Нестор Иванович Махно. гл 10. Пьяный чёрт Махно

.Год девятнадцатый был весь замешан на крови;
В нём жгло  очередной,  армагедонской бестолковостью
Вроде горячей неожиданной, но не людской любви
Жестоких коммунистов и бесовскОй махновщины

Не было ни милосердия, ни бога, ни бесстрастного закона
И это стало ясно по истеченью многих лет -  теперь;
Что носились рядом красные и со скелетом чёрные знамёна,
Символизируя открыто забитым людям кровь и смерть.

А другое, априори, было не принятно  для людей;
Белые господствовать и барствовать опять мечтали,
За свои поместья и свои земли люто убивали,
Мечтая возвратить  в Россию обесславивших себя царей.

Навесив  с пьяной спесью золотые вензеля и эполеты,
Против обезумевших стихий народных масс,
Носились с саблями друг против друга в 19 году всё лето,
И щёки надувал надуманный марксистами рабочий класс.

Никчёмны оказались белые золото погонные вояки
Способные лишь щёлкать каблуками, да строить дамам глазки:
Народныё бичи, полубандиты,дуболомы, просто пьяные мордяки
Гоняли по России их, ломали шеи, заламывали салазки.

Развивалось то,  что в своей сути не имело доброго ума
Рос  новый монстр, себя не понимая, в лозунгах и лицах
На уловках, на бездушии и на пустых словах,
Что бы потом,  в конце концов бесславно развалиться.

Всяк,  кто заимел мандат от власти и от неё же пистолет,
Мнил себя воителем  за справедливость на земле;
А у воителя своего ума и совести своей, и человеческого сердца нет
И сказки в голове, а в жизни всё в крови  и в горе,  и во мгле.

Ну а если нет ума, и сердца чистого и нет души своей,
То не надо утруждать себя, рвать пуп себе, горбатить спину
Положимся на мудрых (откуда только взялись ) на своих вождей
И заменяющую закон и совесть, и гуманность дисциплину…


У махновцев было больше боевой свободы, больше солнца и небес
Они за волю бились, ощущая волю в битве
Их водил, конечно, по  степям малороссийским бес
Но было,  всё же, в них и соответствие простых людей молитве

У красных были директивы, приказы и мандаты
Жестокосердие людей безбожием лишённых бога
И несознательные, зашореные  посУлами солдаты,
И бесконечная в счастливый коммунизм дорога.

У белых было много блеска и помпезных слов
Церковных служб, молитв по всяким поводам во храмах
И попы, попы, попы уж  через чур много попов
А уповать им приходилось всё ж на быдло или хама.

И так превосходил себя в своих проделках сатана
И удивлялся упущениям своим в епархиях Российских бог
И в экстазе смерти корчилась великая страна
В красно белой паутине окровавленных своих дорог.


Батько думу думает, развалясь в тачанке,
Красные опять сорвали обицянки
Оружие сулили, сулили и патроны,
А мусором гружённые пришли ему вагоны?...

Патроны не подходят, винтовки не стреляют,
Откуда только вынули забытый хлам,
Ни чем и не снабдили, а только обещают
Что же братцы делать , куда деваться нам.

А в Укаину рвутся казакИ лихие 
Казаки кубанские, казаки донские
Казаки умелые, быстрые и ловкие
Сабли у них острые, и не клинят винтовки.

Развернув меха, взял Махно гармошку,
Как то жить вдруг стало муторно и тошно;
Любо братцы, любо, любо братцы жить
С вашим атаманом вы не будете тужить.

Похоже Сонька сука от него сбежала
К белым, не иначе, ночью ускакала;
Зарублю и только,  если где то встречу
Смертью за измену  иудица ответит!

ЗасАленными патлами тряхнул Батько тихо,
Растянул гармошку на весь аршин свой лихо,
Запел песню громко,  запел песню пьяно
Слегка  поперхаясь  на дорожных ямах.

Ах ты воля волюшка, степь моя любимая
Вся в огне горячем и в вонючем  дыме
Ветер переменчивый над тобой куражится
Как оно закончится,  кто и где окажется.

Из боя не выходит Батько много дней,
Трясёт с братвою вместе над кострами вшей,
Завонялись ноги у батьки в ноговицах -
Эх отдохнуть бы где-то, сменить бельё, помыться.


В марте пошли съезды  и советы войск
Махно саднили душу в сраженьях неудачи;
А тут еще друзьяки добавляли беспокойств
И перед  ревкомами ему свинячили:

Посланный за контрибуциею в Яблунёвку
Щусь,  чтобы поторопить свои дела,
Восьмерых буржуев  пострелял винтовками,
Да ещё и родственникам не отдал тела.

Да ещё привёз тела на место съезда,
А немки голосящие за ним явились вслед;
«Ах ты недоумок» -разъярился Батько – «Ах ты бездарь!
Та  чи у тебя в башке  ума и вовсе нет!?

Застрелю!» -  Рвал пистолет он из кармана -
«Зарублю!» - Бил он саблей  по столу
«Ты кровавым сделал штаб мой балаганом!
Ты навлёк на штаб мой и на меня  хулу!»

А Щусь не понимая стоял оторопело,
что ответить  словом батьке не нашёлся…
Ну застрелил  десяток - великое ли дело,
Чего это вдруг Батько  разошёлся.

«О придурок,  бяшка, недоносок;
Да что же ты наделал твою мать?!
Нельзя ж вот так безбожно и так просто,
Людей при всём чесном народе убивать!»


И вспоминать сегодня горько:
Ведь не на хвосте нам принесли сороки
Махновское: «А что тут думать  - порубать и только -
С мёртвыми не будет ни какой мороки."

И Батько пленных иногда пластал и сам
И смотреть любил,  как их рубили подчинённые
Пинал ногами и в истерике топтал,
Трупы пленных расчленённые.


Любовь между махновцами и красными была не прочной
И не принесла махновцам счастье
Уж слишком жёстким был, жестоким и порочным
Императив центральной власти

Советы лезли с посулами к крестьянам в души
Не считаясь с анархической идеей
Готовые в любой момент любовь нарушить
И удавку Батьке затянуть на шее.

А Троцкий Батьку не любил считал врагом,
Своей идеи коммунизма в лагерных бараках,
И преднамеренно кидал войска махновские в разгром
И губил в бессмысленных не подготовленных атаках.

И летели щепки от тачанок под снарядами
Бронепоездов и укреплённых батарей,
Разве так использовать  тачанки было надо
И губить не за понюшку табака людей


Троцкисты Нестора решили на прицел поставить
И пристрелить его в один из подходящих дней
Чтобы махновское движенье обезглавить
И в свои ряды заполучить его людей

Но Нестора ли покушеньем запугать
И он не вёл себя словно затравленный пугливый зверь
Совместно с красными за свои цели воевал
И на ночь не запирал в свои покои дверь.

А между прочим Нестор не смотря на свой невзрачный рост
И видом вроде ничего собой не представлял
Но как воин был, однако, далеко не прост
И саблею владел блестяще,  и как ковбой из вестерна стрелял.


Махновцы взяли Мариуполь в конце марта
И проливали кровь свою в боях за город не напрасно
Экспроприировали город они не без азарта
Оттирая от объектов интересных -  красных.

В Мариуполе вина, конечно, меньше было чем в Бердянске
Но достаточно чтобы братва весёлая
На пару суток утонула в пьянстве
Экспроприировала буржуев и рубила непокорным головы.

Банки опустели, гастрономы опустели
Магазины склады все пустыми стали
Махновцы под завязку пили и от пуза ели
И всевозможные обновки примеряли.

Но ожиданьям вопреки пусто было в арсеналах
Разочарование конечно Батьку огорчило
Оружия махновцам как  всегда не доставало
Но и у деникинцев его не густо  пока было.

Махно экспроприировал у антанты уголь по складам,
В порту его лежало три миллиона тон,
Грузили этот уголь в железнодорожные вагоны
И красным вопреки везли по южным городам.


В марте  было инспекцией большевиков проведено
Состояние и боеспособность армии Махно
И констатировано махновщина похлеще Запорожской Сечи
И большевикам против махновщины бороться нечем

Оплот их вольницы на Гуляйполе
Там их столица – Мекка  анархизма,
Бастион степной, крестьянской воли,
Насилия, разгула, и безнаказанного бандитизма.

Дисциплина заменялась батькиным авторитетом
Но батько был не идолом для них а вздорным человеком -
Пьяницей и дебоширом и почти безбожником
И до женщин был охоч и заядлым был картёжником.

Играл он в карты хорошо и артистично,
Но не профессионально и не виртуозно,
Любил играть с офицерьём пленённым и как обычно
Играл всю ночь и заканчивал игру курьёзно.

Всю ночь играл он в карты с пленными своими,
А утром выходил шатаясь на скрипучее крыльцо,
На вопрос охраны «Батько, что нам делать с ними?»
«А что тут делать с ними?.. Порубать и только подлецов.»

Охрана Батьки во главе с Кийко – хлопцы дюжие
Каждый мастер заплечных и кровавых дел
Рубали офицеров Батькиных партнёров тут же
А Батько без выражения  эмоций на экзекуцию смотрел.

Однажды после оргии картёжной в её последней стадии
Дело шло уже при первых утренних лучах
Связанный удалец  увернулся от удара сабли
И ударил ловко палача ногою в пах.

Выронил тот саблю съёжился зажал  мужскую гордость,
Но другой охранник с саблей навалился,
Удалец крутнулся чёртом и ударил головою ему в морду
И палач от сотрясенья, мозжечка наверно,  отключился.

Махно был удивлён и за удовольствие быть удивлённым
И за храбрость и за ловкость и за волю
Удалец  был Батьком полностью прощён
И отпущен без условий никаких на волю.

Махновцы подражали Батьке  свому во всём,
На всех тачанках были  гармошки, карты, патефон;
ОфицерОв махновцы поголовно убивали,
А рядовых крестьян пороли шомполами, а чаще отпускали.

В бою махновские отряды держались стойко и упорно,
При необходимости умели рыть и обживать траншеи
И невзирая  на отсутствие на них военной формы
Ломали сильному врагу хребты и шеи.

Нет в империи конца дорогам боевым,
Пьёт народ отравленное революцией вино
И Малороссию накрыл огонь из ада, и  вонючий  дым,
И чёртом пьяным носится по ней Махно…