале просто сосредоточенных, через некоторое время начинало исходить сияние. Пространство вокруг двоих, занимающихся СВОИМ ДЕЛОМ, преображалось. Как только в глубину падал ЗВУК , счастливое ликование начинало расходиться концентрическими
кругами, достигая Бог знает каких отдалённых уголков Вселенной. Каждый раз в конце урока я говорила им одно и то же, потому что это было то,
что я видела. Это были слова, которые каждый раз вырывались помимо моей воли.
"Какие вы обе красивые - говорила я им. - Какие вы обе красивые и волшебные!!."

Сейчас, когда всё чаще и чаще наваливается на душу усталость и уже,
кажется, никогда не уйдёт из глаз печаль, мне хочется думать, что и я,
когда танцую - хотя бы тогда, когда танцую - становлюсь беспечальной и
красивой. Ведь счастливый человек - всегда красивый. А я чувствую себя
бесконечно счастливой, когда надеваю свои красные танцевальные туфли.