Мэри

Она появилась в моей жизни случайно, момент, и она уже захватила пространство, зацепилась паутиной образов за мысли, серым карандашным наброском въелась в кожу, проникла в самые неясные сновидения. Я звал ее Мэри. Она была красива, умна, обаятельна, у нее было много достоинств, но главное – она отличалась от всех, кого я когда-либо встречал. Слишком чувственная, ранимая, эмоциональная, так остро переживающая реальность, так просто говорящая о неземной любви, так часто размазывающая тушь о воспоминания. У нее был он, точнее его образ. И она любила, по-настоящему, по-взрослому, серьезно и навсегда. Ее вечность длилась почти четыре месяца. Был ли я в ее жизни? Только если второстепенным персонажем, или даже менее заметным прохожим. Ее дни складывались в недели и кварталы, в них было много людей, событий, слов, признаний, страданий, ее слез, его возвращений, обещаний, предательств…все было очень драматично. Потому что ей не нравились скучные книги. Она закрывала страницы, забывала минуты, где не было чувств. На дне бокала ее глаз цвета виски я видел янтарные капли мечты, бесконечную надежду и нажитую грусть. Она говорила со звездами и жевала цветной мармелад, кричала болью расставаний и мечтала о дождливой сырости пражских мостовых. Мэри. Я любил ее больше цветов, больше всех, больше жизни, и больше ничего. Просто любил. Не просил ничего взамен, не звонил и не писал, не дарил букетов, не сочинял стихов, не оставался на ночь. Даже в ее снах. А она жила этим серым, чрезмерно душным городом (от слова «душа», или «дух», или «духота»). Задыхалась фантазиями, целовала письмами, обожала звуками. Она была безумнее всего этого города. Она знала больше, чем могла выразить, чувствовала глубже, чем могла вынести, любила чаще, ударов сердца. Разорванного и белого от шрамов, сердца моей бесконечной Мэри…