Белоголовый пик

По радио голос – буран с гор идет,
Завыл, надрываясь, сиреной.
А там он один средь бездушных высот –
Серега, мой друг откровенный.

Играя со смертью, как божия сын,
Презрев костыли и опоры,
В любую погоду идет он один
Сквозь вечные льды и заторы.

В то утро Серега мне сон рассказал,
И как-то незримо поник.
Что будто пред ним на колени упал
Белоголовый пик.
Сказал и ушел, помахавши рукой.
С собою взял только наган.
А днем я весь вздрогнул от мысли дурной –
Как молния, с гор ураган.

Я вышел во двор, опустивши глаза,
Со жгучей тревогой в груди.
И как по заказу, стрелой в небеса
Взметнулась ракета вдали.

В сердцах закричал я, – случилась беда!
Я ведь хорошо знаю друга –
Болит у него, но сказать – никогда.
Ракета! Ему очень туго!
. . .
Ну что, полетишь, как бывало не раз? -
Спросил я второго пилота.
Носилки, бинты, медицинский запас
Мы взяли с ним и к вертолету.

Мотор заревел, и машина взлетела.
Решил я второго взбодрить –
Сегодня, дружище, на правое дело
Идем мы, не вздумай грустить.
. . .
С тех пор, как взлетели, пол века прошло.
А было лишь тридцать минут.
Найти бы, найти! Неужель занесло?
Ни там его нету, ни тут.
. . .
Светило исчезло. Гадалок удел
Бросать на черву или пику.
Я сон, вдруг, припомнил и полетел
К Белоголовому пику.
. . .
Как будто на финише – чахлый от бега,
Я камнем к подножию пал.
Где друг мой, уже засыпаемый снегом
Без чувств под завалом лежал.

Все сделали четко, воды не пролили -
Под бурей кипела работа.
Завал разобрали и уложили
Серегу в салон вертолета.
. . .
Пургу, рассекая, машина взлетела.
Во всю ураган бушевал.
Второй у руля был, от страха весь белый.
Серега в бреду застонал.

- Я здесь, с тобой, умри, но живи!
 Осталось еще немного.
Открой глаза, не уходи,
Терпи, дружок Серега.
. . .
Трусы живут очень долго.
Им дьявол не даст умереть.
Дрогнула смелость второго
И он отказался лететь.
. . .
- Я первый! Со мною мой друг на борту!
Он ранен лавиной с гор!
Я первый! Я первый! Машину веду
На госпитальный двор!

- Первый! Пережди пургу!
Сгинешь как в море топор!!!
- К черту пургу! Машину веду
На госпитальный двор!!!
. . .
- Госпиталь! Первый я! Нужен хирург!
Срочно нужна операция!
Он без сознания, ранен, в бреду!!!
Готовьте реанимацию!!!

Двадцать минут отсюда!!!
Все убирайте с прохода!!!
Я приземляться буду
Прямо у главного входа!!!
. . .
Буря рвала и метала.
Вслепую летел – по приборам.
Руки присохли к штурвалу,
А сердце сцепилось с мотором.

- Если б ты, Леночка, знала,
Как время тянулось долго.
Буря рвала и метала.
А госпиталь ждал Серегу.
. . .
Медленно, плавно и нежно
Я посадил вертолет.
В белых халатах надежда
Наш увенчала полет.
. . .
Дым сигареты казался мне сладким
И я был почти уже в норме.
(Два, один, восемь, ноль и девятка) –
Набрал свой домашний номер.

- Аленушка, здравствуй, Сергея привез.
Сейчас он в реанимации.
- Не может быть! Слышишь! Что значит – привез?!
Какая реанимация?!
. . .
Она в первый раз на меня закричала.
Это впервые, ей богу.
- Аленушка! Леночка! Трубка молчала.
Сердце сдавила тревога
. . .
Как прыткая львица она побежала,
Сшибая с дороги людей.
Схватившись за дверцу, такси задержала.
- Мне в госпиталь, милый, быстрей!
. . .
Слезами Серегу она обливала.
Я был очевидцем картины.
На грудь ему пала, его целовала,
Кричала – родной и любимый.
. . .
Врачи очень долго бились.
И смерть улетела за горы.
А сердце послало импульс
На мертвый экран монитора.
. . .
Какая то сила меня потащила
На длинных ногах к вертолету.
Нет больше ни друга, ни ласковой милой.
Нет больше второго пилота.
. . .
Послушная верная птица взлетела.
В горах ураган затихал.
- Ну что ж ты наделала, Леночка – Лена.
А я ведь не знал, не гадал.
. . .
Кружил я над городом, словно прощаясь.
И лег на последний свой курс –
Туда, где средь белых хребтов, возвышаясь,
Стоит моя вечная грусть.
. . .
Ветер подул умеренный.
И с неба сошла пелена.
Медленно, но уверенно
Меня настигала беда.

Мотор задрожал перебоями
И конь мой не слушал руля.
Стонал и сдавался без боя,
Как будто король без ферзя.

Тянулся шлейфом вслед за мной
Клубков змеиных дым.
Я дрался до смерти с судьбой,
С бессилием своим.
. . .
Конец святых всех повенчал
На очень долгий срок.
Как бой набата прозвучал
Предсмертный диалог.

- Я первый, я первый. Мотор отказал.
- Первый! Вруби запасной!
- Я первый, я первый. Клинит штурвал.
- Первый! Прыгай, родной!!!
. . .
Держись, мой бес летучий.
Еще поживем немного.
Прощай дружок мой лучший.
Не гневайся, Серега.
. . .
Терпенью машины пришел конец –
Мотор то навзрыд, то в крик.
- Иду к тебе, судьбы творец!
Белоголовый пик!

Тебе объявляю я смертный бой.
Не будет ни крови, ни ран.
К дьяволу страх. Сомненья долой.
Я первый! Иду на таран!!!
. . .
Солнце лучи посылало с небес,
Шла в городок весна.
Дикий, ужасный в наушниках треск
Сменила тишина.
. . .
Лена домой рано утром, украдкой
Вошла, чуть забрезжил рассвет
(Два, один, восемь, ноль и девятка) –
Елена, его больше нет.
. . .
Ночи больные и дни
Желтых палат пролетели.
Сняты и швы и бинты.
Друг мой приехал к Елене.

Он тихо вошел к ней и горести стон
Взорвался в могучей груди –
- Прости меня, слышишь, за то, что он.
За то, что не я, прости.

- Не надо, мой милый, себя изводить.
Спасибо тебе, что пришел.
Теперь постарайся меня позабыть.
Что было, то прошло.
. . .
Осунулась, исстрадалась.
Глаза провалились в бездну.
Нашла, что потеряла –
Приют души мятежной.
. . .
Настала любовная нега Весна.
И сонные горы умыла.
Аленушка, Лена, родная жена
Пришла на мою могилу.
. . .
Тебя непременно послала весна.
Ты добрый ангел мой.
Средь вечного счастья, покоя и сна
Мы снова вместе с тобой…