Поэма о матери

                Жди меня и я вернусь,
                Только очень жди…
                (К. Симонов)

Идут эшелоны с бойцами
На запад, где пекло фронтов,
Их ждут раскалённые дали –
Бои разъярённых ветров.
Короткая ждёт остановка
На станции в мирной тиши,
Приткнулась безропотно робко
Деревня к разводной ветви.
К железной дороге выходит
Старушка с корявой клюкой
И крестит вагоны распятьем
И шепчет чего-то с тоской.
Её «особист»  прогоняет –
Иди, мол, старуха домой:
- Тебе здесь не гоже крутиться
И веру запретную скрой.
И кротко ему отвечала
Старушка с печальной слезой:
- Я чадо своё провожала
Отсюда прошедшей весной
И так же я благословляла
Крестовым знаменьем его
И накрепко я наказала
Писать каждый раз письмецо.
У этих солдатушек тоже
Есть жёны и мамки, небось,
Без бога в бою будет сложно,
А я и за них помолюсь.
Сказала и вниз опустила
Покорно больные глаза
И руки в смущеньи скрестила
Во век не творившие зла.
Вскипает бездушный начальник:
- Ты что же ядрёная вошь!?
Ты видно законов не знаешь!
Бойцов своим богом не трожь! –
Взорвался, затопал ногами,
Визгливо забрызгал слюной
На бабку заклацал зубами:
- Чтоб больше сюда ни ногой!

Пошла костылём ковыляя
Старушка от станции прочь,
Ей мата и злобного лая
Стерпеть равнодушно невмочь.
Бредёт, и обида заклала
Всю глотку, сдавило в груди
И глухо в платок зарыдала
Роняя слезинки в пыли.
Но вот позади услыхала
Телеги скрипучую ось,
Сошла на обочину – встала
Припав на корявую трость.
И что бы не видели горя
Утёрлася наспех платком
Вгляделась, соседушка – Ваня
Возницею, правит коньком.
Телега приблизилась, встала
Иван довезти предложил,
Залезла, спасибо сказала,
А старый сосед вопросил:
- Откедова Машка с утряни
Тебя по дороге несло?
Понукнул коня старый Ваня
Прищурясь на бабку хитро.
- Да я до покосу ходила
Сенца для козы попросить
Чтоб сделать запасы на зиму
Самой видишь не накосить.
Вздохнул старый дед, отвернулся
Сквозь бороду ей пробурчал:
- Ты врать никогда не умела –
И скорбно главой закачал:
- Что ходишь до рельсов украдкой
Прознало ужо всё село
Над ентой твоею повадкой
У нас не смеялся никто,
Не ты ведь одна отправляла
Сыночка на фронт своего,
Ведь всех позабрали, остались
Одни старики да бабьё,
Да дети сопливые, девки
И те добровольно пошли,
Кому щас работать на поле?
Подмогу поди разыщи.
Потупилась Марья в смущеньи
Ни слова не может сказать,
А дед заподозрив обиду
Стал тихо её утешать:
- Мария, я всё понимаю,
Что тяжко живётся одной,
Я тоже один доживаю,
Я тоже встречался с бедой.
Ты помнишь весёлую жёнку
Мою, что давно померла?
А сына красавца ты помнишь?
Надёжею был для меня.
Был дюжий такой да удалый
Да сдуру пустился в разгул
Он с яру скатился по пьяни
И сразу в реке потонул.
Замолк старый Ваня, взгрустнулось
Ему, вспоминая свой рок,
А рядом старушка сидела,
Взяла его за локоток.
Сказать что-то не находила
Да нечего тут говорить
Тому, чью надежду убило
Судьбою и горестно жить.
Так ехали молча и к дому
Телегу привёз старый конь
Стряхнул старый дед как солому
Наплывшую горесть и хворь
И будто ни в чём не бывало
Спросил он с былой хитрецой
Не плохо ль хозяйство Марии,
Как куры и козий удой.

На этом они распрощались,
Мария к себе в огород
Зашла, огляделася малость
И вспомнился ей прошлый год.
Цвели так же яблони, вишни
Хозяйство велося легко,
Как просто и весело жили
Пока не забрали его.
И снова сады отцветают
И зелено всё и тепло,
Но всё это радость не дарит
Пока её сын далеко.
Особенно туго ей стало
Бурёнку забрали когда
Для фронта ведь всё, для победы
И хлеб и скотины стада.
Старушка цыплят покормила
Погладила холку козе
В избушку зашла, запыхалась,
Присела к столу на скамье.
Лишь только присела, как слышит
Калитки закрывшейся стук
Прошла на крылечко и видит
Прибёг к ней пастушечий внук.
Ей «здрастье» сказал быстро сунув
В ладонь треугольный конверт
За изгородь, выйдя и сплюнув
Сказал, что послал его дед.
«Спасибо» старушка сказала
И взглядом его проводив
Обратно в избу зашагала
Скрипучую дверь притворив.
Ее письмецо взволновало
И вспомнив свой прошлый ответ,
Подумала: «Зря написала,
О том, что ей счастия нет».
Ну ладно, что было, то было,
Не стоит о том вспоминать,
Тем паче, что радостно было
Ей весточку сына читать.

«Мамулечка, родная, здравствуй!
Тебе из далёка пишу.
Дела мои вроде бы ладны,
Вот только по дому грущу.
Здоровье моё тоже ладно,
Царапнуло только плечо.
Ходили в атаку мы славно,
Отбросив врага далеко.
Сейчас мы идём в наступленье,
Жмём фрицев с родимой земли,
Но бьются враги в исступленье,
Жестокие будут бои.
Мы скоро пойдем за границу,
На пятки ступая врагу,
Другие края я увижу,
Тебе я о них напишу.
Все чаще наш дом вспоминаю,
Сейчас бы вернуться домой,
Тебя я увидеть желаю,
Тебе видно худо одной.
Ты в прошлом письме написала,
Что трудно тебе без меня,
Ты только дождись меня мама,
Приеду, и справим дела.
Ты, мама, пиши мне почаще,
Как дома, как в нашем селе,
И жив ли, здоров дядя Ваня,
Побольше пиши о себе.
Ну, что ж, до свидания мама,
Не плачь, я себя сберегу.
Здоровья тебе и достатка,
Пиши, твою весточку жду».

И радостно ей, и тревожно,
И жив и здоров её сын.
Но сердце болит в беспокойстве,
Не сгинул бы он, лишь бы жил.
И к ночи поужинав скромно,
Опять перечла письмецо.
И плотно завесивши окна,
Легла и заснула легко.
 
Видение дивное снится
Ей, будто ребенок она,
И сын ее маленький Витька,
Ей братик и рядом семья.
Отец стоит ласковый, добрый,
И мама у дома сидит,
И Витя, как козлик всё скачет
И весело что-то кричит.
К отцу он босой подбегает:
- А можно, мы с Машкой пойдём
К реке, у воды поиграем,
И точно к обеду придём.
Отец промолчал и кивая
Им к речке идти разрешил.
- Эй, Машка, а ну, догоняй-ка!
Сын крикнул, и в миг припустил.
Мария за ним побежала,
Кричала ему: - Подожди!
-Ну что ты, корова такая?
Ей сын отвечал впереди.
И вот уж по лугу несутся,
Всё больше она отстает,
А Витя бежит и смеётся,
А Марью тревога берет.
Споткнулась Мария, упала
Поднялась и нива вокруг.
От Вити следа не осталось,
А в сердце холодный испуг.
Кричала она в исступлении:
- Ой, Витенька, Витя, где ты!?
По-детски заплакала в голос,
Одна средь бескрайней нивы.
Рыдая, она ощутила –
Ладонь ей легла на плечо:
- Не бойся, Мария, не бойся,
Ей кто-то шептал горячо.
И плача она обернулась,
Там муж ее, Витин отец,
И словно в подушку уткнулась,
В потертый его зипунец.
Стояли они, и рыдая,
Мария всё жалась к нему,
А он, словно дочь утешая,
Все гладил её по лицу…

Проснулась, ещё не светало,
Подушка сырая от слёз.
Ей было вставать ещё рано,
Но сон беспокойство принёс.
И ей не спалось уже боле,
Ей думы не дали покой.
И вспомнилось раннее детство,
И мысли помчались рекой.
В беспечные ранние годы
Девчонкой была озорной,
С мальчишками больше играла,
Была и весёлой и злой.
Отец ей казался ученым,
И самым красивым в селе,
Был ласковым с ней и весёлым,
Покудова не заболел.
А мама, чуть-чуть построжее,
Не думала дочь баловать,
Учила стирать и готовить,
Но всё ж была добрая мать.
Сама не заметила, стала
Прекрасною девой она.
С соседней деревни просватал
Марию сынок кулака.
Приданное ей сколотили,
И свадьба веселой была,
Семь лет они с мужем прожили,
Пока не настала беда.
Войну немаки объявили,
И мужа забрали на фронт.
Ждала его, всё же любила.
Пришла похоронка чрез год.
От горя она исхудала,
Хозяйство валилось из рук,
А тут через месяц какой-то
Скончался отец её вдруг.
А дом, куда с мужем вселилась,
Его был поставлен отцом,
Родня её выжить стремилась,
Вернуться пришлось в отчий дом.
Отца схоронивши, от горя,
Маманя с недугом слегла,
Зачахла, не встала уж боле
И через годок померла…
Со временем горе утихло.
Три года минуло с тех пор,
Пришло вскоре новое лихо,
Прокралась война, будто вор.
Война, не из сумрачных далей,
Возникла во чреве страны,
И смутно и сумрачно стало,
В угаре гражданской войны.
И как-то в селе появился
От каторги беглый казак,
К Марии на двор напросился,
Обросший был, словно варнак.
У Марьи он в бане помылся,
Она накормила его,
Он Спицыным Васей назвался,
Рассказывал все так чудно.
И Маша к нему привязалась,
Веселым он был и смешным.
А вскоре они поженились,
И стал ей Василий родным.
Рассказывал ей, что на фронте
Он унтера шашкой убил,
За то, что он сволочь и в роте
Солдат хуже ворога бил.
За это его и сослали
На каторгу, на Сахалин,
Откуда они убежали,
Василий и смертник один.
И долго Василий скитался,
Прошел сквозь тайгу и Урал,
Оброс, завшивел, истрепался,
Покуда он к ней не попал.
И жили они душа в душу.
От Васи она понесла.
Счастливее не было мужа,
Сынишку она родила.
Подумав, Витюшей назвали.
Всё было и в радость, и в лад,
Но грянуло то, что не ждали,
Зашёл в село «белый» отряд.
И всех мужиков, кто не скрылся,
Насильно в отряд увели,
А Вася в сарае укрылся,
Но всё ж офицеры нашли.
Он с ними подрался в горячке,
Кричал: - Не хочу воевать!
Скрутили, связали и в тачке
Его повезли умирать.
Минуло два дня и под утро
Пробрался Василий домой,
Избитый и раненый будто,
Взбешённый и весь сам не свой.
Сказал, что распутал веревку,
Убил часового, сбежал.
С собой притащил он винтовку.
От злости всё время дрожал.
Лишь сутки прошли, и примчался
К ним «красный», лихой эскадрон,
И с ними Василий подался,
Вскипел в его жилах огонь.
Уж сколько Мария ревела,
Его не хотела пускать.
Но месть в его сердце кипела,
Звала «беляков» убивать.
- Ты сына сироткой оставишь!
Кричала Мария ему,
А он говорил, мол, обиду
Я этим скотам не спущу.

Когда отгремела «гражданка»
Мария ждала каждый миг,
Что Вася приедет внезапно,
И вырвется радостный крик.
Но Вася её не вернулся,
Пропал, будто не был совсем.
На штык ли он где-то наткнулся,
Взорвался, утоп, иль сгорел?

Как птицы, года пролетели.
Витюшенька в школу пошёл.
Он сам поднимался с постели
И сам накрывал себе стол.
Он всё делал сам и старался
Марии во всём помогать,
И очень учится всё рвался,
Пятерками, радуя мать.
Во всём был горячим и хватким,
Пошёл целиком он в отца.
И норов отца и повадки,
Всё те же лицо и глаза.
Сын вырос и школу закончил,
Стал статен, силен и красив.
На тракторе в поле работал.
Умен был, расчетлив, сметлив.
Мечтал он всё в город поехать,    
Хотел поступить в институт,
И много задумал он сделать,
Но снова беда тут, как тут.
В ужасном году сорок первом
Опять разыгралась война.
Обрушился немец на землю,
И вздыбилась наша страна.
Два года, как бред проползая,
Тянулись, Мария ждала,
Что сына, последнюю радость,
На бойню отправит страна.
А Витя всё чаял повестку,
Хотел добровольцем идти.
Но мать убивалась, и сына
Она не хотела пустить.
И так он Марию жалея,
И сердцем стремясь на войну,
Он выбора сделать не смея,
Дождался повестку свою.
Весною его провожала,
На станции слёзы лила,
И лишь об одном умоляла,
Чтоб только сберёг он себя.
Последняя радость осталась
У старенькой матери – сын.
Теперь же и сына забрали,
Остались надежды одни.

Минуло горячее лето,
И осень стучится в окно,
А бедной Марии от сына
С весны не приходит письмо.
И где же его потеряла
Лихая злодейка судьба,
И что же с ним родненьким стало.
Всё нету и нету письма.
И снова на станцию вышла,
К вагонам с бойцами прошла,
И всё вопрошала про Витю,
Не знает ли кто-то сынка.
И вновь «особист» появился,
Старушку он стал прогонять.
Но тут ветераны вступились:      
- Ты дай ей сынка поискать,
Чего она тут тебе – мину
Подложит под наш паровоз?
Не трогай её, а то выйдем
И раскровеним тебе нос!
Затрясся от злобы начальник,
Сказал, что доложит о них.
Пошел к себе, злобно ругаясь,
Под радостный посвист и крик.
Мария, опешив, сказала:
- Вы что же, ребята, его
Прогнали, а он как доложит
Начальству и вам будет что?
- Не бойся, бабулька, не скажет,
Ведь не было тут ничего,
Мы только ему пригрозили,
Ведь бить мы не стали его.
И клич по вагонам пустили
О Викторе, сыне её,
В последнем вагоне добыли
Солдата из роты его.
Подходит солдат однорукий,
У Марьи сердечко стучит,
А он её держит за руку
И тихо ей так говорит:
- Товарищ я вашего Вити,
Всегда с ним в атаку ходил,
Но Витя в полку комиссару
Всю рожу до крови разбил.
За то, что он гад на комбата
Донёс и того на расстрел…
Вцепилась Мария в солдата:
- Не уж то и Витю туда?
Ей скорбно солдат отвечает,
Что Витю послали в штрафбат.
- Родимый, ты мне расскажи-ка,
Что это такое штрафбат.
Но поезд поехал и быстро
Запрыгнул в вагоны солдат.
И долго ещё простояла
Мария у рельсов одна
- Посмотрим, что Ваня мне скажет…
Подумав, до дому пошла.
Идёт по дороге и сердце
Её от волненья стучит,
Недоброе чувствует сердцем,
От страшных догадок мутит.
Не помня себя, чуть не бегом,
К соседу  Мария пришла.
А Ваня встречал её смехом:
- Ты что же, бежишь как коза.
Но тут же заметив тревогу,
На красном от спешки лице,
Он стал вдруг заботливым, строгим,
Её посадил на крыльце.
- Испей-ка, Мария, водицы,
Подсунув ей ковшик, сказал.
- Сначала давай, отдышись-ка,
И сказывай, что за беда?
Мария, напившись, унялась,
Иван ее в дом пригласил,
И видя, Марии усталость,
Чем мог он её угостил.
- Ну ладно, скажи, что случилось?
Участливо он вопросил.
И Марья ему рассказала,
Что Витя в штрафбат угодил.
- Ты, Ваня, скажи без утайки,
Штрафбат – это что за напасть?
Подумал Иван, и замкнувшись,
Стал как-то упорно молчать.
И стало понятно Марии,
Не хочет Иван говорить.
- Расскажет тогда председатель,
Сказав, собралась уходить.
- Да будет, тебе горячится,
 Марию Иван удержал,
- Уж лучше скажу все, что знаю,
Да чтоб председатель не знал.
- Послушай, Мария, штрафрота –
Такой же солдатский отряд,
Вот только в него отправляют
Штрафных и преступных солдат.
В штрафбате сидят дезертиры,
Предатели, трусы, воры,
И тех, кто начальству не милый,
Как Витьку кидают туды.
Жратвы им дают очень мало,
Винтовки – кому повезет,
А кто без винтовки, коль сможет,
У павших, иль немца возьмет.
Их ставят всегда самых первых,
И в бой, а кто станет бежать,
Того спецотрядам за ними
Приказано тут же стрелять.
Там правило кто-то придумал:
- Ты кровью вину искупи.
И раненый, если не помер,
Прощён, значит, дальше служи.
У Витьки лишь в этом спасенье,
Коль ранит не на смерть его,
А выживет, после лечения,
Наверно отправят домой.

Марию, как громом разили,
Соседа Ивана слова.
В свой домик она воротилась,
Как тень ни жива, ни мертва.
Икону, сокрытую, вынув,
Поставила в красном углу,
Затеплив свечу, замолилась
За сына родного судьбу.

На фронте в окопах сидели
Солдаты, дыша тяжело,
Атаку фашистов отбили,
И ждали атаки ещё.
Убитых и целых считали,
В отряде своем штрафники,
Оружие все проверяли,
Готовили к бою штыки.
И вдруг в сером, утреннем небе
Протяжный послышался свист,
И в страшном, безудержном беге,
Раздался снаряда разрыв.
- Обстрел! – пронеслось по окопам.
Прижались солдаты к земле.
Снаряды посыпались скопом,
Уже грохотало везде.
Дрожала земля и стонала
И сыпался с неба металл,
И в этом смертельном кошмаре,
Кто спрятался, кто умирал.
Но вдруг, как-то разом всё стихло.
Поднялся, кто выжил, кто смог,
И вместе с командой к атаке,
Раздался протяжный свисток.
Все разом на бруствер вскочили
И грянуло дружно – Ура!
Вперёд на врага устремились,
Средь них был и Виктор – солдат.
Бежал среди грохота взрывов,
Меж посвиста бешеных пуль.
Товарищи падали рядом,
Не струсил никто, не свернул.
Вдруг мина пред ним разорвалась
И Виктор на землю упал,
В глазах у него помутилось,
И посвист в ушах верещал.
Мотнул головою, поднялся,
Хромая, вперёд побежал,
А то, что пробито колено,
Не чувствовал, не замечал.
И вот, добежав до фашистов,
Забросив гранаты в окоп,
Они их штыками погнали,
Отбив у них первый окоп.
Преследуя, в ярости, немцев,
С винтовкой, по локоть в крови,
Он целился пулею в сердце,
Штыком беспощадно разил.
Но в грудь его пуля сразила,
И Витя на миг только стал,
Раскинувши руки, как птица,
Беспомощно навзничь упал...

Мария одна тосковала,
Прибавилось больше морщин,
Осунулась вся, исхудала,
Убитым ей грезился сын.
Всё сердце тревога изгрызла,
Ночами всё слёзы лила,
Молилася богу о Вите,
С надеждой и верой ждала.
У дома подолгу сидела,
Подслепнувшим взором своим,
Она на дорогу глядела,
А вдруг там покажется сын.
И сердце её замирало,
Когда почтальон проходил.
Но шёл он всё мимо да мимо,
И ей ничего не носил.
И вот как-то раз задремала
У дома на лавке она.
Калитку она услыхала
И вздрогнув, открыла глаза.
И шёл от калитки, хромая,
С повязкою через плечо,
К ней, левой ноги не сгибая,
Шёл Виктор, сыночек её.
Мария застыла, не смея,
Поверить спросонья глазам,
А он подошел к ней и обнял
И здравствуй, мамуля – сказал.
И выйдя из оцепененья,
Поверив, что это не сон,
Отбросив, как мусор сомненья,
Она целовала его.
Обняв сына крепко, Мария
Смеялась и слёзы текли
От счастья, и не понимала,
Что он ей там всё говорил.
О том, что не мог написать ей,
И что-то о том, где он был.
Она переполнилась счастьем,
Что с нею живой её сын.

Идут эшелоны с бойцами,
На запад, где пекло и кровь,
Их ждет там проклятие стали,
Пожары жестоких боев.
Конечная их остановка,
Где ярость горящей земли,
Где на смерть упорно и стойко,
Их враг поджидает вдали.
Но враг состоит из таких же
Ребят, у которых есть мать,
И каждый из них не хотел бы
Вдали от нее умирать.