Поэма утрата

Давно  наскучившие  волны
Теперь  взыграли  в  черной  мгле,
Но  прежде  были  так  безмолвны,
Едва  тащились  по  земле.
И,  набегая  с  каждым  разом
Лениво  возвращались  вновь.
На  берегу  однообразном
Провел  немало  дней-оков.
Был  расточителен  и  боли,
Казалось  в  сердце  не  унять,
В  одном  отрада,  в  светлом  поле,
Взрастившем,  чудом,  благодать.
До  той  поры  не  утруждая
Себя  ничем,  существовал,
Жизнь,  будто  книгу  не  читая
И  не  вникая  пролистал...

Ах,  как  я  рад  той  благодати,
Что  изливается  опять.
Ее  лучами  вновь  объятый,
Но  суждено  ли  мне  понять
Теченье  времени  и  жизни,
Сумею  ли  все  это  я?
Когда  бы  не  был  мир  так  скрытен
Для  постиженья  бытия...

Когда  б  израненная  воля
Смогла  бы  противостоять,
Труднодоступной,  с  блажью  своре,
Мне  было  б  не  на  что  пенять,
Поскольку  наше  единенье
Способно  было  б  превозмочь
Любое  дерзкое  сближенье
И  в  том  неслыханно  помочь.

Но  иногда  один  совсем
В  отчаяньи  бываю,
Все  оттого,  что  глух  и  нем,
В  мысль  глубоко  не  проникаю.
Мне  больно  это  сознавать,
Вдвойне  обидно  и  постыдно,
Что  не  способен  открывать
Цветущий  мир,  став  безобидным.

Для  тех,  кто  прежде,  трепетал,
Страшился  дерзкого  напора
И  после  штурма  открывал
Завесу  в  дивные  просторы!
Я  победителем  входил,
А,  следом  -  труженица-воля.
Был  наш  союз  непобедим,
Хотя  нас  было  только  двое.

О,  если  б  я  взлетел,  как  птица!
Над  океанами  страстей...
В  себе  я  смог  бы  отразиться
И  звон  спадающих  цепей,
Услышал  бы  на  дне  оврага,
Куда  сбежалась  бы  вся  желчь.
Я  б  выстроил  вокруг  ограду
И  был  бы  рад  все  это  сжечь.

Предав  забвенью,  тленью  это
Не  усомнился  б  ни  на  миг,
Что  гениальным  стал  поэтом,
Из  чистоты  одной  возник
И  мне,  дарованное  чудо,
Пронес  бы  я  сквозь  все  века,
Во  всеуслышанье,  оттуда
Рванулся  б  голос  в  облака.

Давно  теснившие  поэтов,
Тот  сокровенный  всплеск  души,
Прорезал  бы  их  серость  светом,
Закапали  бы  слезы  лжи.
Все  изошли  бы  за  ограду,
А  там,  последний  их  удел
Забвенье,  тленье  -  вот  расплата
За  горечь  бесполезных  дней.

Препровождения  пустые,
Подчас  лишенные  всего
Дни  пожирали  золотые,
И  эти  строки  нелегко
Теперь  писать,  над  ними  биться,
Опустошительный  набег,
Отныне,  вынужден  лишиться
Завоевательных  утех.

Ни  дня,  ни  часа,  ни  минуты
Ему  так  просто  не  отдам,
А  уготованные  путы
Пусть  отправляются  к  местам,
И  отдаленным,  и  безвестным,
Где  осудил  им  пядь  земли.
Да  станет  этот  угол  тесным,
И  чтоб  они  изнемогли...

Пропали  вовсе,  исчезая
Из  мира,  каждого  из  нас,
Довольно  жили  мы  терзая
Глубины  сердца  столько  раз,
Довольно  предавались  лени
Ее,  окрашивая  в  цвет,
В  какой  желали,  будь  то  в  белый,
Но  больше  в  черный  -  тяжкий  след.

Оставлен  нам  за  нашу  слабость,
За  невозможность  устоять.
Теперь  не  стану  кистью  ляпать,
Способен  буду  прописать
Неподдающиеся  строки,
Лежащие  в  моем  столе,
Но  подводя  сейчас  итоги
Ту  жизнь  я  не  предам  земле.

Пусть  в  ней  немало  было  пятен,
Обыкновенных  белых  дыр,
Пусть  не  всегда  был  голос  внятен,
Оставив  труд,  спешил  на  пир
И  забывался  там  надолго,
Но  приходя  в  себя  -  твердил
Все,  что  ни  попадя,  без  толку
Бесформенную  блажь  лепил.

И  все  же  было  в  ней  иное,
В  ней  проступала  иногда  -
Поэзия!  Она  ж  достойна
Внимания  всегда.
Она  была,  жила  со  мною,
Она  боролась  за  меня.
В  том  не  ее  вина,  не  скрою
Виновен  в  этом  только  я.

Один  лишь  я  во  всем  виновен,
Но,  осудив  себя,  -  встаю
И  с  возрождающимся  словом,
Сложу  вновь  песню  и  спою
О  том,  как  я  гордыню  сбросив
Себя  нещадно  бичевал.
Кто  с  нас  еще  так  строго  спросит?
Кто,  если  не  ты  сам?

Не  прав  я,  спросит  время  строже
За  все  в  ответе  перед  ним.
Кто  из  руин  подняться  сможет,
Из  пепла  -  будет  ее  сын!
А  это  званье  много  больше,
Чем  просто  званье  -  человек,
Дает  нам  право  жить  всех  дольше,
Переходить  из  века  в  век.

Рабом  строки  моей  напевной
Останусь  до  последних  дней, 
Как  мне  отвергнуть  голос  древний
И  растоптав,  пройтись  по  ней,
Той  доброте,  дарившей  небо,
Бездонный  синий  океан,
Вкусив  святыни  нашей  -  хлеба,
Зеленых,  дышащих  полян!

Как  мне  пройтись  по  этой  сини,
Превозмогая  в  сердце  боль,
Ведь  он  был  лаврами  усыпан,
Того  не  может  и  слепой
С  ранимым  сердцем  и  любовью,
Вновь  растревожившей  умы.
Окроплены  все  строки  кровью...
Способны  ли  на  это  мы?

Способно  ль  наше  поколенье
Поэзии  отдаться  так,
Чтоб  никакое  наважденье
Не  распростерло  гиблый  знак.
Своими  черными  крылами,
Не  обратило  бы  назад
Вперед,  ступающее  пламя,
В  цветущий  и  волшебный  сад!