Гражданка

Вот, встретились мне стихи. А я и рада, и прочла от корки до корки.
Я читала сборник Юлии Наумовны Ермак "Как на душу легло".
Не авангард – явление искусства, тяготеющее к классическому, как по форме произведений, так и по духу – превалируют гражданско-социальные темы и лирические этюды.
Здесь не присутствует желание вспрыгнуть на первую ступеньку и показаться. Просто говорит мудрость, интеллигентность, доброта. Замешанные на собственной родовой памяти и отформованные пройденной дорогой.
Из того, что вошло в меня и застряло, как вилы в плетне:

"На базаре"
Вот в американских фильмах старики такие бодрые и самостоятельные… Я не нарадуюсь. А это кто же – руки трясутся, платок сползает, в руке – старая матерчатая сумка?
       Маленькая тесная клетушка.
       Стол, комод и старая кровать.
       Там живёт забытая старушка
       С пенсиею… Лучше вам не знать!

Тот, кто читает, наверняка об этом думал, глядя на стариков, аккуратно выбирающих мелочь перед кассой, рассчитываясь за хлеб и молоко. Социальные продукты! Правительства, сменяя друг друга, всё изыскивают возможности для их субсидирования, но список этих продуктов как то незаметно суживается. Родился бизнес – "досматривают" стариков в обмен на их недвижимость. Есть даже пиар-акция "гречка за голос". Старики, они благодарные. Нет, не глупые – благодарные.
Несколькими штрихами для тех, кто счастлив и молод: старуха, перебирающая фотографии своих учеников. Она ведь есть. Она – жива и ждёт нашей щедрости. Душевной щедрости.
       Ну а это кто? Да это ж Мила!
       Шустрая веселая юла.
       Вот взяла бы вдруг да позвонила,
       Уж такая радость бы была!

А мы обнищали. Чем теснее плотность населения на квадратный километр, тем меньше желания видеть кого-либо. Чем смачнее инфа на экране компьтера, тем выше ощущение вовлечённости в дела этого мира. Но ведь каждый из нас остаётся живым. Да, люди обретают к старости морщины и склероз, становятся скучными и странными, неправильно реагируют. Но не перестают жаждать любви и тепла.
И как удачен здесь этот приём – полустрофа – описание рыночного изобилия противопоставлена полустрофе, очерчивающей судьбу. Антитеза. Мощное и чистое возмущение эмоций, набросанное ненавязчиво и органично: сочный фон благосостояния - тире - скудная и одинокая жизнь заброшенного существа.
Зеленеет грудами петрушка,
Ломятся прилавки от плодов.
      Чистенькая тихая старушка
      Медленно проходит вдоль рядов.
Ароматы фруктов ветер носит,
Как пчелиный рой толпа гудит.
      Нет, старушка ничего не просит…
      Но – глядит! Ах, как она глядит!
Из пекарни пахнет сдобным тестом,
Птицы воду пьют из тёплых луж.
      У старушки сын погиб под Брестом,
      А под Ельней похоронен муж.
 
С каким негромоздким изяществом передана трагедия одиночества:
Как нужда подтачивает силы
Знает только тот, кто пережил.
           Был бы сын – она бы попросила,
           Был бы муж – он сам бы предложил.
Как к месту и как пластично вывязан повтор.

Кассирша облаяла. Мордоворот несёт в руках десяток бутылок пива и на этом основании дверью в бабку бросил – он же не обязан, что вы!
У нас большие проблемы – маникюр пятьсот гривен теперь стоит. Бензин вздорожал, шиномонтажка – далеко. Ккакая учительница, чья? Моя? Гм…

"Сочинение о войне"
Нам скажут: не спорьте, А мы и не спорим… Нужно сохранять национальную культуру, много пострадавшую от имперской политики. Но самое ненужное и вредное в деле изменения конфигурации смыслов (в частности, изложения истории по-новому), - отдать её на откуп тем самым дуракам (прошу прощения, - историкам), которые "и лоб расшибут".
Словно током меня пронзило,
Лёг на плечи тяжёлый груз,
Когда внучка моя спросила:
«Это где, - Советский Союз?»

В попытке изменить память и "привить национальное самосознание" из учебников истории (географии, литературы и т.п.) выплеснули и ребёнка – всё, что касалось жизни нескольких поколений.
  А потом, как осколки стали,
  Полетело в меня подряд:
  «Кто такие Гитлер и Сталин?
  Где находится Сталинград?»
…
  Как случилась беда такая?
  Пятиклассники, в десять лет,
  Ничего о войне не знают,
  О летах потерь и побед.

Каким же чудом вы, идеологи, или как вас там, хотите, чтобы общество имело корни, уважало память предыдущих поколений? Каждый имеет право на свою интерпретацию событий, но события должны быть известны. Вот, гражданка Ермак вместо вас… Она вложит в сочинение для внучки…
   …слабость сильных,
   Силу слабых и пыль дорог,
   Холод стылых окопов зимних
   И кошмары ночных тревог,
   И грозящее смертью небо –
   И осьмушку блокадного хлеба,
   И Варшавского гетто стон…

Идеология остаётся базисом любого общества, господа историки! Вот, вырвали из сознания поколения кусок истории. А заполнить не успели – бездарные учебники у моих детей были и пустые. Ну, и дядя Сэм тут как тут – со своей культурой! Неназойливым его не назовёшь…


"В окопе"
Эта вещь о фронте - небанальна. Шита по канве воспоминаний и мечтаний девчонки-медсестры. И сразу видно, что кроена из живого рассказа очевидицы – детали!
       …Вот прошлым летом было очень жарко.
       Пыль прямо коркой раны покрывала...
    …
       Но это всё же лучше, чем грязища,
       Когда шинель сырая постоянно,
       И сапоги в грязи по голенища,
       И много грязи попадает в раны.
   …
       Вот так ползу за раненым и плачу –
       Боюсь, что не найду его в сугробах…

А речь у девочки хороша:
       Я знаете, о чём ещё мечтаю?
       Поспать хоть три часа без перерыва.
       Какой там отдых на переднем крае?
       Так, дремлешь …от разрыва до разрыва.
                Потом – домой! В вагоне! По Европе!
                Да с солнышком, что так приятно греет!
                Как хорошо!
                …Но вот сейчас в окопе,
                Могло бы, право, быть и потеплее…

Десяток строф, ничего эффектного в сюжете. Но к концу прочтения рыдания разрывают горло.

А вот "Синие звёзды"
Примечателен строй сюжета – завито колечком. Мазками и прорисовками набросана картина лета в тундре. Прелесть этого стихотворения…  Многослойна. Вот - пейзажность. Вот ощутимость радости и облегчения людей от возможности сбросить тяжёлые меха и вдохнуть нежный прохладный ветер, а не цедить ледяной воздух сквозь ткань. И, поданное таким лёгким, неудручающим, осознание краткости облегчения, цикличности времён.
Идущие от зимы к зиме…
       В короба грибы собираются,
       Шикша вялится, рыба ловится.
       Все работают, все стараются –
       К предстоящей зиме готовятся.

"Снегопад"
Дивное, радостное, лёгкое.
Ну, вот – читала-вертела… Но так и не поняла, как достигнуто ощущение лёгкости. Да, игра перекрестных и опоясывающих рифм. Да, жёстко выдержан размер. Да, есть рефреновая строка, задающая настроение!
Но ничто из этого, само по себе, лёгкости и радости не гарантирует. Случаются же стихотворения с совершенными рифмой и размером, похожие в своей правильности на чугунный радиатор отопления. Сколько угодно.
Здесь – нет. Ни разу не присутствуют слова о лёгкости ни их синонимы. Совершенно обычные, частоупотребимые слова выстроились в нечто, заставляющее ликовать. Простота совершенства. Диво дивное: идеальная работа мастера.
Столь же мастерски изображена истома знойного дня в стихотворении "Солнцепёк". Всё всплывает в ощущениях – испарина, тишина, тёплые листья растений, нереальность близкой городской жизни.

И вот – "Зеркало"
Это стихотворение, куонечно, не для всех. Ну, во-первых, - его могут понять только женщины. Во-вторых, не просто женщины, но лишь женщины, перешагнувшие определённый возрастной рубеж.
Нет, конечно же, прямой смысл понятен всем. Но есть нечто спрятанное от тех, кому неведома трагедия утраты мощного оружия – прелести молодости. Да, красота истинная остаётся, она живёт не на поверхности. И всё же, когда мужчины перестают оглядываться… Есть такой период – и он трагичен для женщины. О нём не принято говорить.
Так вот же тебе!
Не хочу укорачивать цитату:
       Ну, вот уж нет, по-вашему не быть!
       Намажу пожирней глаза и губы…
       Оно, конечно, получилось грубо,
       Но лет с десяток можно и скостить.
Вот только взгляд… как переделать взгляд,
Который трезво смотрит на проблему,
Никак не хочет вписываться в схему,
Идёт с моей косметикой вразлад?
       Ну, что ж, надену тёмные очки
       С такою светло-серой томной дымкой, –
       Прикрою, словно шапкой невидимкой,
       Смешливые морщинки-паучки.
А из волос я сделаю шалаш,
Такого цвета …перезрелой вишни.
По-моему совсем неплохо вышло, –
Отпад причёска, полный эпатаж!
       Теперь одежда, что мне делать с ней?
       Надену-ка я юбку покороче.
       Уже коленки, кажется, не очень,
       Зато на пальцах – восемь штук перстней.
Пожалуй, всё. Пожалуй, в самый раз.
Я получила то, чего хотела.
И, если бы не ночью было дело,
То все соседи впали бы в экстаз.

Что здесь? Юмор? Да, юмор. Но чем же, какой интонацией передана горечь, приступ боли…?
       Ах да, меня трюмо втравило в спор.
       Я перед ним в победной позе встала!
       А зеркало в ответ захохотало,
       Да так и заливается с тех пор.
            У зеркала течёт от смеха тушь,
            У зеркала отклеились ресницы.
            Ну, ладно, пусть оно повеселится,
            Но то, что я старею – это чушь!
Без комментариев.

А ещё меня привлекла строка из стихотворения "Зарок"
      Я на этой странице дам публичный зарок:
      Зарекаюсь от скуки, от конфликтов с детьми,
      От долгов, от разлуки с дорогими людьми,
      От бесстрастных суджений…

Вот я лично всю жизнь пытаюсь бороться с пристрастностью и внесением страстей во все двери своей жизни. Поэтому мне "зарекаюсь от бесстрастных суждений" особенно близко – соответствует по духу.
А Юлия Наумовна – она ещё и от смерти зареклась. Типа: "Накося – выкуси!".

Юмор – то сдержанный, близкий к эпиграммному:
     Не правда ли, "блестящая" карьера, –
     Локтями протаранив путь в верха,
     На время стать предметом интерьера?

А то – никак не лапидарный, сквозной, - "Скандал", "Мелочи жизни".

Она со вкусом выбирает размеры и строй: подольше, с гласными – для трагичного, короткий, с завитушками – для весёлого и забавного.
Стихотворная ткань имеет свой стиль – переносы почти не присутствуют, много законченных предложений, уложенных в одну строку, встречаются рубленые фразы. Некая равновесность построения. Сначала мне это не понравилось, а потом я поняла, что таким образом образуется дополнительный простор для интонационной игры.
Полустрофы-антитезы, соположения смыслов и пропорции в их связках делают гражданскую лирику Юлии Наумовны оружием. Приёмов не настолько много, чтобы мельтешить, их столько, чтобы мысли были не просто очевидны, но – проникали. Так должно – ибо так мировоззрение общества, мнение социума, облекаясь в металл стихотворения, становиться оружием культуры.
Над композицией сборника можно бы ещё поработать:
- скажем, стихотворение "Гонорар" выглядит идеальным завершающим мазком – его бы в конец и поставить;
- может быть, стоило бы сделать жанровую группировку.
Кое-где стоило бы применить членение текста – отступы, блоки строк, пустую строку. Это сделало бы интонационные упоры более броскими. 

И сама Юлия Наумовна:
Она не дала себя пожрать много раз. Она не дала себя пожрать социалистической обыденности и мизерности безденежного бытия. Не дала превратить себя в нечто серое и безликое, что так хорошо удавалось системе.
Не дала превратить себя в потребителя масскультуры, отличая рубеж, когда сердце перестаёт реагировать на предъявляемое под видом искусства: на бредовые псевдошедевры псевдомузыки, псевдокино, псевдоживописи. У неё - датчик хорошо настроен.
Она не дала себя уничтожить бизнесу и деньгам. Не потеряла зрения – видит людей и их начинку.
Ей удаётся-таки окунуть в то, мимо чего пробегаешь, мысли о чём проскакивают, исчезая под напором ситуаций и обстоятельств. В то, что должно бы стоять впереди, но всё время заститься ерундой. Её стихи обнуляют неважное. Стоит попробовать – обнулить для себя.
Гражданка – Ермак Юлия Наумовна.