Мой обыкновенный отец

"...В поселке Браилов Жмеринского района каждый камень дышит историей. Православный Святотроицкий женский монастырь, музей П. И. Чайковского, старинный парк не оставят равнодушным ни одного посетителя...."
"...На кладбище Браиловского монастыря похоронены монахи, замученные за веру в годы советской власти: матушка Анатолия, отец Александр, схимонахиня Августа..."
                Из Википедии.


         Я стою с отцом посреди непаханного поля. Вокруг никого. Тихо. Украинское солнце палит нещадно. Нещадно...
Мой отец бормочет неясные слова. По его щекам текут слёзы. Пытаюсь разобрать:

-Простите меня...папа, мама, сёстры мои...братик...Простите, что не был с вами...Простите меня...

Я не знаю, что говорить, не знаю, как себя вести. Но главное-не могу осознать...
Медленно идём просёлочной дорогой вдоль опрятных украинских хат. Редкие прохожие...Отец говорит:

-Посмотри, они прячут глаза...

         Не знаю, возможно нам это просто кажется.
Останавливаемся возле маленькой покосившейся хаты. Перед ней симпатичный, огородик и цветы. Много цветов. Отец неуверенно стучится в дверь. Узнают ли? 45 лет прошло. Дверь открывает женщина. На вид не менее семидесяти лет. Слеповато щурится, вглядываясь в лицо отца:

-Дузя!!!! Это кричит женщина...

         Додика Когана в школе прозвали "Дузей". Почему именно "Дузей", я никогда не догадался спросить у отца. Возможно, это было уменьшительное от "Давид", возможно по другим причинам, но кличка прочно за ним закрепилась.

        -Дузя, айда ночью на монастырское кладбище монахов бачить,-бывало звал папин лучший друг украинский мальчишка Ромка.
Ромка был настоящим другом. Такой и в драке выручит, и учителям не сдаст, и как в песне поётся "горбушку и ту попoлам"-проверенно. А жили Коганы бедно. Даже очень бедно. С тех пор, как зажиточный дед выгнал свою сноху с сыном из дома вместе с четырьмя маленькими детьми, старшим из которых был Додик, они перебрались в маленькую хату бабушки по маминой линии. Две сестрички десяти и двенадцати лет, и маленький братик пяти лет отроду. Мама портняжничала, отец работал рабочим на местном заводе. Зарабатывал мало.
Едва хваталo на скудную еду. Так и жили...

         Война. 1941 год. Восемнадцатилетний Додик Коган отправляется на фронт. И сразу- передовая. И первый бой. Настоящий бой. Где убивают. Пули, снаряды, танки, самолёты, кровь, лязг, дым. Как в кино. Но это не кино. Это на самом деле. Это война. Её можно "потрогать". Нет, не так. Она может ПОТРОГАТЬ тебя. Убить ТЕБЯ. Искалечить ТЕБЯ. Оторвать ТВОЮ руку или ногу. Это уже происходит с другими. На ТВОИХ глазах. И тебе 18 лет…
Отец:
         Страшно было очень. В первый же день попали в окружение. Сидим в окопе. Боимся голову высунуть из-за бруствера. И вдруг немцы прекратили обстрел. Ждём следующего. Неожиданно с немецкой стороны голос в рупоре:

-Солдаты, товарищи, с вами говорит рядовой Соколов. Следуйте моему примеру. Бросайте оружие, переходите к немцам. Немцы меня прекрасно встретили. Покормили. Переходите к нам. Расстреливайте жидов и коммунистов и перереходите. Вас здесь не тронут.

Никто, конечно никого не расстреливал. Но переходили к немцам взводами, ротами. Штык в землю и пошёл. Наши в них не стреляли. Давали уйти. Потом немцы пошли в атаку. Мы отступили. Да какой там- отступили! Бежали сломя голову. Назад в лес. Там какой-то майор с грехом попалам собрал уцелевших солдат. Человек 15-20. Решили выходить к своим. К вечеру остановились на ночлег. Я заснул сразу. Проснулся, когда солнце уже было в зените. Вокруг никого. Бросили меня. Почему-то не разбудили и ушли. Кругом лес. И я совершенно один. Мечусь, как зверь по лесу. То в одну сторону, то в другую. Где наши? Где немцы? Понятия не имею. Постепенно страх уступает чувству голода. Молодой-жрать охота. Благо земляники полно в лесу. Вот так наткнулся на какого-то капитана. Он тоже один остался-отбился от своих. Я очень обрадовался ему. Всё-таки взрослый человек, капитан, да и на местности, как мне казалось ориентировался значительно лучше меня. Довольно скоро вышли к деревне. Вдалеке виднелись какие-то машины. Капитан сказал, что наши. Я сомневался, но он звучал настолько уверенно, что я, не возражая, быстрым шагом пошёл за ним в деревню. Подойдя ближе увидели кресты на кузовах машин, да и самих немeцких солдат неожиданно разглядели. Повернули обратно к лесу,- и бегом. Со стороны деревни по нам открыли огонь из автоматов. Капитан ранили куда-то в спину. Он упал. Я помог подняться и опереться на моё плечо. Кое-как добежали. Побрели по лесу. Капитан заметно слабел. Потерял много крови. Я не знал, как ему помочь. Ни бинтов, ни медикаментов у нас не было. Вскоре он совсем не смог идти. Пришлось тащить его на себе. Я вообще-то слабоват был физически, а он тяжёлый. Поэтому часто останавливался передохнуть.
У следующей деревни он отправил меня в разведку. Вдруг опять немцы? Я его закидал сучьями и пополз к деревне.
Оказалось свои. Я бегаю от одного офицера к другому. Так и так, дескать, я рядовой Коган выбрался из окружения, в лесу мой командир. Нужна помощь. Отправили меня к какому-то майору. Тот, меня увидев, сразу за кобуру.
Пистолет выхватил:

-Ах ты сволочь! Дезертир, предатель! К немцам, небось шёл?! Документы выбросил?! Расстреляю на месте!
-Никак нет, товарищ майор,- говорю. -К своим выбирался, честное слово. Вот мой комсомольский билет.
Он билет расскрыл, фамилию мою прочёл.
-Коган...еврей, значит. Ну понятно, куда тебе к немцам... Будешь пока служить под моим коммандованием. Где говоришь твой капитан то?

Дал несколько человек в помощь, и мы к лесу рванули. Прибежали на место, где я его оставил. Нет его! Я чуть с ума не сошёл! Как же так? Я ведь здесь его оставил. Неужели я место перепутал?! Бегаем кричим...Никого. Так и не нашли.
Я потом долго себя казнил. Как же могло такое случиться?!
Возможно, меня не дождавшись он решил, что я убит или взят в плен, спрятался в другом месте, где и умер… Плох он был совсем- слишком много крови потерял.

        Дальше воевал в подразделении этого майора. В начале 42ого был ранен в плечо. Это мне повезло, конечно. Меня отправили в госпиталь. К моменту выздоровления приезжает в госпиталь какой-то офицер. Приказал построить всех, кто выписывался на днях. Построились. Он скомандовал, чтобы все, кто закончил 10 классов вышли вперёд. А у меня как раз была десятилетка за плечами. Меня и ещё нескольких молодых ребят отправили в тыл, в офицерскую "учебку" на три месяца. Там готовили офицеров зенитных войск.
Через 3 месяца, уже с погонами младшего лейтенанта отправили на фронт. Воевал...До самого конца войны...
        Это единственное, что отец относительно подробно рассказывал о "своей" войне. На все мои вопросы о том, как воевал в дальнейшем отделывался короткими фразами.

-Ну раскажи, как воевал?
-Да, как все
-Нет ну всё-таки?
-Ну, били по самолётам
-Сбил хоть один?
-Ну, сбил там...

И разговор переводился на другую тему. Я думаю, что война, весь её ужас остались там в лесу. Когда бегал кругами, не зная, как выйти к своим. Когда капитана потерял. Вот там он её, войну, и похоронил. А дальше началась обыкновенная работа. Жуткая и тяжёлая. А o работе, как правило, рассказывать скучно.
Надо сказать, что папа не носил своих орденов и медалей. Почему-то стеснялся. Только 9 мая одевал колодки на торжественные встречи с ветеранами. Как-то мама собралa по коробочкам все его награды и прикрепилa их к пиджаку. На пиджаке едва хватило места...

        В августе 1945 Додик вернулся домой в Браилов. Только дома не было. И семьи не было. Вернулся, чтобы узнать, что каратели расстреляли всех евреев и сбросили тела в общий ров. Три тысячи человек. Взрослых, детей. Всех. И папиных родителей, конечно, младших сестёр и братика.

-Как же так? Как этого могло произойти?! Почему вы их не спрятали, соседи? Как же?,- плакал отец.
-Прятали конечно,- отвечали ему.- Вот только...
-Что, что только?- не унимался он.
-Парнишка их всех сдал. Полицаем у них работал. Ходил с немцами по деревне и указывал на дома, где "ваши" прятались.
-Кто? Кто это сделал? Кто он?
-Роман...
Тааааккк. Отец выпил бутылку водки залпом, не чувствуя вкуса.
-Расстреляю гада.

Шатаясь, пошёл к дому, где жил его друг детства -Ромка. Толкнул дверь. Роман был дома, лежал на кровати и во все глаза, но без страха смотрел на отца. Отец молча достал пистолет. Роман усмехнулся:

-Стреляй, Дузя. Всё одно жизнь меня наказала. Да так, что тебе не вовек не наказать.

Откинул плечом одеяло.
Отец видит-перед ним калека. Ни рук ни ног. Одни культяшки...

-Меня же в штрафбат отправили грехи искупать. Ну вот-искупил. Стреляй, Дузя, так оно лучше будет.

Отец молча шагнул назад...

Я стою с отцом посреди непаханного поля. Вокруг никого. Тихо. Украинское солнце палит нещадно. Нещадно...